С наилучшими пожеланиями, твой брат, Рейн Меррик».

Фиа внимательно перечитала письмо, сложила и убрала в конверт. Некоторое время она сидела, словно выжидая, а потом вернула всю пачку внутрь сиденья. Она не стала читать другие письма. Фиа хотела растянуть удовольствие от их чтения, хотела, чтобы оно оставалось таким же свежим еще многие годы.

Гиллиан, Гилли. А через год у брата родился сын Роберт. Эш тоже стал отцом, у него родился сын, рыжеволосый мальчишка, которому суждено унаследовать конезавод.

Фиа с удивлением покачала головой. Похоже, что в отличие от нее братья бесстрашны. Их вовсе не угнетает подозрение, которое так мучит ее. Или они просто забыли, чья кровь течет в их жилах? Боже, если бы и она могла забыть!

Да и много ли она знает о братьях? Они были для нее совершенно чужими, пока она росла. Фиа считала, что они не испытывают к ней никаких родственных чувств. Слишком поздно она поняла, что отдалил их друг от друга собственный отец. Жар горячих слез застлал глаза. Самообладание, которое редко изменяло ей в последние годы, вдруг покинуло ее. Она почти бессознательно встряхнулась и постаралась взять себя в руки, гоня мысли, которые могли подорвать ее самообладание. Это был прием, которому она очень долго училась.

О многом она узнала слишком поздно. Фиа хорошо помнила день, когда распрощалась со своей наивностью. Она еще была жаждущим любви неоперившимся подростком, когда тайком выскользнула из замка и пошла следом за своим героем – красавцем шотландцем Томасом Донном и прелестной Рианнон Рассел. Тогда начинался сильный дождь. Она помнила, как Томас старался защитить Рианнон от дождя и ветра, а Фиа, прячась под проливным дождем за садовой оградой и представляя весьма жалкое зрелище, изо всех сил напрягалась, чтобы разобрать его слова. Она поняла все, что нужно. Карр убил свою первую жену и двух следующих. Он забыл о своих сыновьях. Фиа – это просто шлюшка Карра.

«Ну вот, – подумала Фиа, с удовлетворением глядя на пальцы, – не дрожат, не дрожат совершенно». Воспоминания эти больше не имеют над ней той силы, как раньше, когда бешено билось сердце и вся она начинала дрожать. Она вылечилась, стала тверже, чем в детстве. Но в этой твердости была какая-то извращенность, как в неправильно сросшихся после перелома костях. Иногда она серьезно подумывала над тем, что наступила пора сломать неправильно сросшуюся кость, чтобы она срослась заново, как надо. Однако теперь это не имело особого значения.

Да, в ней течет кровь Меррика, но даже это можно использовать себе во благо. Кто еще, кроме нее, взращенной с рождения быть сообщницей, может предвидеть следующие шаги Карра? И если она использует свой смертельный дар, дар, полученный ею от Карра, чтобы переиграть его, она бросится на колени и возблагодарит Господа за то, что он сделал ее дочерью этого злодея.

Ее размышления были прерваны негромким стуком в дверь.

– Что случилось? – спросила Фиа.

– К вам джентльмен, мадам, мистер До... – Голос дворецкого звучал очень тихо и услужливо.

– Ты сказал – мистер Донн? – Сердце ее забилось.

– Нет, мадам, мистер Доланд. Фиа облегченно вздохнула.

– Скажи мистеру Доланду, что меня нет дома.

– Как вам будет угодно, мадам.

Мысли Фиа снова вернулись к прошлому. Она намеренно изображала обольстительницу, сама распускала о себе разные слухи. Все это было неправдой, но зато позволяло самым богатым претендентам на ее руку серьезно задуматься, прежде чем сделать предложение. А если никто не предлагает ей руки, кому же Карр отдаст дочь?

Еще не подняв глаза, Фиа поняла, кто стоит перед ней. А когда подняла, то пожалела. На нее бесстрастно смотрел Томас. Во взгляде его не было ни сочувствия, ни сострадания. Поражение было незнакомо ему. Он никогда не испытывал поражения.

Высокий, худой, широкоплечий, он мало походил на тех юнцов, которые проводили уйму времени за карточным столом ее отца. Теперь Томас стал даже еще привлекательнее. Черные волосы уже тронула седина, тело стало крепче, кожа загорела настолько, что никакая пудра не могла скрыть годы, проведенные в море, или стереть мелкие морщинки, собравшиеся в уголках серых ясных глаз. Красивые губы складывались в твердую линию.

На мгновение она снова почувствовала себя девочкой, беспомощной в своем увлечении, надеявшейся, что он заметит ее. Она тогда с отчаянием вслушивалась в каждое его слово и жаждала похвалы своего кумира. В глубине души она мечтала, чтобы его сила и храбрость были на ее стороне, чтобы он расправился с ее врагами.

Но врагом была она сама, тем врагом, которого он пришел поразить. Как странно, что ей так больно было слышать его обвинение, будто она оттачивала свои чары на Пипе, этом славном юноше. Призрак очаровательной девочки, которой она когда-то была, задрожал и растаял в памяти. Она вернулась в настоящее, вспомнила, кто она и какой должна быть.

Она дрянная женщина. Она вышла за Грегори Макфарлена не только потому, что он был богат, но, прежде всего, по той причине, что он был шотландцем. После его смерти она надеялась унаследовать его состояние. Однако все случилось не так, как она задумала. В очередной раз она оказалась марионеткой в руках своего отца, но не она выбрала эту роль.

С гордо поднятым подбородком Фиа прошла в будуар. В ней мало что осталось от той девочки, разве что необычайная гордость. Эта гордость хорошо послужила ей, когда она поняла, что за человек ее отец, и бежала с Макфарленом. Только гордость позволила ей прожить столько лет с Макфарленом в его поместье и пережить время, когда он связался с ее отцом и стал зависеть от него все больше и больше. Только гордость позволила ей мужественно принять известие о смерти мужа, после чего она снова оказалась во власти своего отца. Только гордость не дала ей сдаться и полностью подчиниться воле отца. Только гордость поддерживала ее и давала силы выполнить клятву, которую она дала несколько часов назад Гунне и теперь намеревалась сдержать. Если Томас Донн находит ее дрянной женщиной, она покажет ему, насколько она дрянная.

Глава 5

– Пойдем с нами, Том. Нельзя все время сидеть здесь, корабль без тебя не пропадет, – позвал Робби.

– Послушайтесь его, Томас. Робби знает, что говорит. Невозможно все время заниматься делами. – Френсис Джонстон подошел к столу, за которым сидели Томас и Робби, выдвинул свободный стул, сел и жестом попросил хозяйку принести ему чашечку кофе, простонав при этом: – Боже! Уже три часа пополудни, а я никак не приду в себя. Что же я вечером буду делать?

– Ну, один вечерок можно провести и поспокойнее, – сухо посоветовал Томас. Он откинулся на спинку стула и положил руку себе на ногу.

– И пропустить маскарад у Портмана? – Светлые брови Френсиса удивленно взметнулись. – Это же событие сезона! Ожидается такое столпотворение! Говорят, разбиты даже дополнительные шатры позади дома.

– Да, похоже, вечер будет веселый, но я, скорее всего, проведу его с Пипом, – отозвался Томас.

– О Господи! – простонал Джонстон. – Дай ты этому семейству хоть немного отдохнуть от себя. У них, наверное, уже глаза на тебя не смотрят.

– Успокойся, Джонстон, – ответил Томас. – За прошедшие две недели я посетил Пипа всего пять раз. Мои визиты не отразятся на состоянии их кошелька.

– Знаешь, мне очень не хочется говорить тебе об этом, – начал Джонстон, голос его смягчился, – но твое присутствие у них в доме может быть неправильно истолковано. Могут решить, что ты претендуешь на руку Сары.

Томас нахмурился. Он никогда бы не поставил Сару Лейтон в неловкое положение. Неужели в своей тревоге за здоровье Пипа он перешел границу дозволенного?

– Черт побери! – пробормотал он. – Неужели я настолько слеп?

– Вот именно, – одобрительно подхватил Робби, – поэтому тебе и не стоит идти туда сегодня вечером. Идем лучше с нами.

Томас отозвался не сразу. Ремонтные работы на корабле «Звезда Альба» заняли времени больше, чем он предполагал. Если так пойдет и дальше, он не успеет доставить груз к Новому году, как обещал. Возможно, удастся убедить Джеймса пойти вокруг мыса Доброй Надежды на новом корабле «Морская колдунья» несколько раньше. А как только «Звезда Альба» будет готова, он отправится на ней более коротким маршрутом вдоль северного побережья Африки. Над этой идеей стоит подумать и поговорить с Джеймсом при следующей встрече. Лицо его сделалось серьезным.

Томас редко виделся с Джеймсом после того злополучного утра, когда ворвался в дом Фиа. «Нет, – поправил он себя с жестокой честностью, – не просто ворвался в дом, а едва не набросился на самое Фиа». Такое поведение непростительно. В очередной раз острая ненависть к Меррику стоила ему потери самоуважения. И все же, как только он увидел смертельно бледное лицо Пипа, ненависть к Меррику вспыхнула с новой силой. И эта ненависть привела его в дом Фиа. «Лучше всего мне никогда не видеть Фиа», – подумал Томас. На протяжении прошедших двух недель он старался держаться от нее подальше.

– Ну, пойдем же с нами, – настаивал Робби, – по крайней мере, тебе будет о чем рассказать Пипу в следующий визит.

– Почему ты думаешь, что это его заинтересует? – вопросительно посмотрел Томас на Робби. – Разве леди Макфарлен тоже будет там?

– Леди Макфарлен? – подмигнул Робби. – Нет, не думаю. Знаешь, всю прошедшую неделю она не появлялась в обществе. – Робби закусил нижнюю губу. – Затаилась, не высовывается.

– О ней сейчас такое говорят... Говорят, что это из-за нее пострадал Пип, – торопливо вставил Джонстон.

Томас перевел взгляд на Джонстона. Тот безмятежно улыбнулся, но обмануть Томаса не смог: конечно, он слышал о его визите к Фиа. «Что ж, мне нет дела до Фиа, пусть только не вовлекает в свою паутину Джеймса», – решительно подумал Томас.

Между прочим, если есть возможность весело провести время на маскараде и если там наверняка не будет Фиа, почему бы не отправиться туда с друзьями? Оттого что он будет все время торчать в доке, корабль быстрее не приведут в порядок.

– А костюм нужен?

– Нет, никакого костюма! – воскликнул, рассмеявшись, Робби. – Иди на маскарад в чем есть, все будут уверены, что ты в костюме. Ты же просто вылитый...

– Кто? – не понял Томас.

Робби и Джонстон посмотрели друг на друга и ухмыльнулись.

– Настоящий пират, – хором произнесли они.

Портманы строили свой огромный дом восемь лет. К сожалению, когда Тилнбер-Хаус был завершен, его архитектурный стиль уже успел выйти из моды, но, по крайней мере, место для дома было выбрано исключительно удачно. Он располагался всего в полумиле к северу от Гросвенор-сквер.

Надо полагать, пройдет немного времени, и дом окажется в черте города. А поля вокруг него, где сейчас пасутся стада овец, превратятся в людные площади и улицы. Но пока Тилнбер-Хаус стоял на той самой черте, где заканчивался город и начиналась сельская местность. Фасад дома приветствовал городских соседей, а тыльная его часть выходила в огромное поле.

Все, что сказал Джонстон, оказалось очень точным. Под синим небом были разбиты полосатые шатры. Дальше за ними вилась тропинка, уходящая в поле. На шестах укрепили фонари. Гостей развлекали бродячие музыканты и труппа актеров. На поле, поблизости от дома, была устроена большая площадка для деревенских танцев. Вокруг нее по периметру круга тоже располагались шесты с фонарями. Над центральной частью круга повесили шар, покрытый кусочками зеркала, который отражал свет от фонарей. В замысловатых блестящих шелковых костюмах, расшитых серебром и золотом, танцующие выглядели весьма фантастично.

Томас стоял в стороне с бокалом вина, чуть ли не насильно врученным ему слугой, и наблюдал за присутствующими. Похоже, позади дома на воздухе одновременно находились около пятисот человек, и еще не менее половины этого числа – в доме. Все гости были в костюмах. Среди них – около полдюжины Клеопатр, не менее дюжины испанцев, несколько китайцев, индийских принцесс, большое число мужчин в женском платье и бесчисленное множество пиратов.

Томас уступил правилам маскарада. Он вдел в ухо золотую серьгу, занял у кого-то поношенный сюртук и нарядился пиратом. Изысканные маскарадные костюмы и маски скрывали гостей. Томас понимал, что большинство присутствующих сочли бы слово «скрывали» неуместным, но никак не мог выбросить его из головы, потому что перед ним проносилась вереница анонимных, скрытых под масками и домино, лиц.

Вокруг текли реки вина, а слуги, ловко сновавшие между гостями, предлагали им весьма крепкий пунш, который уже подействовал на многих. Из дома вынесли и установили на веранде карточные столы. То тут, то там раздавался громкий смех. Танцующие уже едва не падали в объятия друг друга, хотя танец, который исполнялся в тот момент, этого совсем не требовал.

– Ну и костюм, можно было получше что-нибудь придумать, – раздался голос рядом с Томасом.

Он обернулся и увидел статного мужчину, обернутого в красную тогу, который остановился рядом с ним.

– Вы так полагаете? А мне казалось, что у меня отличный пиратский костюм.

– Да нет, – снисходительно возразил неизвестный, – на пирата, конечно, похоже. Я и сам когда-то наряжался пиратом.

– Да что вы! – пробормотал Томас, стараясь определить, кто перед ним. Судя по виду, довольный жизнью банкир.

– Хм-м. – Незнакомец кивнул. – Я, знаете ли, и с пиратами сталкивался к северу от Мадагаскара. Пиратское судно захватило корабль, на котором я плыл. Я хотел принять участие в сражении, но капитан не позволил. Нас взяли на абордаж, – незнакомец замолчал, смачно рыгнул и продолжил: – настоящие язычники, просто зверинец какой-то. Черные, желтые, такие же загорелые, как вы. Да, пожалуй, для пирата у вас цвет лица самый подходящий, но настоящий пират никогда бы не надел такое поношенное платье.

– Правда?

– Да, настоящие пираты любят экипировку понаряднее, любят покрасоваться.

– Возможно, я не самый удачливый пират, – отозвался Томас.

– А я слышал другое, – произнес незнакомец, чуть подавшись вперед и прижимая палец к щеке.

– Что именно?

– Я слышал, – человек украдкой посмотрел по сторонам и улыбнулся, – я слышал, что вы-то как раз очень удачливы. Вы удачно вложили свои деньги. Может, мне следует арендовать у вас судно для моего следующего груза, а? Вы удвоите мои доходы?

Томас улыбнулся ленивой улыбкой, однако внутренне насторожился. За последние дни он не раз слышал подобные высказывания, но когда просил собеседников объясниться, те прикидывались, что ничего не ведают. Сейчас, пожалуй, впервые он оказался лицом к лицу с человеком, которому что-то известно.

– Боюсь, я не совсем вас понимаю.

– Господи, вы же не Бартон! – Незнакомец вгляделся в лицо Томаса более пристально и, как шаловливый мальчишка, прикрыл ладонью улыбку. – Ради Бога, простите! Я не хотел вас обидеть. Я думал, что разговариваю с вашим компаньоном. Вы с ним так похожи, такие же загорелые, – раскланялся незнакомец и поспешил прочь.

Томас остановился в раздумье: то ли пойти за ним и постараться выудить еще что-нибудь, то ли остаться. «Вряд ли маскарад подходящее место для ведения деловых бесед, – решил он, – пожалуй, лучше выждать».

Занятый этими мыслями, он выбрал одну из темных тропинок.

– Какая неудача, мосье пират, – негромко произнес у него за спиной женский голос с французским акцентом.

Прежде чем Томас успел повернуться, он почувствовал, как ему в спину уперлось дуло пистолета. Слишком знакомо это ощущение, чтобы ошибиться. – Ну-ну, разве вам нечего сказать? – спросила женщина. Томас несколько расслабил мышцы.

– Нечего пока.

– Неужели? Значит, вы предвидите, что в скором времени красноречие вернется к вам? – Ствол пистолета крепче прижался к его спине.

– Не знаю, могу ли я обещать особое красноречие, миледи, но несколько слов все равно скажу.

Женщина рассмеялась, и Томас неожиданно для себя улыбнулся.

Просто какое-то сумасшествие! Она не только угрожала ему, но и заставила улыбнуться в такой ситуации. А ведь они всего в нескольких ярдах от остальных. Неужели она рассчитывает, что может угрожать ему здесь совершенно безнаказанно для себя? Но разве можно выбрать вору более удачное место, чем ночь и маскарад?

– Можно мне повернуться? – произнес Томас, поднимая руки.

– Конечно, – прошептала она. Он медленно повернулся и увидел перед собой рукоятку веера из слоновой кости. Ее-то он и принял за дуло пистолета. Он поднял взгляд, и его поразили необыкновенно синие глаза. Хотя было довольно темно, Томаса будто ослепил их яркий блеск. Верхняя часть лица женщины была прикрыта серебристой маской. Она оставляла открытыми пухлые влажные капризно изогнутые губы, четкий подбородок и длинную грациозную шею, которую ему внезапно захотелось сдавить своими руками.

– Надеюсь, тебе здесь нравится, Фиа? – Он узнал бы ее в любом наряде в любом месте.

– Не Фиа! Но нравится, – кокетливо призналась она, игриво раскрывая веер и прикрывая им нижнюю часть лица.

Элегантное перо, закрепленное в ее прическе, спускалось вниз, нежно лаская грудь и привлекая внимание к молочно-белой коже и глубокому декольте платья. На ней был серебристо-черный костюм. Совершенно черный и удивительно легкий материал, отражая дрожащий свет фонарей, становился серебристым, рождая удивительную игру света и тени.

Томас внимательно посмотрел на нее и впервые заметил, что она спрятала черные локоны под замысловатым серебристым париком, украшенным черными розами.

– Ты хочешь узнать мое настоящее имя? – дразнила она низким грудным голосом. – Ты хочешь узнать, кто я на самом деле?

Она придвинулась ближе, зашуршали юбки. Медленно, очень медленно она подняла изящную руку, словно хотела коснуться его. Томас ждал, внезапно его охватило неожиданное беспокойство, которое так хорошо известно всем мужчинам. Ее рука замерла рядом с его щекой.

Синие глаза смотрели ему прямо в глаза. На губах медленно заиграла улыбка. Затем рука опустилась.

– У меня много имен, – произнесла она, отступая назад. Он последовал за ней, словно притягиваемый магнитом. – Королева Ночи, Черная Дева... – Ее глаза сверкали в темноте. Ее губы улыбались, однако в глазах веселья не было. —...Леди Желание.

Она прошла, оставив его позади, и почти растворилась в темноте. Он ждал, наблюдая за ней. Ее юбки шуршали по траве, от них исходил сладкий аромат. Прежде чем окончательно исчезнуть, она остановилась, поклонилась ему, прощаясь:

– Доброй ночи, мой слабый сердцем пират.

Она дразнила его. Несколькими шагами Томас нагнал ее, схватил за руку и резко повернул к себе лицом. Он ожидал сопротивления, но она спокойно позволила обнять себя, словно ожидала этого. Надо отпустить ее, надо уйти. Он ведь видит улыбку победительницы у нее на лице. Она же все это заранее рассчитала, знала, что так и будет. Но почему она так близко? Неужели он сам притянул ее к себе? Он прижал ее прямо к сердцу и посмотрел на скрытое наполовину маской лицо, повернутое к нему. Не похоже, чтобы она испугалась. Синие глаза сияют, в них можно прочесть триумф, злость, все, что угодно, только не страх.

Томас был раздавлен. От нее шел соблазнительный аромат, дыхание было нежно и едва различимо. Неожиданно для себя он понял, что она очень маленькая и легкая, ее так просто обидеть. Так просто остановить.

Так просто поцеловать. Томас отпустил ее руку. Она снова рассмеялась, будто и это предвидела. А почему бы и нет? Она ведь очень опытна в таких делах. Она играла с ним с той же легкостью, что и с Бартоном.