Клэр Малли
Шпионаж и любовь. Тайны и жизни Кристины Грэнвил, первой женщины — британского спецагента в годы Второй мировой войны
Моим родителям, Джил и Дереку Малли, которые видели, как становилось красным небо над Лондоном во время «Блица», и дожили до времен, когда международные отношения улучшились
Немногие живут действием, никогда не сомневаясь, когда должны совершать поступок. Для них пленение невыносимо, и с самого начала их целью становится побег.
Эйдап Кроули [1]
На высшем уровне Секретной службы работа с реальными фактами во многих случаях подразумевала самые фантастические изобретения в духе романтики и мелодрамы.
Уиистон Черчилль [2]
Предисловие
Истории о верности и предательстве
В 1973 году, через двадцать один год после трагической гибели Кристины Грэнвил, двое ее возлюбленных вступили в подчеркнуто вежливую и недолговременную переписку. Польский граф Владимир Ледоховский поблагодарил своего соотечественника и бывшего приятеля, спецагента Анджея Коверского за «готовность к сотрудничеству» в работе над книгой о Кристине. Ледоховский оптимистично заметил, что принимает осторожное обещание Коверского помочь «как знак Вашего доверия» [1]. Но в реальности между старыми соперниками доверия было мало, и остальная часть письма посвящена обсуждению конкретных пунктов, уточняющих условия совместной работы над планируемой рукописью книги о Кристине.
Ледоховский предлагал, чтобы они с Коверским основали своего рода «Клуб выживших», состоявший исключительно из мужчин, жизни которых были спасены Кристиной; он добавил насмешливо, что некоторые из них были спасены даже не по одному разу [2]. По его подсчетам, шесть потенциальных членов клуба «ворвались… в жизнь Кристины, как парашютисты, падающие на незнакомую территорию», в их число он включал себя и Коверского, как представителей Польши, трех британских агентов, в том числе многократно награжденного героя Фрэнсиса Кэммертса, а также французского офицера [3]. Ледоховский признавал, что нет особой надежды представить их опыт в виде «логического целого», поскольку: «Я сомневаюсь, что Вы обратитесь к логике за объяснением девушки, особенно такой, как Кристина» [4]. Но, вероятно, в их коллективной памяти Кристина могла бы явиться «не как исполнитель поразительных подвигов», а — он надеялся — «как личность» [5].
Ледоховский был удивлен, узнав, что уже существует клуб джентльменов в честь Кристины, с несколько иной программой, и на него членство в том клубе не распространялось. Коверский и четверо его боевых друзей — Кэммертс, Джон Роупер, Патрик Говард и Михал Градовский (он же Майкл Лис) — учредили «Панель по защите памяти Кристины Грэнвил» вскоре после ее смерти в 1952 году [6]. Ледоховский чувствовал, что его судьба безнадежно переплелась с жизнью Кристины, но он всегда знал, что он был не единственным, кто мог бы претендовать на особые отношения с ней, более того — не приходилось уповать, что он первым взялся писать о ней. «Панель» Коверского собралась, когда газеты заполнились рассказами о польской королеве красоты, служившей британским спецагентом. «Мы, ее друзья, не хотим, чтобы она стала сенсацией для прессы, — позднее пояснял Кэммертс. — Мы пытались защитить ее репутацию» [7]. И все же, как свидетельствовал впоследствии сын Ледоховского, «смерть героев обычно не сопровождается панельными собраниями в защиту их памяти и попытками воспрепятствовать появлению книг о них» [8]. Были написаны несколько статей и биографических очерков, а через считаные месяцы другой бывший друг и коллега Кристины, Билл Стэнли Мосс, назвал в ее честь свою дочь и издал целую серию повествований о жизни Кристины в еженедельнике «Пикче Пост» под общим заглавием «Кристина Отважная» [9].
Мосс, который уже опубликовал воспоминания о собственных разведывательных миссиях времен войны в книге «Ночная засада», сумел распознать отличную историю и планировал создать полную биографию и сценарий байопика с Сарой, актрисой и дочерью Уинстона Черчилля, в главной роли [Книга Билла Стэнли Мосса «Ночная засада» была опубликована в 1950 г. Киностудия «Пайнвуд» в 1957 г. выпустила на ее основе фильм с Дирком Богардом в главной роли. Фильм «Одетта», байопик про Одетту Сэнсом, вышел в 1950 г., а «Гордо высечем ее имя», на основе одноименной книги Р. Дж. Мини про Виолетту Шабо, в 1958 г.]. Когда ее спросили, почему именно ее выбрали на эту роль, Сара Черчилль сказала, что Кристина была любимой шпионкой ее отца, что породило новые легенды [Зофья Тарновска, жена Билла Стэнли Мосса и подруга Кристины, поведала свою версию истории в 2001 г. Поскольку не существует прямых свидетельств об общении Черчилля и Кристины, утверждение о том, что она была «любимой шпионкой» Черчилля, представляется сомнительным. Однако Курт Д. Сингер, претендовавший на знакомство с Кристиной, также записал, что «Уинстон Черчилль лично хвалил и благодарил ее». См. его книгу: Kurt D. Singer. Spies and Traitors (1953), p. 201.]. Занимаясь исследованиями в 1953 году, через год после смерти Кристины, Мосс связался с Ледоховским. «Совершенно невозможно, — написал ему в ответ Ледоховский, — изобразить замечательную личность Кристины, показать ее ангелом отваги, лишив сексуальности. С другой стороны, эта весьма затруднительная для Анджея ситуация, по моему мнению, не может быть отражена в Вашей книге» [10]. Мосс не смог уладить все вопросы, и проект был положен на полку.
Двадцать лет спустя Ледоховский решил поднять факел и искал поддержки Коверского для собственного биографического проекта. Последним условием их соглашения было следующее: «в случае неодобрения рукописи» книга не будет опубликована [11]. И хотя вдова
Мосса, подруга Кристины Зофья Тарновская, считала, что рукопись Ледоховского была написана «с большой нежностью», она не была членом клуба, а четверо или пятеро из панели Коверского отвергли черновик книги [12]. Они были «так разгневаны», что даже наняли адвоката, чтобы возбудить дело против автора [13]. Однако Ледоховский сдержал слово, и его рукопись так и не была ни завершена, ни опубликована.
1. Пограничье
Наверное, в этом нет ничего странного для рассказа о секретном агенте, но обман и путаницы сопровождают жизнь Кристины с момента ее рождения [Хотя до 1941 г. ее имя писали на польский манер, как Крыстына (Krystyna), во избежание путаницы я с самого начала называю ее традиционно, Кристиной, позднее она говорила, что гордится таким написанием (Christine).]. Согласно одной версии, Кристина родилась в семейном поместье Скарбек грозовым весенним вечером 1915 года, и ее появление на свет было ознаменовано восхождением вечерней звезды — Венеры. Поэтому ее прозвищем стало «Вечерняя заря». Согласно другой, еще более романтической версии событий, она родилась «в диком пограничье между Польшей и Россией» в семье знатной, но «находившейся в трудном положении в результате вторжений, войн, действий казаков, разбойников и волков» [1]. На самом деле Кристина появилась на свет в пятницу, 1 мая 1908 года. В детстве отец звал ее «Звездочка», девочка родилась в доме, принадлежавшем семье ее матери, на улице Желной в центре Варшавы, теперь столицы Польши. Впрочем, тогда Варшава входила в состав России. Польша, какой мы знаем ее сегодня, не была официально признанным государством; за исключением короткого периода ее возрождения при Наполеоне, уже более столетия Польша оставалась разделенной на три части, включенные в состав России, Австро-Венгрии и Пруссии. Кристина родилась в семье патриотично настроенных аристократов, верных стране, которая формально не существовала вплоть до времени, когда девочке исполнилось десять лет.
Она была маленьким и довольно хрупким ребенком, настолько хрупким, что родители боялись за ее жизнь, так что местный священник поспешил окрестить ее Марией Кристиной Яниной Скарбек через две недели после рождения. Пять лет спустя Кристина повторно прошла этот обряд в Бенчковице, куда ее родители перебрались в 1913 году. Запись об этом повторном крещении удивительным образом сохранилась, несмотря на череду войн и неоднократную смену власти. Написанный по-русски, этот документ датирован по юлианскому стилю, принятому в России, и григорианскому, характерному для польских календарей: то есть 17 и 30 ноября 1913 года [2]. Церковь не признает повторного крещения, но родители Кристины — не слишком верующий католик и не соблюдающая обрядов еврейка — давно хотели устроить для дочери более эффектную церемонию, чем торопливый обряд, совершенный под угрозой возможной смерти младенца. Отъезд из Варшавы и новый приход сделали такой план осуществимым.
Два свидетельства о крещении, разделенные пятью годами и представляющие три даты, стали своеобразным знаком в судьбе Кристины. Сохранилось единственное свидетельство о смерти, частично напечатанное на машинке, частично заполненное от руки в Кенсингтоне (Лондон). Там она названа «Кристиной Грэнвил», ее социальный статус обозначен как «в разводе»; и, хотя свидетельство датировано 1952 годом, возраст указан 37 лет. Где-то между 1908 и 1952 годами, между Варшавой и Лондоном, между жизнью и смертью она сменила имя и гражданство, оставила позади двух мужей и многочисленных любовников, завоевала международную славу, но пережила крушение карьеры и вычеркнула из жизни семь лет.
Отец Кристины, граф Ежи Скарбек, был очаровательным мужчиной. Кузины описывают его темную привлекательность и «соблазнительные усики», а племянницы утверждали, что он был «очень красивым — особой, патрицианской красотой»; он обладал завидной способностью завоевывать колоссальную популярность среди друзей-мужчин, будучи неотразимо привлекательным для женщин, которые постоянно окружали его [3]. Но темная красота графа сочеталась с не менее темными намерениями. Он был характерно для аристократа высокомерен и порой груб.
Ежи Скарбек вел жизнь человека с привилегиями, типичную для помещиков и весьма далекую от борьбы за существование, с которой сталкивалось большинство поляков в конце XIX века. Граф с детства был «хозяином», которому прислуживали лакей и дворецкий — они были частью его мира. И все же Ежи Скарбек был не вполне графом.
