Через просвет в листве я посмотрел вниз. Предо мной раскинулась невероятная и в то же время неожиданная сцена. Впереди открылся берег залива, вдоль которого протянулись каменные крыши и башни города! Даже с такого расстояния я понял, что никогда не видел зданий подобной архитектуры, однако понять живет ли кто-то в них или они заброшены, с такого расстояния я не смог. За морем крыш я разглядел несколько судов, пришвартованных у мола. Их оранжевые паруса ярко сверкали в солнечном свете.

Я сильно разволновался. Самое большее на что я надеялся, на тот случай, если остров обитаем — найти несколько хижин дикарей. Но передо мной стояли здания, означавшие достаточно высокую степень цивилизации!

Кем бы ни были те, кто построил их, похоже, все мои проблемы были решены. Я поспешил к гавани ощущая одновременно желание как можно быстрее оказаться в городе и все еще не в состоянии поверить в удачу. На острове были люди, и одной этой мысли хватило, чтобы рассеять все мои страхи.

Но когда я подошел ближе, то увидел, что здания этого города и в самом деле довольно странные. И дело тут даже не в необычных архитектурных формах. Я не мог сказать, в чем эта странность заключается, определить ее словом или образом. Здания были построены из камня, цвет которого я не могу описать, так как это, был ни коричневый, ни красный, ни серый цвет, а оттенок, который соединяло все эти цвета. И все же он отличался от всех их. Все здания были низкими, прямоугольными, с квадратными башнями. Но странность была не только в этом, а в ошеломляющей старине, которая исходила от всех строений, подобно аромату. Я сразу понял, что все эти здания очень древние, быть может ровесники деревьям и травам этого острова — гости из давно забытого прошлого.

Когда я увидел людей… Я не смог определить их этническую принадлежность и это, должно быть, привело меня в недоумение. Так вот, среди зданий было много людей, и все они, как казалось, были заняты своими делами. Вначале я не мог понять, что они делают или пытаются делать, но заняты они были всерьез. Некоторые смотрели на море или на солнце, а затем на свитки из материала, напоминающего бумагу, которые держали в руках. Многие собрались на каменной платформе вокруг большого, странного металлического сооружения, напоминающего орудие. Все эти люди были одеты в туники необыкновенных, янтарного и голубого цветов, скроенных по моде, подобной которой я никогда не видел. Когда же я подошел поближе, я увидел, что лица их широкие и плоские. В раскосом разрезе их глаз было что-то монгольское. Но в целом черты их не походили на черты ни одной из известных рас. Их тихая, переливчатая речь не напоминала ни один из известных мне языков.

Ни один из них не замечал меня. Я подошел к трем мужчинам, изучающих один из длинных свитков и обратился к ним. Вместо того, чтобы ответить мне, они лишь еще ниже нагнулись над свитком, а когда я ущипнул за руку одного из них, стало очевидно, что меня просто не замечают. Пораженный, я разглядывал их лица, на которых смешалось недоумение и маниакальная сосредоточенность. Они казались сума-сшедшими и одновременно великими учеными, поглощенными решением некой неразрешимой проблемы. Их взгляд был целеустремлен, глаза горели, губы постоянно двигались, словно они бормотали что-то. Свиток, который они изучали, был своего рода схемой или картой, начертанной давным-давно, так как чернила пожелтели и выцвели. Континенты и моря на этой карте не соответствовали континентам и морям, которые я знал, а их названия были написанными гетроглифами давно забытого алфавита. Там был один континент с крошечным островом возле его южного побережья. Неожиданно один из изучающих карту коснулся пальцем этого острова, а потом уставился на пустой горизонт, словно пытался разглядеть исчезнувшую береговую линию. У меня создалось впечатление, что эти люди, так же как и я, потерялись.

Судя по всему они были взволнованы и сбиты с толку сложившейся ситуацией.

Я прошел к каменной платформе на широкой, открытой площади среди первых рядов зданий. Она поднималась футов на десять и на нее вела лестница. Я поднялся по ней и попробовал обратиться к людям, толпящимся у штуковины, очень напоминающей орудие. Но они не обращали на меня внимания, занимались какими-то наблюдениями. Некоторые из них разворачивали большую астрономическую сферу, другие сверялись с различными географическими и астрономическими картами. Моего знания навигации вполне хватило, чтобы понять, что они измеряли высоту солнца своего рода астролябией. У всех их был тот же недоумевающий взгляд и озабоченный вид.

Видя, что все мои усилия привлечь их внимание бесплодны, я покинул платформу и направился к гавани. Странность и экстравагантность всего происходящего — это был для меня перебор. Все увиденное шло вразрез с моим жизненным опытом, и я подозревал, что попал в некую неземную неопределенность, а может и вовсе в иное измерение. Эти люди выглядели как заблудившиеся и удивленные. Совершенно очевидно, что они считали: что-то случилось с географией, а возможно и временем на их острове.

Остальную часть дня я потратил, бродя вокруг. Но я так и не нашел никого, кто мог почувствовать мое присутствие. И еще я так и не нашел ничего, чтобы успокоить мое душевное смятение. Повсюду были мужчины и женщины. Хотя немногие из них были седыми и морщинистыми, все они казались невероятно старыми, прожившими огромное число лет, а может и тысячелетий. И все они были обеспокоены, просматривали карты, читали древние свитки и тома, разглядывали море и небо или изучали медные таблички с астрономическими записями на улицах, словно пытались найти какие-то ошибки в расчетах. Тут были и пожилые женщины и женщины, выглядящие молодо. Я даже видел одного ребенка, но лицо его казалось таким же озадаченным, как у взрослых. Если кто-то из них ел или пил, или занимался какими-то обыденными делами, я этого так и не увидел. Я решил, что они живут в той же манере, мучаясь с той же самой проблемой, в отрезке времени, который мог бы быть вечностью для любого другого мира.

Бродя по городу, я пришел в большое здание, за открытыми дверями которого раскинулось темное помещение. Заглянув туда, я понял, что это — храм. Через полутемный зал, затянутый курениями фимиамов, на меня взирали раскосые глаза лысой, чудовищной скульптуры. Тварь, вырезанная то ли из камня, то ли из дерева, имела руки как у гориллы и злобные черты расы, не достигшей человеческого уровня. То немногое, что мне удалось рассмотреть во мраке, не вызвало у меня никаких положительных эмоций, и я продолжил прогулку по городу.

Я вышел на берег, где к причалу были пришвартованы суда с оранжевыми парусами. Их было пять или шесть — маленькие галеры с единственным рядом скамеек для гребцов. На носу были железные фигуры, изображающие самых первых богов. За бессчетные века они были иссечены, потрепаны волнами. Их паруса напоминали гнилые тряпки, и как все на острове носили на себе отпечаток времени. Легко было предположить, что их гротескно изогнутые носы касались каменных причалов затонувшей эпохи назад Лемурии.

Я вернулся в город, и еще раз попытался привлечь к себе внимание жителей, но все напрасно. Через какое-то время, пока я таскался по улицам, солнце закатилось за островом, и звезды зажглись в небесах пурпурного бархата. Звезды были большими и блестящими. Их было множество. Взглядом опытного моряка я нетерпеливо стал изучать небо. Но я не видел никаких знакомых созвездий, хотя порой мне казалось, что я различаю знакомые контуры, только сильно искаженные и вытянутые. Все они были безнадежно перекошены, и странные мысли стали приходить мне в голову, когда я попытался сориентироваться. А потом я понял, что все жители города пытаются заниматься тем же самым.

У меня не было никакого способа определить, сколько времени я провел на острове. Казалось, время не имело там никакого значения. Я же находился в таком настроении, что был не в состоянии следить за течением времени. Все было столь невозможно и нереально, словно у меня была абсурдная и неприятная галлюцинация. Половина того времени, что я провел в городе, мне казалось, что все это — продолжение моего бреда. Вероятно, я все еще дрейфовал в лодке по океану. В конце-концов это было самое разумное предположение. И я не удивляюсь, что все те, кто слышал мою историю, считали что это единственное совершенно верное объяснение, отказываясь принимать любое другое. Я бы согласился с ними, если бы не одна или две весьма материальные детали…

Тот образ жизни, который я вел, может показаться странным. Я не забывал спать под звездами, на ночь покидая город. Я не забывал есть и пить, и день за днем наблюдал за этими людьми, а они все продолжали свои безнадежные вычисления. Иногда я заходил в здание и пополнял запас продовольствия. Раз или два, если я все правильно помню, я уснул в кровати в одном из домов, не спросив разрешения и не поставив в известность хозяев. Но не было ничего, что смогло бы отвлечь их от их навязчивой идеи, и я бросил свои попытки. А потом мне стало казаться, что я не менее иллюзорен, не менее нереален. Видимо поэтому они меня игнорировали.