13. Джесс

Сердце на мгновение замирает, когда на входе в полицейский участок я натыкаюсь на старшего инспектора Рутгоу. Он негромко разговаривает с дежурной — женщиной средних лет с жесткими темными волосами.

Я встречалась с Рутгоу лишь однажды — на полицейской конференции в конце прошлого года, — зато много раз разговаривала с ним по телефону. Помятое лицо, плотно сдвинутые седые брови, одет в темный отутюженный костюм. Из тех мужчин, которые пользуются лосьоном после бритья и меняют рубашки каждый день — в отличие от Теда, который может носить одну и ту же одежду три дня подряд. Когда я подхожу к столу, он тут же меня узнаёт.

— Джессика Фокс? — приветствует меня низкий голос с хрипотцой.

Я широко улыбаюсь, а сама судорожно придумываю объяснение, зачем взяла потенциальную улику с места преступления. Достаю из кармана карточку.

— Сегодня я была в доме Уилсонов и увидела карточку, прикрепленную к букету цветов. Надпись показалась мне угрожающей. Вот, вдруг это важно… — Мол, изо всех сил хочу помочь полиции.

Рутгоу поправляет на носу очки и внимательно изучает карточку.

— Отлично. И вы взяли ее, потому что… — Он вопросительно смотрит на меня.

— Я же говорю: подумала, что карточка может быть важной, а там она могла бы улететь или промокнуть…

Он крепко сжимает карточку — как будто боится, что я ее выхвачу.

— Хорошо. Чем еще я могу вам помочь?

Вздыхаю с облегчением. Надо воспользоваться ситуацией — вдруг повезет…

— Ну, раз уж я здесь, не могли бы вы рассказать немного о жертвах? Что это за люди? — Показываю на карточку и добавляю: — Похоже, у них были враги. А может, Клайв был замешан в чем-нибудь… сомнительном?

— Сомнительном? — Рутгоу произносит это слово так, как будто никогда раньше его не слышал. — Боюсь, на данном этапе расследования мне нечем поделиться.

— Вы же не считаете это дело очевидным и простым? Неужели вы думаете, что убийства совершила Хизер Андервуд?

Рутгоу вздыхает:

— Пока мы ничего не знаем наверняка.

— Значит, может быть виновен кто-то еще?

— Я ничего не отрицаю и ничего не утверждаю.

— У Клайва были судимости? — Последние слова вырываются сами собой — в отчаянной попытке узнать хотя бы что-нибудь.

Рутгоу мнется:

— Не совсем. На него поступала жалоба.

Мысленно глажу себя по голове и говорю самым невинным голоском:

— А что за жалоба?

Рутгоу бросает на меня предупреждающий взгляд.

— Не для протокола… На него поступила жалоба, была вызвана полиция. Ему вынесли предупреждение, однако никаких дальнейших действий не последовало. — Он поднимает руки, как бы останавливая любые дальнейшие расспросы. — Это все, что я могу сказать на данный момент. — Снова обращает внимание на карточку: — Знаете, нельзя вмешиваться в работу полиции на месте преступления. И карточку эту не следовало брать. — Его голос звучит строго и по-отечески заботливо.

— Я думала, что поступаю правильно, — лепечу я с милой улыбочкой, а потом, глядя на часы, закатываю глаза и театрально восклицаю: — Божечки! Сколько времени… Извините, спешу на редакционное задание.

Рутгоу даже рот открывает от удивления, но прежде чем успевает мне что-то сказать, меня и след простыл. Я действительно опаздываю на встречу с Джеком.

Зайдя в кафе, сразу замечаю его за столиком: брови задумчиво сдвинуты, напротив кружка пива, в руках телефон. Темно-русые волосы падают на глаза, и он периодически рассеянно откидывает их назад. Насколько же он хорош собой! Не сногсшибательный, как Рори, но все-таки очень привлекательный мужчина. На одной из вечеринок, в пылу пьяного откровения, Джек признался, что разбил немало сердец.

— Извини за опоздание, — говорю я, плюхаясь на стул напротив него.

Джек поднимает глаза и при виде меня улыбается.

— Как раз вовремя. Я боялся, что тебя арестовали за ту карточку из сада Уилсонов.

— Рутгоу был недоволен. Ты же знаешь, какой он.

Джек понимающе кивает.

— Представляю. Редкостный зануда… Кстати, ему не пора на пенсию? Выглядит так, будто вот-вот отдаст богу душу. — Хватается за горло и произносит хриплым голосом заядлого курильщика: — «На сегодня это единственная информация, которую я могу вам сообщить».

— Ему еще нет и шестидесяти. А тебя послушать, так он с минуты на минуту получит телеграмму от королевы… [В Великобритании по сложившейся традиции человек, которому исполняется 100 или 105 лет, получает поздравительную телеграмму от правящего монарха.] — Я поднимаюсь, чтобы подойти к стойке. — Хочешь чего-нибудь?

Джек вскакивает:

— Я принесу. Ты пока отдохни. Тоже ведь не девочка, — издевательски бросает он. — Что будешь пить?

— Да катись ты!.. Принеси колы. — Я смеюсь, но ноги у меня действительно болят. А все из-за новых модных сапог, которые я купила, не посмотрев, что они мне на полразмера малы.

Пока Джек идет к бару, от него не отрывает взгляд блондинка за соседним столиком. В ладно скроенном костюме он действительно великолепен. Интересно, как ему удается классно одеваться на те гроши, что ему платят в газете?

Джек возвращается за столик с колой и двумя упаковками моих любимых острых чипсов.

— Спасибо, дружище. — Я с удовольствием делаю первый глоток, а сама наблюдаю за блондинкой, которая явно обсуждает Джека со своей подругой и нарочито громко смеется. Тот ничего не замечает; все его внимание сейчас сосредоточено на мне.

— Ну? Ты же знаешь, что можешь мне довериться.

Он прав: я могу рассказать ему все, в отличие от Рори, с которым я всегда думаю, о чем стоит говорить, а о чем лучше промолчать. Рори — простой и хороший, со строгими моральными принципами. За что я и люблю его. Общение с ним делает меня лучше и добрее. Мы дополняем друг друга: я помогаю ему, когда нужно проявить характер, а он — когда меня сильно заносит на поворотах. Знаю наверняка, что Рори меня любит, но боюсь, что он сильно ошибается на мой счет. Тем не менее «его» версия меня — правильная и образцовая — мне нравится, и я не хочу его разочаровывать.

Признаюсь, мой моральный радар иногда настолько сбоит, что я не могу оценить, что хорошо, а что плохо. И хотя после отъезда из Лондона я очень стараюсь, сегодня, с этой карточкой, чувствую, как будто провалила какой-то важный тест.

Пытаюсь объяснить все это Джеку, но на этот раз не нахожу в нем понимания.

— Думаю, взяв карточку, ты поступила правильно. У тебя талант настоящего журналиста — нюх на хорошую историю. И здесь есть такая история. У Клайва или Дейрдре были враги.

Пытаясь собраться с мыслями, я ерзаю на стуле, передвигаю предметы на столе.

— Дело не в карточке…

Позади меня раздаются смех и крики — что-то празднуют молодые ребята.

— Мне нужно рассказать тебе, что случилось в Лондоне.

Джек хмурится, его глаза нервно перебегают с компании парней на меня и обратно.

— Про тот скандал я все знаю. Ты была в нем замешана? — Он открывает пачку чипсов и приглашает меня угоститься.

Я смотрю в окно. На улице совсем темно. Люди, согнувшись и прячась под зонтами, спешат с работы домой. При мысли о том, что мне предстоит дорога по темноте, ежась от страха и оглядываясь по сторонам, меня передергивает. Сейчас не помешал бы бокал вина.

Джек молча хрустит чипсами, давая возможность настроиться на разговор. Делаю глубокий вдох; мне нужно выговориться.

— Теперь-то я сознаю, насколько все это было аморально. Девочку-подростка нашли мертвой от передозировки наркотиков. За несколько месяцев до этого она пропала, и в течение всего этого времени мы прослушивали ее телефон, а также телефон ее отчима.

От неожиданности Джек чуть не давится чипсами.

— Я догадывался, о чем ты хочешь мне рассказать, но такое… Тебя ведь не арестовали?

— Нет. Арестовали моего редактора. Он стал козлом отпущения. — Я с трудом сглатываю слезы. — Я и мой коллега Марк прекрасно понимали, что так нельзя, однако ожидалось слишком громкое дело: пропала девочка-подросток, ее отчим мог быть причастен… Мы были ослеплены азартом охоты: потеряли чувство меры и ответственности. Нас с Марком уволили, потом еще нескольких человек, включая моего редактора. Мы были одержимы этой историей; думали, что если взломаем телефон девочки и ее отчима, то узнаем что-нибудь уличающее его… Глупо и безрассудно.

Джек нервно сглатывает.

— Черт, Джесс… А Тед знает?

Я киваю. Машинально беру чипсы, но не ем, а просто сжимаю в кулаке.

— Я должна была все честно ему рассказать. Да он и сам узнал бы. Тед сильно рисковал, пригласив меня на работу. Дал мне второй шанс, и я ему очень благодарна. Ты не представляешь, Джек, как все это было ужасно! Стыд. Страх, что меня арестуют. Обвинят. Возможно, посадят в тюрьму. Моему редактору и другим до сих пор грозит суд. Ну, ты читал про это дело в газетах… Я до сих пор чувствую себя виноватой, особенно перед семьей этой девушки.

Джек вздыхает и вдруг спрашивает:

— А что говорит Рори? — Своим вопросом он буквально припирает меня к стенке.

— Я ему не рассказывала. Он знает, что мой редактор был арестован и обвинен, но это все.

Глаза Джека округляются.

— Что? Как он может не знать?

Чувствую себя абсолютно разбитой.

— Все это прошло мимо него, потому что он такой человек. Немного не от мира сего. Мне не предъявили обвинение, а ему я сказала, что уволили меня из-за сокращения штата.

Конец ознакомительного фрагмента