А затем мы сможем сделать то же на Луне. И мы сможем точно так же практиковаться на Земле, прежде чем полетим на Марс. Это должна быть четко скоординированная миссия с командными пунктами в Центре управления полетами NASA в Хьюстоне, штат Техас, в Москве, в Китае и во всех других странах, которые будут сотрудничать по полетам. Но для марсианской миссии будет нужен командный пункт на Луне. И это огромная разница.
Вопрос: Мы знаем, что у России есть огромный опыт в том, что касается систем жизнеобеспечения — станция «Мир» была на орбите много лет. Возможен ли проект подобного масштаба без сотрудничества между странами?
Олдрин: Сотрудничество уже началось. Пока множе-ство людей в США думают о том, что нужно снова лететь на Луну, в Канаде изучают возможность роботизированных миссий к Луне и Марсу. В России скоро запустят «Фобос-Грунт» [Автоматическая межпланетная станция «Фобос-Грунт» стартовала с космодрома Байконур 9 ноября 2011 года, но вскоре связь с ней была потеряна. 15 января 2012 года АМС сгорела в плотных слоях земной атмосферы. — Прим. изд.] — он должен вернуть образцы почвы с поверхности спутника Марса. В этот проект вовлечены также Франция и Китай. И кто же первый доберется до Марса? Точно не США. Это будут Россия и Китай с участием Канады.
Вопрос: Спасибо Вам огромное за интервью. Может, Вы хотите сказать что-нибудь участникам фестиваля?
Олдрин: Всего, чего мы добились в космосе, мы добились благодаря Копернику, Кеплеру и Ньютону. Им мы обязаны описанием и пониманием движения планет и звезд в Галактике. И, конечно, нельзя забывать о Галилее с его телескопом, о тех первых наблюдениях спутников Юпитера — четырех больших спутников, движущихся вокруг этой планеты. Именно это навело людей на мысль о том, что центром нашей системы является Солнце, а не Земля. И что сама Земля представляет собой сферу, а не плоскость.
Мы прошли длинный путь в очень короткий срок.
Алексей Леонов. Открывая дверь в космос
...Алексей Архипович Леонов (1934–2019) — один из величайших космонавтов в истории. 18 марта 1965 года он преодолел важнейший рубеж и стал первым человеком, вышедшим в открытый космос. Полеты с самого детства были страстью Леонова, и в 1960 году он оказался одним из 20 специалистов, отобранных в первый отряд подготовки космонавтов.
Изначально выход в открытый космос должен был состояться в рамках миссии «Восток-11», но этот запуск был отменен, и пилот Леонов с командиром Павлом Беляевым полетели на корабле «Восход-2» — тогда и состоялся исторический выход Леонова в космос. Этот отважный маневр продолжался 12 минут и 9 секунд: корабль совершал движение по земной орбите, а Леонов был связан с ним пятиметровым фалом. Но в вакууме околоземной орбиты скафандр Леонова раздулся, и при возвращении на корабль возникла проблема — космонавту пришлось стравить давление в скафандре, чтобы протиснуться в воздушный шлюз.
Затем Леонова назначили командиром советской миссии «Союз», целью которой был пилотируемый облет Луны, также предполагалось, что именно он станет первым космонавтом, ступившим на поверхность Луны, но обе миссии отменились. В 1975 году Леонов командовал советской частью миссии «Союз-Аполлон» — первой совместной миссии США и СССР. С 1976 по 1982 год Леонов был старшим инструктором-космонавтом и заместителем директора в Центре подготовки космонавтов, а в отставку вышел в 1991 году.
Алексей Леонов также является заслужившим признание художником: работы на космические темы укрепили его дружбу с великим научным фантастом Артуром Кларком. Леонов и сам написал несколько книг, связанных с его профессиональной детальностью.
У каждого человека есть своя история. Моя история началась, когда я первым вышел в открытый космос. Надеюсь, что меня будут помнить как первого, кто вышел в космос с 99 % вероятностью никогда не вернуться назад и стать первым гуманоидным спутником Земли. Мне было страшно.
Это было в 1965 году. Я был в полной темноте, абсолютной темноте — ни света, ни огней. Кроме того, я не мог стоять, я мог только держаться руками, только одной рукой. В одной руке я держал камеру, так что держаться мог только другой. В этих условиях я должен был втянуться в воздушный шлюз; не знаю, как мне это удалось в скафандре без возможности свободно передвигаться в нем. Но как-то мне это удалось, мне было нельзя потерпеть неудачу. Я сообразил, что, если я буду пытаться проникнуть в шлюз ногами вперед, я не смогу втянуть себя внутрь. Это была огромная проблема.
Я начал отсчитывать время — 30 минут моей жизни. Понимаете, никто не мог мне помочь в этом мире. Если есть Бог, он поможет, а больше никто. Паша, Павел Беляев, мог втянуть меня внутрь, но сначала я должен был сделать усилие сам.
Тогда я принял решение. Я должен был все докладывать на Землю. Великий инженер Сергей Королёв сказал мне: «я должен знать, когда твоя песенка будет спета». Это был мужской разговор, очень прямой. Тогда я буду петь! И я ничего не сказал! Никому! Я уменьшил давление и оказался в режиме, где кипит азот. Я почти пришел в состояние, когда ноги надуваются, как резиновые перчатки, глаза западают, а голова становится слишком велика для скафандра — человек, полностью лишенный подвижности.
И вот я не знал, что мне делать. Я не хотел говорить ни с кем на Земле. Только представить, что я бы сообщил всему миру, что у меня неприятности. Это был открытый канал — все слушали! Что с этим человеком? Он не может вернуться на корабль! Только представьте, как просто это казалось — войти на корабль.
Вот почему я хранил молчание. Дважды стравил давление. Все становилось серьезно. Я посмотрел на себя. Глаза еще не запали, но вот-вот могли. Следует ли мне идти дальше и рисковать еще больше? Это было очень непростое решение. Минуты утекали. А тренировок этого маневра мы не проводили!
И тогда я решился. Я взял кинокамеру. Вчера в Красногорске я разговаривал с людьми и сказал, что они у меня в долгу. В 1962 году они мне дали кинокамеру, и я заснял все, что делал, и вернул камеру им, но я сделал это, рискуя жизнью. Я мог бы оставить ее и легко вернуться, используя обе руки. Но я подумал о всех людях, которые разработали эту камеру и сделали ее для меня, целый завод, и теперь я бы вернулся и сказал, что оставил ее там? Поэтому я взялся за корабль левой рукой, камеру держал правой рукой, и впихнул себя в корабль. Как потом сказал кон-структор Борис Черток, я надел на себя корабль, как пуловер. Все это случилось за секунды.
Это был полностью новый метод, и я опробовал его на себе, прямо на месте. Начальство собиралось за это исключить меня из партии. Конечно, меня ждало суровое наказание. Я не сумел следовать инструкциям. Во-первых, я ничего не доложил. Во-вторых, я изменил всю процедуру на неизвестный и не отработанный метод. Это серьезное нарушение технологии. Но когда я объяснил все Королёву и другим тихо и спокойно, все молчали, ожидая решения Королёва. И он сказал: «Фактически Алексей прав!» Вот так — я оказался прав!
Леонов в открытом космосе. 18 марта 1965 г. Источник: NASA.
Я думаю, Королёв был потрясающий человек. Как он пережил пытки советского режима — это было невероятно. Они подвергли его таким невыносимым физическим страданиям, но он никогда не говорил об этом. Он умер потому, что его трахея была повреждена во время «допроса» и эту травму не удалось устранить при операции.
Один из самых интересных эпизодов моей жизни связан с фильмом Стэнли Кубрика «2001 год: Космическая одиссея» по знаменитому роману Артура Кларка. Премьера этого фильма состоялась в 1968 году во время всемирного философского конгресса в Вене. Кларк и Кубрик, автор и режиссер, оба присутствовали на премьере. Фильм произвел очень большое впечатление на нас и до сих пор производит впечатление выдающейся операторской работой и крупномасштабными изображениями. Звук был в стерео, и звучало так, как будто все происходило прямо там, в зале. Стереозвук в кино тогда был использован в первый раз.
Фильм начинается с первобытного человека, снимающего шкуру со своей жертвы, мертвого тапира. Человек бьет тапира по голове огромной костью и затем подбрасывает кость в воздух. Кость подпрыгивает, вращается и превращается в огромную орбитальную станцию. Все это происходит под звуки венского вальса. Вальс помогает создать красиво выдержанную сцену, представляющую мостик между глубоко доисторическими временами и сегодняшним днем.
Сопровождающий звук для сцен, где астронавты работают в открытом космосе — это только их тяжелое дыхание. Почти никакой музыки, никаких других звуков. На самом деле музыка есть, но она почти неразличима на фоне этого тяжелого дыхания.
Потом Кларк сказал всем, кто был там: «Расскажу вам секрет. Мы не могли решить, какой звук использовать для сцены работы астронавтов в открытом космосе. Потом мне попалась реальная запись работы Алексея Леонова в открытом космосе, и вот оно — получилось именно то, чего мы хотели».
С тех пор мы стали хорошими друзьями. Потом он использовал иллюстрацию из моего альбома «Космиче-ский лифт» для обложки своего романа «Фонтаны рая». Он относился ко мне не как к космонавту, но как к человеку с иной ментальностью. Он был замечательно интересный человек. Когда Кларк написал книгу «2010: Одиссея Два», он попросил меня о рецензии. Она предназначалась для журнала «Техника — молодежи». Я написал полстраницы, но роман дочитать так и не смог.
