Поскольку у меня имеется склонность к научным изысканиям и экспериментам, в конце концов я встал на верный путь. Давным-давно мне была известна теория, согласно которой в одном и том же пространстве с нами сосуществуют другие миры или измерения — они отличаются от нашего мира молекулярной структурой и частотой колебаний, из-за чего мы их и не воспринимаем. Однажды, когда я предавался кровожадным фантазиям и в тысячный раз воображал, как набрасываюсь на Хэлпина, чтобы удавить его голыми руками, мне вдруг пришла идея: а что, если проникнуть в какое-нибудь невидимое нам измерение? Это же идеальное место для убийства, ведь ни улики, ни сам труп никто не сумеет обнаружить, — другими словами, не будет никакого состава преступления. Оставалась одна нерешенная проблема: как попасть в такое измерение; но, возможно, рассудил я, она не так уж и нерешаема. Я тут же принялся размышлять о предстоящих трудностях, перебирать в уме способы и средства.

Следующие три года были посвящены различным опытам, но по определенным причинам я не буду излагать их здесь подробно. В своих исследованиях я опирался на очень простую теорию, однако же сами эксперименты были весьма непросты в исполнении. Вкратце — я исходил из следующих предпосылок: колебания, свойственные объектам в четвертом измерении, можно искусственным образом воспроизвести в нашем при посредстве определенных механизмов, а следовательно, предметы или люди, подвергнутые воздействию этих колебаний, перенесутся в чуждые нам края.

Долгое время мои труды не приносили никаких плодов: я ощупью пробирался среди загадочных сил и разбирался в таинственных законах, которые сам не до конца понимал. Я даже словом не обмолвлюсь о принципах работы устройства, которое мне наконец удалось создать, поскольку не желаю, чтобы кто-нибудь пошел по моим стопам и оказался в столь же удручающем положении. Однако упомяну, что необходимую вибрацию я смог воспроизвести, сфокусировав ультрафиолетовые лучи с помощью рефракционного аппарата, изготовленного из весьма чувствительных материалов, о которых распространяться не буду. Сгенерированную в результате энергию я сохранял в некоем подобии аккумулятора, и впоследствии ее можно было высвободить через специальный диск, подвешенный, например, над обычным креслом: все, что оказывалось под диском, подвергалось воздействию вибрации. Площадь воздействия можно было регулировать с помощью особых изолирующих приспособлений. Воспользовавшись этим изобретением, я сумел отправить в четвертое измерение несколько объектов: тарелку, бюстик Данте, Библию, французский роман и, наконец, кошку — все это под воздействием ультрафиолетового излучения мгновенно исчезало. Согласно моим расчетам, перечисленные объекты со своей атомной структурой теперь существовали в мире с той же частотой колебаний, какую я искусственно воспроизвел при помощи своего механизма.

Разумеется, перед тем как отправляться в невидимое измерение самому, следовало придумать и средство для возвращения. Поэтому я создал второй аккумулятор и второй диск, который при помощи инфракрасного излучения воспроизводил частоту колебаний нашего собственного мира. Этот диск я включил там же, где перед исчезновением располагались тарелка и другие предметы, и все они вернулись в лабораторию, ничуть не изменившись. Даже у кошки через несколько месяцев не было заметно никаких побочных эффектов из-за путешествия на другой план бытия. Мой инфракрасный прибор был портативным, и я собирался взять его с собой, отправившись в неизведанный мир в компании Эдгара Хэлпина. Потом я, но ни в коем случае не он, должен был вернуться домой к прозаическим радостям жизни.

Все эксперименты я проводил в строжайшей тайне. Чтобы никто не догадался, чем я занят, организовал себе уединенное убежище — выстроил небольшую лабораторию на принадлежащей мне заброшенной и заросшей лесом ферме на полпути между Оберном и Боуменом. Туда я частенько ездил, когда у меня появлялось свободное время, якобы чтобы для самообразования ставить совершенно обычные химические опыты. Никого и никогда не приглашал я в свою лабораторию, и ни друзья, ни знакомые не выказывали особого любопытства в отношении нее или моих увлечений. Ни единой душе не обмолвился я и словечком о том, чем в действительности занимаюсь.

Никогда не забуду того торжества, которое испытал, когда мое инфракрасное устройство сработало и в лаборатории вновь возникли тарелка, бюст, две книги и кошка. Я так жаждал наконец свершить свою столь долго лелеемую месть, что даже не озаботился сперва посетить четвертое измерение лично. Я хотел побыстрее отправить туда Эдгара Хэлпина. Однако же сообщать ему об истинной природе моего устройства и без экивоков звать в путешествие было бы неразумно.

В то время Хэлпин мучился из-за регулярных приступов терзавшей его невралгии. В один прекрасный день, когда он жаловался больше обычного, я по секрету поведал ему, что давно разрабатываю особое устройство, которое способно облегчить симптомы его недуга, и как раз сейчас мне удалось добиться успеха на этом поприще.

— Могу сегодня вечером отвезти тебя в лабораторию, сам попробуешь, — сказал я. — Вот увидишь, тебе сразу полегчает; всего-то и надо, что сесть в кресло, а я запущу механизм. Только никому ничего не говори.

— Спасибо, старина, — обрадовался Хэлпин. — Буду страшно признателен, если ты облегчишь эту чертову боль. У меня такое ощущение, будто голову постоянно буравят электрическими сверлами.

Время я выбрал весьма подходящее, обстоятельства складывались в мою пользу — можно было обстряпать все в тайне, как я и намеревался. Хэлпин жил на окраине, и в тот момент, кроме него, в доме как раз никого не было: экономка уехала куда-то навестить больную родственницу. Ночь выдалась темная, все окутал туман. Я заехал за Хэлпином сразу после ужина, когда на улице не было практически ни души. Вряд кто-нибудь заметил, как мы выезжали из города. Чтобы добраться до лаборатории, я воспользовался безлюдным проселком — сказал, что не хочу столкнуться с другой машиной в таком густом тумане. Нам никто не попался навстречу, и я счел это добрым знаком: все шло точно по плану.

Когда я включил свет в лаборатории, Хэлпин удивленно ойкнул.

— Я и не знал, что у тебя тут так много всего, — заметил он, с уважением и любопытством оглядывая выстроившиеся у стены устройства — плоды неудачных экспериментов.

Я показал на кресло под ультрафиолетовым диском:

— Присаживайся, Эд, сейчас мы в мгновение ока тебя вылечим.

— Надеюсь, это не электрический стул? — пошутил он, садясь.

Меня пронзило острое чувство торжества, я будто испил необыкновенного живительного эликсира. Теперь Хэлпин был в моей власти; настал момент расквитаться за десять лет унижений и страданий. Хэлпин ничегошеньки не подозревал — ему и в страшном сне бы не привиделось, что я могу его предать и подвергнуть опасности. Нащупав под пальто рукоять охотничьего ножа, я ласково ее погладил.

— Готов?

— Еще бы! Действуй.

Я уже давно рассчитал, ка́к следует направить ультрафиолетовое излучение, чтобы оно падало только на тело Хэлпина, не затронув кресло. Не отрывая взгляда от своего врага, я щелкнул рычажком. Все произошло почти мгновенно — Хэлпин растворился, словно облачко дыма. Пару секунд я еще видел очертания фигуры и призрак удивления, промелькнувший на его лице. А потом Хэлпин исчез, окончательно и бесповоротно.

Возможно, вас удивит, что я, навсегда исключив ненавистного недруга из земной жизни, просто-напросто не бросил его в невидимом измерении. Увы, довольствоваться этим я не мог. Обида, которую он причинил, жгучим ядом разъедала меня изнутри; невыносима была одна мысль о том, что он жив и существует в какой угодно форме на каком угодно плане бытия. Утолить мою ненависть могла лишь его смерть, и смерть эта должна была наступить от моей собственной руки. Оставалось только последовать за Хэлпином в края, где еще ни разу не ступала нога человека, где география была мне решительно неведома. Однако я был уверен, что смогу попасть туда, расправиться со своей жертвой и вернуться. Возвращение кошки не оставило ни малейших сомнений.

Я выключил свет, уселся в кресло, держа в руках портативный инфракрасный диск, и запустил ультрафиолетовую энергию. Ощущение было такое, словно я с кошмарной скоростью ухнул в бездонную пропасть. Оглохший от невыносимого грохота, охваченный жутким тошнотворным головокружением, я едва не потерял сознание. Меня затянуло в черную воронку пространства и увлекло куда-то вниз в неведомую бездну. Постепенно скорость уменьшилась, и я аккуратно приземлился на ноги. Вокруг все было залито тусклым светом; когда мои глаза чуть привыкли к нему, я стал лучше различать окрестности. В нескольких футах от меня стоял Хэлпин. За ним виднелись темные бесформенные скалы и смутные очертания какой-то пустынной местности: низкие насыпи, первобытного вида безлесные равнины. Хотя я и не знал, что́ встречу по прибытии, местность эта меня отчасти поразила. Наверное, я представлял, что четвертое измерение ярче и сложнее — разнообразные оттенки, замысловатые формы. Тем не менее эта жуткая примитивная пустыня идеально подходила для задуманного мною.