— Почему ты улыбаешься?
— Твоя мать рассказала мне кое-что забавное.
— Про что?
— Про Лену. Но я обещала ее не выдавать.
Если они не стеснялись ей лгать, почему бы и ей не ответить им тем же?
Когда свет погас, она немного подождала, но затем, испугавшись, что Тони уснет, тронула его за плечо.
— Я еду в Ирландию, — сказала она. — Хочу навестить мать.
Тони не пошевелился.
— Я договорилась с мистером Дакессяном, он меня отпускает.
— Когда?
— Скоро.
— Надолго?
— Матери в августе исполняется восемьдесят, я поднатаскаю Эрика, чтобы он меня подменил, а когда ему придет время поступать в колледж, вернусь на свое место.
Спустя некоторое время Тони что-то прошептал, но Эйлиш не расслышала. Она попросила его повторить.
— Ты обещаешь вернуться?
И сам вопрос, и жалобный тон ее удивили.
— Я сожалею обо всем, — продолжил Тони. — Я обо всем сожалею.
Она не ответила.
— Ты обещаешь вернуться? — повторил Тони.
— А ты не хочешь пообещать мне, что я никогда не увижу этого ребенка и что никто из твоей семьи не возьмет его на воспитание?
Он вздохнул.
— Я не знаю, что делать, — сказал Тони. — Тот человек — настоящий дикарь. И он действительно намерен принести младенца сюда.
— Я жду, что ты дашь обещание.
— Я сделаю все, что в моих силах.
— В субботу ты пойдешь с Розеллой на игру, а Ларри оставишь со мной. Ему я скажу, пока тебя не будет, а Розелле, когда вы вернетесь.
— Не слишком ли рано им говорить?
— Они должны узнать обо всем сейчас.
В субботу, когда Тони с Розеллой ушли, Ларри явился на кухню, жалуясь, что его не взяли.
— Ты нужен мне здесь.
— Зачем?
Жестом Эйлиш велела сыну идти за ней в гостиную.
— Что случилось? — спросил Ларри.
— Это касается твоего отца.
— Я все знаю.
— И что же ты знаешь?
— Я поклялся хранить тайну.
— Кому?
— Всем.
— И что это за тайна?
— У него есть любовница.
— Кто тебе сказал?
— В воскресенье за столом они сильно поссорились, потому что дядя Энцо и дядя Мауро смеялись и отпускали шутки. Дядя Энцо изображал мужчину с младенцем на руках. А когда тетя Лена поняла, о чем он шутит, она встала и ушла, и с тех пор дядя Энцо ночует у бабушки.
— У твоего папы нет любовницы.
— Я так и думал, но они утверждают обратное.
— Просто у одной женщины будет ребенок, и твой папа — его отец.
— Значит, она его любовница.
— Она не его любовница и никогда ею не была. Он работал в их доме.
— И у них будет общий ребенок?
— У нее. Муж женщины говорит, что не оставит ребенка в своем доме, а принесет сюда и положит на наш порог.
— И что ты будешь делать?
— Я еду в Ирландию. Пятнадцатого августа моей матери исполняется восемьдесят, и я хочу присутствовать на ее юбилее, но уеду я прямо сейчас.
— Папа с тобой едет?
— Конечно нет.
— А мне с тобой можно?
— А ты хочешь?
— Да. Я знаю только одну из своих бабушек и хотел бы познакомиться со второй.
— Розелла тоже думает, что у папы есть любовница?
— Нет, они не знали, что я слушаю их разговор, а Розелла ушла домой заниматься.
В ожидании Тони с Розеллой Эйлиш внезапно осознала, что больше всего боится предстоящего объяснения с дочерью, которая была очень близка с отцом.
Услышав, что Тони подъехал, она подождала немного, затем отправилась в комнату Розеллы.
— Я знала, что-то не так, — сказала дочь. — Но не могла понять, что именно. Ты уверена?
— В чем?
— Что этот человек точно не…
— Он не шутил.
— И ребенок папин.
— Так они говорят.
Розелла присела на край кровати.
— Лучше бы я этого никогда не слышала. Звучит глупо, но это так.
Она заплакала.
Когда Эйлиш сообщила дочери, что Ларри едет с ней в Ирландию, Розелла заявила, что тоже с ними поедет.
— Я не хочу здесь оставаться. Но моя стажировка заканчивается в конце июля.
— Тогда и приедете оба.
Они посидели молча, потом Эйлиш отправилась на поиски Тони.
— Розелла и Ларри едут со мной в Ирландию, — сообщила ему Эйлиш. — Я лечу в конце месяца, они позже. Возможно, нам придется взять кредит в банке.
— Значит, все решено? — спросил Тони.
— Все решено, — ответила она таким тоном, словно общалась с клиентом в мастерской.
— А меня никто не хочет спросить?
— Нет.
В дверях возникли Розелла с Ларри.
— А если я скажу, что не хочу, чтобы вы уезжали? — спросил Тони.
— Ты — единственная причина всего, — ответила Эйлиш. — Мне было нелегко рассказать об этом детям.
— Я уже сказал, что сожалею.
Тони посмотрел на Розеллу, затем — на Ларри.
— Я сказал вашей матери, что обо всем сожалею.
— И мы сожалеем, — отозвалась Эйлиш. — А с понедельника займемся сборами в дорогу.
Розелла зашла в комнату и обняла отца. Ларри посмотрел на мать, и она жестом велела ему присоединиться. Эйлиш стояла в стороне, наблюдая за ними, ожидая, не попытается ли Тони отговорить их от поездки, не заставит ли детей пожалеть себя, ведь его они с собой не звали.
Вечером в спальне Тони долго ходил из угла в угол. Эйлиш знала, что ему не хочется оставаться в доме, если там не будет Розеллы и Ларри, он предпочтет лучше перебраться к матери, чем жить одному. Все эти годы они с мужем делили постель каждую ночь, за исключением тех ночей, когда Эйлиш рожала. Она вспомнила, что после появления на свет Ларри, которое далось ей нелегко, ей пришлось провести в больнице несколько дней. Услышав эту новость, Тони был в отчаянии. Он хотел, чтобы его жена вернулась домой. Все в этой жизни его устраивало: жить своей семьей, но рядом с родителями и братьями. Вероятно, он ужасно боится ее отъезда, думала Эйлиш. Но если Тони на самом деле хотел, чтобы она осталась, ему стоило только пообещать ей, что она никогда не увидит этого ребенка и ей не придется беспокоиться, что ребенка воспитает мать Тони. Впрочем, Эйлиш уже поняла, что этого ей не дождаться. Тони хотел, чтобы она дала ему обещание вернуться. До этих слов ей и в голову не приходило, что есть другой вариант.
Тони метался по комнате. Эйлиш пошла в ванную и оставалась там как можно дольше. Когда она вернулась, он был еще на ногах. Ей не хотелось, чтобы Тони подошел к ней или обнял ее. На миг она поймала его взгляд, оба смотрели друг на друга с сожалением. И все же, когда они наконец улеглись и выключили свет, Эйлиш испытала облегчение.
Часть вторая
1
Запах растительного масла заполнил кафе. Нэнси отжимала полотенце, чтобы перед открытием протереть прилавок. Похоже, Мириам дома не было. Нэнси вздохнула с облегчением. Будь она дома, непременно выскочила бы из спальни и стала жаловаться, что запах проникает наверх, впитывается в одежду и кожные поры.
На случай, если Джерард на месте, Нэнси, задрав голову, выкрикнула его имя в лестничный проем, но ответа не получила. Теперь, когда закусочная процветала, а на банковском счете водились деньги, сын предпочитал просиживать штаны в «Стэмпс» на другом конце Рыночной площади или в заведении Джима Фаррелла на Рафтер-стрит и выпивать с другими владельцами лавок и кафе.
Быстро спускаясь по лестнице, Нэнси пожалела, что сына нет дома. Из-за дыма воздух в кафе еще больше сгустился. Она включила вентилятор, который сначала загудел, затем принялся ритмически и довольно громко жужжать. Соседи часто жаловались на этот звук.
Когда вентилятор не справлялся, а глаза начинали слезиться от едкого чада, оставалось только распахнуть дверь на Рыночную площадь и выпустить дым наружу в надежде, что никто в этот момент не будет идти мимо.
Несколько месяцев назад на заседании городского совета было решено бороться с неудобствами, которые доставляли горожанам такие заведения, как закусочная Нэнси, и ей пришлось согласиться по понедельникам, вторникам и средам закрываться раньше пабов. Впрочем, это были не самые оживленные дни. Закусочная делала выручку по выходным, не давая спокойно спать тем, кто жил над лавками и конторами.
Вытирая прилавок, Нэнси заметила, что с улицы в закусочную заглядывают двое. Нэнси сделала вид, будто не замечает их, и продолжила вытирать, но когда снова подняла глаза, то увидела за витриной не кого-нибудь, а Родерика Уоллеса, управляющего отделением Ирландского банка, чья контора находилась через площадь. С ним была его жена Долорес.
Уоллес, который решительно отказал Нэнси в кредите, когда та закрывала бакалейный магазин и открывала закусочную, был одним из главных жалобщиков. А на танцевальном вечере в теннисном клубе его дочь в присутствии обеих дочерей Нэнси ехидно отозвалась о грязных забегаловках.
Теперь Родерик и Долорес стояли в дверях закусочной.
— Развели тут чад, — громко заметил Родерик.
Нэнси подняла глаза, и Долорес обратилась непосредственно к ней.
— Обычно мы не ходим этим путем из-за дыма, — сказала она. — А сегодня он особенно едкий.
— Я не сомневаюсь, что ваше заведение нарушает все строительные нормы, — добавил Родерик.
Нэнси принялась протирать узкий выступ, тянувшийся вдоль стены напротив прилавка. Запах заметно выветрился, и скоро она сможет открыться.