Они договорились тогда с Адамом встретиться у главного входа, а потом вдвоем стали искать палату. И только когда она увидела на кровати маленькую женскую фигурку, к которой тянулись провода и трубки от непонятных и страшных аппаратов, поняла, что никакой ошибки нет. Это ее дочь.

Хизер нашла в сарае старая подруга Марго, Шейла, которая обычно помогала на конюшне. Она пришла в восемь утра, чтобы покормить лошадей. К этому времени Хизер пролежала без сознания не менее часа. Удивительно еще, что она не умерла. А Марго в этот день поехала на йогу, и потому ее не было дома.

Когда они встретились в больнице, Адам стал рыдать, и Марго завороженно следила за тем, как слезы затекают в его густую коричневую бороду. Она и раньше видела, как Адам плачет — от счастья, когда родился Итан. Адам сказал, что его не было дома, когда Хизер застрелилась: он отвез Итана в ясли и отправился к другу. Марго это показалось странным, ведь они никогда не отвозили Итана в ясли так рано. Она поняла, что Адам чего-то не договаривает, но не стала допытываться. Время было неподходящее. Да, между молодыми явно не все гладко, только вмешиваться ни к чему. Она прекрасно знала, что такое брак, — в свое время ей многое пришлось пережить с Китом. Упокой, Господи, его душу…

Приблизившись к палате дочери, Марго испытывает ставшую привычной тошноту при виде полицейского у двери. Сегодня это женщина. Непроизвольно Марго замечает, насколько непривлекательно та выглядит в форменных брюках и ботинках. А женщина, заметив Марго, начинает улыбаться — дружелюбно и ободряюще. Она моложе Хизер; каштановые волосы стянуты в хвост, кожа бледная, почти прозрачная.

«Кого и от чего вы здесь охраняете? — хочет закричать Марго. — Какую опасность может представлять моя девочка, если она, черт возьми, без сознания?» Нельзя. Нужно проявлять уважение к представителю полиции, запрятать поглубже свои переживания и молчать.

В палате царит полная тишина. Единственный звук, который можно услышать, — это пиканье мониторов. Лицо Хизер осунулось и побледнело, однако больше ничего не указывает на то, что эта молодая женщина борется за свою жизнь. Она выглядит умиротворенной, как будто спит. Нет ни синяков, ни хирургических повязок. Впрочем, Марго знает, что под больничной рубашкой грудь и плечо Хизер туго перебинтованы, а на затылке волосы сбриты в том месте, где находится рана.

Марго бросает сумку на пол, садится рядом с дочерью и берет ее за руку. Ту самую, которой она убила двух невинных людей, а потом стреляла себе в грудь. Крупная дробь прошла через правую грудь навылет, к счастью миновав сердце и артерии, но при падении Хизер ударилась головой. По иронии судьбы именно травма головы, а не выстрел стала причиной комы. Все это сообщил Марго дежурный врач. И эта информация заставляет ее думать, что попытка самоубийства Хизер не была серьезной. Если б дочь действительно хотела умереть, то стреляла бы себе в голову. Девочка с детства умеет управляться с оружием и прекрасно знает, что нужно делать, чтобы убить наверняка.

Дробовик принадлежал Марго и использовался в основном для стрельбы по тарелочкам; хранился он под замком в специальном шкафу в сарае. Лишь изредка его брал Адам. Он и Хизер были членами стрелкового клуба, расположенного неподалеку от их дома. Давно следовало избавиться от ружья, ведь оно приносило в их семью только несчастья…

Четыре дня. Вот уже четыре дня ее любимая Хизер находится в таком состоянии. Врачи предупредили, что чем дольше длится кома, тем меньше вероятность полного выздоровления. Марго подносит руку дочери к своим губам.

— Пожалуйста, очнись, дорогая… Хизер, пожалуйста, — тихонько шепчет Марго.

Тут она видит доску на стене, на которой написано «Важное обо мне». У всех пациентов реанимационного отделения есть такие доски, чтобы близкие и родные могли поделиться с персоналом информацией, полезной в процессе лечения. Адам записал любимую радиостанцию Хизер — «Абсолют 90-х» [Absolute Radio 90s — полугосударственная цифровая радиостанция, транслирующая хиты 1990-х гг. в режиме нон-стоп.] — и прикрепил несколько семейных фотографий. Каждый раз, когда Марго смотрит на них, ее сердце разрывается от боли. На одной — улыбающаяся Хизер с маленьким Итаном на руках сразу после родов. В этой же больнице, всего восемнадцать месяцев назад. На другой — Адам и Хизер в день свадьбы. Дочка выглядит такой красивой и счастливой: в простом, но элегантном платье; волосы, собранные к макушке, ниспадают красивыми прядями. Адам с выражением торжественной гордости на лице одет в костюм, который ему немного маловат. Они были такими молодыми, когда поженились… Слишком молодыми, по мнению Марго, но они были так влюблены друг в друга, что просто сияли от счастья. Потом появился Итан, желанный ребенок. Правда, после нескольких лет попыток, так как Хизер страдала от поликистоза яичников, делавшего беременность практически невозможной. После рождения Итана все шло не совсем гладко. У Хизер были тяжелые роды, затем началась послеродовая депрессия, с которой ей было трудно справиться. Но все понемногу налаживалось. По крайней мере, так казалось Марго.

— О чем ты только думала, милая? — в который уже раз спрашивает она, не выпуская руку дочери. — Почему ты убила тех двоих?

4

Я слышу голоса, но не могу понять, настоящие они или воображаемые. Каждый раз, когда мне кажется, что я поняла слово или фразу, они вдруг исчезают, как мыльные пузыри. Я помню тяжесть ружья в руках, звук выстрела. Но действие наркотиков слишком сильное. Они затуманивают сознание, мешают вспомнить, притупляют боль. А я не хочу вспоминать, потому что, похоже, я кого-то убила.

5. Джесс

Когда я заканчиваю работу, на улице уже темно.

Вернувшись от Марго, я оставила машину на подземной стоянке под домом и пешком вернулась в редакцию. Всю дорогу Джек читал нотации: не следовало покидать усадьбу Пауэллов, Тед нам не простит… В прошлом я осталась бы в засаде, но в нынешних обстоятельствах это не совсем правильно. Теперь, когда я знаю, что убийца — моя Хизер, я задаюсь вопросом, смогу ли быть объективной в освещении этой истории. И тут же отгоняю эту мысль. После всего, что произошло в «Трибьюн», мне нужна эта история. Я должна повернуть ситуацию в свою пользу.

…Дождь все еще идет, когда я пересекаю центр города и направляюсь к реке. Ветер треплет мой зонтик; уличные фонари отражаются в лужах. Я вижу, как завсегдатаи ныряют в паб «Лэндогер Троу» [The Llandoger Trow — исторический паб в г. Бристоле. Постройка датируется 1664 годом и находится на Кинг-стрит около старых доков в центре города.], потом, свернув направо вдоль реки, попадаю в район, куда в понедельник вечером, да еще в такую погоду, не сунутся даже самые заядлые любители выпить. Постепенно становится все тише и темнее, и вскоре я иду по улице одна.

В это время года здесь очень тоскливо. Деревья стоят голые и как будто потрепанные ветром и дождем; единственная баржа, работающая как кафе весной и летом, сейчас удручающе пуста. Однако прогулки в одиночестве в темноте меня не пугают. Хотя, конечно, уличное освещение могло бы быть и поярче, а булыжники не такими скользкими от дождя.

И тут вдруг кто-то зовет меня по имени: «Джес-си-ка».

Я оборачиваюсь. Никого нет. Наверное, мне показалось, или это ветер шумит между зданиями…

Я ускоряю шаг, непроизвольно сильнее сжав ручку зонтика. Мой дом уже совсем рядом. На улице много офисных зданий и жилых домов, но они почему-то выглядят заброшенными. Не видно ни одной машины. Сейчас только семь часов вечера, а ощущение, что совсем поздно.

«Джесси-ка».

Я останавливаюсь и начинаю озираться, меня захлестывают злость и страх. Вокруг никого. Сегодня был очень тяжелый день, и, видимо, так сказывается усталость. Не обращая внимания на сильный дождь, складываю зонт — в случае необходимости его можно использовать как оружие. И продолжаю свой путь, изо всех сил стараясь не бежать.

Сзади раздаются шаги — громкие, отдающиеся эхом вдоль улицы. Я тут же срываюсь на бег, поскальзываясь и спотыкаясь на мощеной дороге и уже не заботясь о том, как я выгляжу. Останавливаюсь только у своего дома: руки дрожат; когда я роюсь в сумке в поисках ключей, зонтик выпадает. Неужели это он? Я представляю бульдожье лицо, наглую улыбку, скорее, даже гримасу, последние слова, сказанные мне: «Я убью тебя, гребаная сука».

Хватаю с земли зонтик, держа его на изготовку, открываю плечом дверь и буквально падаю в холл. Сердце бешено колотится. Захлопнув дверь, оглядываю через окошко улицу. Она пуста.

Бегом, через две ступеньки поднимаюсь на второй этаж. Открыв дверь квартиры, сразу попадаю в волну аромата готовящейся еды: говядина с луком. И только тут прихожу в себя. Как же глупо я себя веду… Нельзя допустить, чтобы этот бандит меня напугал.

Разуваюсь и вешаю пальто, стараясь успокоиться, прежде чем войти в комнату. По телевизору идет футбол. Играет команда не из числа любимых Рори, но это не важно: он готов смотреть любой матч. Сейчас он помешивает на сковородке фарш и краем глаза следит за игрой. Поверх джинсов и футболки на нем надет фартук, на котором спереди изображен мускулистый мужчина в розовых трусиках с оборками, — это подарок на Рождество от одного из его братьев. Пользуясь тем, что он стоит ко мне спиной, прохожу к балконным дверям и выхожу на воздух; делаю несколько глубоких вдохов, отчего легкие начинают немного болеть. Пора завязывать с курением, но после пережитого страха я остро нуждаюсь в сигарете. Облокотившись о перила, наслаждаюсь ветром и каплями дождя, бьющими в лицо. Если закрыть глаза, можно представить себя плывущей по морю. В квартире у меня иногда возникает ощущение клаустрофобии. Если б не вид на берег, я бы никогда не стала здесь жить. Смотрю на реку — темную и неприветливую при таком освещении. Наверное, я ожидала бы увидеть притаившуюся поблизости фигуру, но никого нет. Виден только мост Виктория [Мост Виктория — пешеходный мост через реку Брисбен в Бристоле.], яркие огни которого отсвечивают в воде.