XIV
Нельзя жалеть. Это точно. Да и кого? Сумасшедшую, которая хочет унизить родную мать ценой собственной жизни. Настоящую преступницу. Подумаешь, слезу пустила. Это не повод забывать, кто она на самом деле: опасный зверь. Если бы не нужда, наблюдал бы, как обломается древо ее судьбы. Надо вести себя как другие ангелы. Не зря советовали.
С досады на романтический дурман Тиль саданул Мусика по бензобаку.
— Упрямая, злобная, наглая гадина!
Кажется, ангел кричал.
Мохнатая морда потасканного пса уставилась с любопытством. Барбос без породы и племени, вожак бродячей стаи, загрызет и не поперхнется. Опасный зверь, кто знает, что у него осталось от прежней шкуры.
Тиль дружелюбно поднял ладонь:
— Салют, братан! Паркуйся, кореш, побазарим, типа перетрем.
Черная картофелина носа презрительно сморщилась:
— Фу, молодой ангел, откуда вы набрались такого отвратительного блатного жаргона! — с профессорским выговором отчитал пес, не размыкая пасть. — Это совершенно недопустимое поведение. Не зря вам хотели надавать по… ну, неважно.
Очень не хотелось, но Тиль все равно извинился.
— Что, коллега, с овечкой проблемы? — участливо поинтересовалась псина. — Не переживайте, это нормально. На втором десятке начинаешь понимать, как с ними управиться. Научитесь, впереди у вас вечность.
Да нет у него вечности в запасе. А вот штрафных больше, чем надо. Найти бы управу на взбалмошное создание. Тиль застенчиво потупился:
— Можно побеспокоить вас вопросом?
— Разумеется, молодой ангел, — пес уселся на хвост и задней лапой почесал загривок, хотя откуда у собачьего ангела блохи.
— Дело в том, что я опоздал на учебу, слишком мало знаю об овечках, то есть как ими управлять. Так вот…
Барбос навострил уши:
— Что я слышу! Молодой ангел мало знает? Это недопустимо. Надо срочно пополнить запас ваших знаний.
— Но… — попытался возразить Тиль, ему было важно знать только одно: где у проклятой овечки кнопка. Прямая кишка не всегда срабатывает.
— Следуйте за мной, молодой ангел.
Квадратный дворик старинного монастыря замостили крупным булыжником. Стены древности поросли трещинами и плющом, в центре расположился фонтанчик. Над чашей, изогнутой лепестками, возвышался каменный цветок, из которого торчали затейливые кранчики птичьих клювов, отливавших начищенной бронзой. Журчали струйки жидкости, такой прозрачной, что она была еле различима. Всего — дюжина. Клювы венчали каменные щиты с туманными символами.
Пристроившись рядом с чашей, пес гостеприимно пригласил:
— Ближе, молодой ангел, не бойтесь.
— Что это? — спросил Тиль, пытаясь уразуметь резные знаки: казались знакомыми, но смысл ускользал.
— Источник знаний, разумеется. Квинтэссенция накопленного цивилизациями, в чистейшем виде. Употребите, не стесняясь.
— Я смогу выпить?
— Сможете, сможете, — пес протянул лапу, как за сахарком. — Скажем, попробуйте вот это. Подставьте ладонь…
Водица невесомо ударила в линии судьбы и отскочила брызгами. В сей же миг Тиль познал всю музыку, какую извлекли с тех пор, как человек ударил палкой по натянутой шкуре мамонта. Армия мелодий звучала одновременно. Монгольские дудки дрались с вагнеровским оркестром и толкались с воем эстрадных песенок. В этой какофонии Тиль мог слышать каждую мелодию. Спасаясь от грохота, ангел заткнул уши и затряс головой.
Пес самодовольно оскалился:
— Чудесно, молодой ангел, восхитительно! Не желаете попробовать вот это?
Чтобы заглушить самодеятельные оркестры пожарных команд, пробившиеся вперед, Тиль, не раздумывая, коснулся струйки.
Слова, слова, слова из миллиардов книг, написанных, напечатанных, сожженных и ставших бестселлерами, ворвались в череп, выдворив на задворки композиторов. Он познал всех писателей: от римского графомана до сочинителя криминальных историй, все, что они исторгли на бумагу, включая черновики и недописанные наброски. Стихи, прозу, сонеты, мадригалы, пьесы, сценарии, рассказы, заметки и фельетоны. Нашлось место для игры в бисер со степными волками. Оказывается, старина Гессе — важная птица, а не только председатель Милосердного трибунала. Книг было столько, что, казалось, вывалятся изо рта, ушей или разорвут ангела на клочки. Тонны библиотек ломали несчастную голову. Хотя чему бы там ломаться. Мозгов нет.
Зашатавшись, Тиль схватился за бортик фонтана.
— Ничего, ничего, скоро пройдет, — утешил пес.
Обалдевший ангел нацелился на следующий клюв:
— Сейчас по третьей жахнем…
— Ни в коем случае! — вскричал пес в мозгах громче музыки и книг. — Знания надо поглощать постепенно. Иначе сойдете с ума. Ну, как, вам легче?
Тиль благородно согласился, хотя выворачивало наизнанку.
— Замечательно! Богатство вашего образования пополнилось значительно. В дальнейшем будете принимать другие, если захотите, пока не дойдете до конца. Только прошу: не более одной отрасли за раз. Уяснили?
— Вполне. Но вот что непонятно: как знание, например, вот этого… — Тиль фальшиво прогорланил три такта 9-й симфонии Бетховена, — …поможет рулить овечкой?
Псиный ангел растерянно заморгал мохнатыми ресницами.
— А декламация собрания сочинений Толстого поможет забраться на Хрустальное небо? — не унимался Тиль, которого пьянило от избытка знаний. — Типа высокое, бесконечное небо Аустерлица в глазах Андрея Болконского — это пропуск или пустая трата штрафных?
— Желаю покорных овечек! — И пес ученый стремительно пропал из виду. Собака — и есть собака, что с него взять.
В голове понемногу улеглось, затихли звуки, угомонились слова. Бухнуло в литавры, выскочило: «Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, а есть атмосфера одна», и улеглось.
Он знал так много, сколько не изучил бы за всю жизнь, даже если бы сильно напрягся. Но все было бесполезно. Потому что ни в одной книжке, ни в одной песне не объяснялось, как управлять мелкой и нахальной овечкой. Горы познаний были бесполезны.
Перышко напомнило штрафным: пора быть начеку, овечка не даст прохлаждаться.
Хорошо, что Мусик всегда готов.
XV
Кот прислонился к грелке и уставился в никуда. Изнеженному любимцу почесали за ушком, призывая ответить лаской, но зверь упрямо пялился на обои. Отодвинув Мотьку, впавшего в очередной ступор, Тина подтянула одеяло. Проснувшись, она никак не могла разобраться со странным чувством, приставшим липучкой. Сегодня ей что-то приснилось. Не странное, не пугающее, а такое, что может предвещать. Чувство было новым и неожиданным.
В приметы, сны, пасьянсы и гороскопы Тина не верила, потому что твердо знала свое будущее. Она выросла в счастливом убеждении, что желания исполняются, как закон природы, причем не самый существенный. Не надо гадать на кофейной гуще, когда и так ясно: папа купит все. А что не купит, докупит потом. У девочки не было мучительных страхов, надежд или мечтаний, которые могут не сбыться, и для того надо наколдовывать удачу. Она не знала разнообразных приемов ублажения судьбы, потому что в доме Ивана Дмитриевич такая чепуха находилась под строжайшим запретом.
Как-то раз, гуляя с отцом, маленькая Тина испугалась черной кошки, перебежавшей дорогу. Иван Дмитриевич устроил допрос, что случалось редчайше, и выяснил, что ребенку в голову засовывают глупости. Посадив Тину на колени, он ласково пояснил:
— Запомни, доченька, в приметы, случаи и все остальное верят только слабые и глупые люди. Мы верим только в себя и свои силы. Запомни накрепко. А если мать или тетя попытаются еще чему-нибудь научить, сильно пожалеют. Так и передай.
Усвоив урок, Тина не страдала предчувствиями. Даже кончины Ивана Дмитриевича не ожидала и дурных снов перед тем не видела. Но прошедшей ночью что-то случилось. Приснился необычный сон, в котором скрывалось что-то нужное. Только не вспомнить что. По ниточке интуиции она старалась вытянуть улов, но пойманное пряталось в глубинах тьмы, напоминая о себе легоньким подергиванием. Может, и не было ничего, только смутные страхи ушедшего вечера забрели да сгинули.
Выставив ушки, Мотька перевел взгляд на край кровати. Как будто видит что-то, негодник. Стало неуютно и зябко.
Кота бессовестно стряхнули с одеяла:
— Катись на кухню, мышек поищи, а то скоро в двери не пролезешь.
Дружеское сочувствие обиженному животному ангел не выразил, потому что был занят. Тиль проверял один из вариантов и тихо злился. В экранчике тянулось подробно и нудно. Несомненно: овечка вставать и не думает. Может проваляться весь день. Что было не так уж и плохо. Пока Тина ворочалась с боку на бок, Тиль коротенько пробежался по другим вариантам. Обозримое будущее проблем не сулило. Но что-то смутно тревожило. Как будто научился предугадывать беды овечки без помощи ангельских средств.
Под ворохом разбросанной одежды затренькал мобильник.
Вот оно: овечке нельзя брать трубку.
Звонок беспокоил. Тина скривилась: как назло, два раза резануло внизу живота. Скорчившись, она сползла с кровати. Пока шарила, могли бы повесить трубку, ангел очень понадеялся. Но абонент оказался настойчивым. Не попадая по клавишам, кое-как прижимая трубу к уху, ответила хриплым, простуженным голосом. Нормальным для хмурого утра.
— Тина? — с сомнением спросил девичий голосок. — Это ты… вы?
Голос был знаком, но пробивался из такого далека, до которого докапываться лень.
— Кто это? — раздражаясь возникшему беспокойству, рыкнула Тина.
— Извините, я, наверное, ошиблась…
— Ленка? Ты?
Более нежданным мог быть звонок только от английской королевы. На том конце мобильной связи обнаружилась одна из редких персон, которым позволялось числить себя в кратком списке друзей Тины. Вернее — подруг. Девочка училась с ней в закрытой школе, хотя как попала туда и как небогатым родителям удавалось оплачивать драгоценное образование, было загадкой. В классе Лену держали за белую ворону в жирной стае наследников вилл, тихо презирали и откровенно гнобили. Вокруг нее установили санитарный кордон, переходить через который богатым детишкам возбранялось. Но Тина по какой-то прихоти вдруг стала дружить с ней демонстративно и даже взяла под защиту. Ленка ответила искренней привязанностью. Дружба получилась странной, но крепкой. Может быть, Тина понемногу входила во вкус управления людьми. Когда она уехала в колледж, Лена не выдержала и ушла в другую школу. Переписка и созвоны продержались недолго, и больше трех лет между ними не было вестей.
— Ой! Тиночка! Как я рада тебя слышать!.. А что у тебя с голосом? Я тебя просто не узнала, думала, попала не туда. А это ты! Как здорово! Так что с тобой? Простыла? — голос Лены сохранил звенящий закал.
— Фигня, обдолбалась.
— Что?!
— Да не бери в голову. Ты как?
Оказалось, у Ленки столько новостей и она так хочет видеть школьную подругу, что по телефону всего не расскажешь. Тревога сна улетучилась, Тина увлекалась разговором и даже повеселела. Договорились встретиться как можно скорее, буквально через пару часов на старом месте.
Ангел беспомощно слушал. Использовать последний рычаг прямо сейчас — страшновато. И так уже был сбой.
Пока Тина приводила себя в чувство горячим душем, остывшим завтраком и слезами обиженной прислуги, Тиль еще раз углубился в проглоченные знания, надеясь, что среди вороха книг отыщется хоть одна, которая подскажет, как пробиться к овечке. Он рылся и рылся в океане слов. По мнению авторов, настоящие ангелы в основном печально взирали или несли весть. Были и те, кто оберегал в огненной печи трех отроков, а также совершал иные полезные, важные, великие и судьбоносные дела. С радостью Тиль повторил бы любой подвиг, но подробных инструкций по применению не было. Среди великого разнообразия историй и случаев не нашлось крупинки пользы. Может, дело в том, что у Тиля нет крыльев? Те, что в книжках, являлись уже оперившимися, а у него за плечами пушинки не выросло. Наверно, дело в этом. Может, стоит явиться пред очами овечки? Но и это не понятно как провернуть. Нет полезных советов. Судя по книгам, ангелы появляются или прилетают запросто, как к себе домой. А что делать, если вместо крыльев — мотоцикл?
Тиль окончательно понял: знания — зло. Знания — слабость. Может быть, Там они сделали кого-нибудь счастливее, умнее, лучше, может быть, обитает такой счастливчик, но для ангела знания — не дороже мусора. Ангелу нужно другое.
Мусик покорно сносил любопытство кота, готовый служить хозяину, но только не советом. А среди вариантов уже отчетливо обрисовалась большая проблема.
Выбросив книги из головы, Тиль обреченно отправился за овечкой, кое-как причесанной и пренебрегшей косметикой, зато светившей синяками под каждым глазом.
Местечко, в котором назначили свидание, он знал как свои пять пальцев. Вернее, знал Толик. Это было счастливое кафе, в котором началась профессиональная карьера. Сюда заглядывал не часто, а лишь когда было отменное настроение или хотелось подыскать новую работу. Почему-то здесь у Толика получалось лучше всего. Возможно, дам расслабляла волнующая атмосфера парижской кофейни, в которой черный кофе подается с бокалом воды и щепоткой флирта. Ничего уникального в заведении не было: венские стулья, потертые столы, занавески на окнах, гравюры Монмартра и скудные цветочки. Но какая-то загадка была. Что странно: Толик наверняка пересекался здесь с Тиной — может, сидели в разных концах зала — и даже не догадывался, кем появится вновь.
Лена приехала, как положено, дожидалась опаздывающую подругу за чашечкой эспрессо. Когда Тина вошла в зал и, прищурясь, искала знакомое лицо, бросилась навстречу, повиснув на шее. Овечка не была готова к щенячьему восторгу, но порыв стерпела.
Унявшись, подруга детства осмотрела то, что Тина натянула из попавшего под руку, и выразила восхищение:
— Потрясающе, Тинка! Выглядишь фантастически! Как из журнала. В Англии купила? Отлично, тебе идет! — Сама Ленка одевалась в дисконт-магазине, и то по большим распродажам.
Шумные эмоции — всегда маленький спектакль. На них стали поглядывать. Не терпя чужого внимания, Тина подтолкнула подружку на место.
Ангелов было немного. На Тиля посматривали, как обычно, с любопытством, изучая воловьей кожи комбинезон, но лишь приветливо кивали. Знакомиться ближе никто не спешил. Ангел Лены занимал подоконник, уставился на коллегу, но здороваться не стал, а нагло отвернулся. Над идеальным телом в смокинге торчала голова старого пирата или душегуба с большой дороги. Судьба овечки была ему глубоко безразлична. Значит, помогать никто не будет. Второй закон и все такое.
Подкатив Мусика к столу подружек, Тиль устроился ждать шанс взнуздать непокорную овечку.
И без досье было понятно, что Ленка совершенно не похожа на Тину. Добродушие и честность, слегка отдающие глупостью, били через край. Не имея и десятой доли того, чем разбрасывалась Тина, Леночка радовалась каждой мелочи, которая перепадала. Она была неприхотлива и наивно искренна, насколько вообще может быть молодая девушка. Наверное, они подружились потому, что более разные характеры трудно было вообразить. К тому же Лена была старше на полтора года.
Завладев инициативой, она болтала без умолку, выпалив главные новости: что закончила школу, что поступила на бесплатное отделение педагогического института, что будет учительницей младших классов, чему искренно рада. При этом успевала спрашивать. Тина отвечала нехотя, односложно, но незлобно. Это не мешало Лене говорить без остановки.
— Можешь меня поздравить. — Она салютовала кофейной чашкой.
— Поздравляю, — вяло отозвалась Тина.
— Я замуж выхожу!
— Давно пора. За это надо выпить. Какое шампанское любишь?
— Нет-нет, потом. Знаешь, Митя просто замечательный!
— Кто?
— Жених мой! Я его просто обожаю. Он просто необыкновенный, настоящий ангел. Влюбилась как дура. Думаю, это на всю жизнь. И он меня безумно любит. Мне так хорошо с ним, спокойно, надежно. Ты не представляешь, какое это счастье. Смотри, какой он классный… — Лена подсунула мобильник: в окошке виднелась худощавая физиономия курносого юноши с большим лбом и в очках с металлической оправой. — Правда, прелесть? А у тебя?
— Что?
— У тебя есть… молодой человек? Кто он? Расскажешь? Фотка есть?
— Чем же твой Леша так хорош?
— Митя. Он необыкновенный…
Избранник был единственным ребенком в семье коренных профессоров. Папа занимался немецкой философией, мама — русской литературой, а бабушки и дедушки с обеих сторон не вылезали с разнообразных кафедр университетов обеих столиц. Сам Митя увлекался филологией, чему предполагал посвятить жизнь, не считаясь с бытовыми трудностями.
— Зарабатывает нормально?
— Мы же еще студенты, пока нам будут помогать родители. Мите надо учиться. Главное — получить хорошее образование.
— Что, правда?
— Конечно. Митя хочет пойти в аспирантуру и заняться преподавательской деятельностью. Будет помогать мне составлять учебные пособия. Здорово иметь с мужем общие интересы!
— Так вы уже поженились?
— Ой! — Леночка схватилась за голову. — Я же совсем забыла, что хотела! Ты сегодня занята? Нет срочных дел? Замечательно! Я хочу тебя пригласить, все-таки ты моя самая лучшая подруга, на… помолвку!
Тине показалось, что она ослышалась.
— Ну, понимаешь, — Лена виновато хихикнула. — Наши с Митей родители — консервативные люди. Хоть яростные атеисты, но желают, чтобы у нас все было по традициям. Поэтому сегодня Митя официально попросит моей руки, и у нас будет помолвка. Это так здорово! Я так рада, ты не представляешь. Заявление мы, конечно, подали раньше. Свадьба через неделю. Надеюсь, будешь свидетельницей?
Выхода не осталось, Тиль нажал два раза: «Откажись!»
— Что случилось? — забеспокоилась Лена. — Тебе плохо? Хочешь, дам таблетки?
Выудила из сумочки пластиковый флакончик и сунула Тине:
— Возьми, мне всегда помогает.
Запив боль глотком холодного эспрессо, овечка деловито осведомилась:
— Как он в постели? Фантазии еще не иссякли? С оргазмами у тебя в порядке?
Леночка покрылась пятнами, пробормотала что-то невнятно и быстро свернула разговор, предложив не расставаться в такой день, а прогуляться, потом заехать за платьем и уже оттуда отправиться на помолвку. Тина категорически отказалась быть на официальном мероприятии без нужного прикида. И хоть подруга уверяла, что все будет по-домашнему, ей будут рады в любом виде, но Тина уточнила адрес в старом переулке Москвы, коснулась щеки подруги, обещав быть вовремя, и выскочила на улицу.
Машины еле уворачивались от спортивной молнии цвета «металлик».