По всей видимости, сейчас коллектив, имея смутные представления о задаче, которую получил начальник, обсуждал, сколько можно заработать на этой халтуре и кто получит заказ. Ещё неделю назад Матвей присоединился бы к ним, но сегодня ему было всё равно. К его столу подошла Ольга, верстальщица, работавшая в компании со дня её основания. Она была на десяток лет старше, симпатичная и бодрая, всегда в тонусе и на позитиве. Она стремилась найти подход к каждому сотруднику отдела и сделать его своим сторонником. Матвей хоть и не слишком ей доверял, но был одним из них. Ольга облокотилась на стол, приняла выигрышную позу — именно так она становилась, когда что-то хотела, и, приблизив губы к уху Матвея, спросила:

— Малыш, ты же помнишь, что за тобой должок?

— Мы же договорились. С зарплаты отдам. Можешь неделю подождать?

— Малыш, не плачь. Вернёшь с зарплаты. Я о другом. Начальнику принесли срочный заказ. Сейчас он пригласит или меня, или тебя, или Степана, твоего приятеля. Степан откажется от этой работы в мою пользу. Степан — молодец. А ты, малыш? Сделаешь мне приятно?

В другой момент, ещё вчера, Матвей сказал бы «Да». Он отчётливо понимал, что его слабостью снова воспользовались, но был бы не в силах противостоять манипуляциям. Матвей по опыту знал, что Ольга способна на многое: может распустить слухи, настроить против Матвея весь коллектив, придумать ещё миллионы разных вариантов. И дело даже не в деньгах, которых она не заработает, если не получит этот проект. Дело в бунте, на который решился тот, кого она считала своим сторонником. Матвей видел, что она делала с бунтарями прежде, и не хотел такой участи для себя. Боялся встать на её пути. Боялся Ольгу. Ещё вчера он боялся Ольгу. Но не сегодня.

— Нет. Если работу предложат мне, я соглашусь.

— Почему, малыш, ты так сделаешь?

— Мне нужна эта работа.

— Что ты скажешь моим детям? Ты купишь им одежду? Ты оплатишь их летний отдых? Ты меня разыгрываешь? Я поняла! Это шутка такая несмешная. Ха-ха-ха, — она выпрямилась и натужно засмеялась. — Скажи, что это шутка, и я тебя поцелую.

— Нет.

— Что «нет»? Тебе даже не предложили эту работу, а ты уже могилку себе выкопал. Ты это-то понимаешь? Понимаешь, что теперь уже даже неважно, чья это будет работа? Ты уволишься отсюда до конца месяца. Я тебе обещаю. Верни долг, кстати, сопляк!

Матвей, к своему удивлению, даже не испугался. Ольга из большой и страшной превратилась в маленькую и злую. Она и её угрозы больше не волновали его.

* * *

— Круглов, как там тебя… Матвей! Зайди, — начальник выглянул из кабинета и снова закрыл дверь.

— Ты труп, Круглов, — сказала Ольга в наступившей тишине.

— Сама ты Круглов, — сказал Матвей Ольге и вышел из-за стола. Фамилия Матвея была Углов, но начальнику шутка «Углов — Круглов» казалась невероятно забавной. Матвей был уверен, что его взяли на работу, чтобы вот так время от времени шутить. Начальник любил рассказывать, что в молодости работал пиарщиком у одного видного политика, а там ещё и не такое выдумывал. В целом Сергей Сергеевич был нормальный мужик. Время от времени. Но не тогда, когда дело касалось работы, денег, отношений в коллективе, дисциплины, учтивости, алкоголя, обязательств. Список можете продолжить сами. Не ошибётесь.

— Добрый день, Сергей Сергеевич.

— Садись, — не глядя на него, махнул рукой начальник.

Он любил нагнать важности. Жалко, что делал каждый раз это одинаково: вызывал сотрудника, усаживал и начинал рыться в бумагах на столе, читать целые страницы или что-то чертить. Черчение сопровождалось шевелением губами и густыми усами. Интересно, он знает, насколько смешно выглядит? Кажется, он был единственным на прошлом новогоднем корпоративе, кто не понял шутки, когда один из сотрудников отдела что-то бубнил себе под нос и шевелил бутафорскими усами.

— Один момент, тут письмо важное от акционера. Это, как ты понимаешь, игнорить нельзя. Илья Викторович ждёт.

Сейчас начнёт спектакль. Скажет: «Так. Ну это понятно. Вот это задачка! Замечательно. Угу. Угу. Что ты на это скажешь, Матвей? Это не макетики верстать. Это политика!» Потом скажет: «Ты в курсе, что всё, что прозвучит в этом кабинете, должно остаться между нами? Ты слово дал». Вообще-то, Матвей не давал слова. Однако фраза о каком-то обете молчания звучала часто. Очень часто. В последние разы Матвей уже прекратил отрицать якобы данное обещание. Так что получается, он смирился с обещанием молчать. Означает ли это, что он дал слово молчать?

— Так. Всё должно остаться между нами. Многие хотели бы получать письма от акционера, в которых он что-то просит. Знаешь, что это значит?

— Вообще-то, нет.

— Это потому что молодой. Сколько тебе?

— Двадцать пять.

— Это не важно. Важно, что когда кто-то к тебе обращается с просьбой, то в этот момент у тебя появляется власть над этим человеком. Понимаешь, власть! Ты можешь выполнить его просьбу, а можешь не выполнять. Всегда ведь можно найти убедительную причину. В твоей власти выполнить просьбу наилучшим образом. А можно кое-как. Вот если бы к тебе напрямую обратился Илья Викторович, ты бы выполнил его просьбу?

— Конечно.

— Вот. А ты бы понял, что у тебя есть власть над акционером?

— Я не думал об этом.

— Вот. Это потому что молодой. И пока ты молод, акционер с просьбами обращается ко мне, к твоему начальнику. А к моим просьбам ты как относишься?

— Нормально.

— А ты чувствуешь, что имеешь власть надо мной, когда я обращаюсь к тебе с просьбой?

— Не особо, если честно.

— Ну и хорошо. У меня для тебя задание. Запиши. В папке «Проекты Углов» лежит архив. С сегодняшней датой создания. Пароль — «Круглов» маленькими латинскими буквами. Перенеси архив на свой компьютер. Посмотри техническое задание. Если будут вопросы — напиши мне письмо. Я сам перешлю. Потом получишь ответы. От меня. Работу надо сделать до конца месяца. Оставайся на работе, бери помощников. Делай что хочешь. Приоритет чувствуешь?

— Я понял.

— Ну, это навряд ли. Я буду контролировать каждый этап. В конце дня пишешь мне на почту краткую справку — что сделано, процент готовности. Вопросы?

— Нет.

— Свободен. В смысле, начинай.

— А оплата?

— Какая еще оплата?! Ты зарплату не получаешь? Иди работай, не теряй время понапрасну.

— Рабочий день у меня с 9 до 17. Мне уйти с работы в 17:00?

— Не хами, Круглов. Тебе кто доверие оказал? Иди оправдывай.

— Отдайте этот проект Ольге. Она сильно хотела им заняться. В ближайшее время я не могу оставаться по вечерам.

Сергей Сергеевич скривился при упоминании Ольги.

— Ладно, я тебе премию выпишу в этом месяце.

— Само собой, — сказал Матвей, оставаясь сидеть, где сидел.

— Чего ты хочешь ещё?

— Плату за проект. Скажите условия, я посмотрю на объём работы и завтра скажу, сколько добавить к той сумме, которую вы сейчас назовёте.

— Иди, посмотри проект и скажи сумму. И не зли меня, Круглов.

— Вы знаете, я решил, что каждый раз, когда вы ошибаетесь в моей фамилии, это будет стоить акционеру пять тысяч рублей. За сегодня Илья Викторович потерял пятнадцать тысяч. Продолжим?

— Это же шутка, Круглов! Чего ты? Обиделся, что ли?

— Сергей Сергеевич, вы — не моя женщина, поэтому обидеть меня не можете. Сумма увеличилась до двадцати тысяч. Желаете продолжить?

— Так, ладно. Тормози. Давай начнём сначала.

— Мне выйти и зайти снова?

— Тормози, Матвей. А то мы ни о чём не договоримся. Давай так, за проект я тебе плачу тридцать тысяч. Плюс премия в размере двадцати процентов. Договорились?

— Сергей Сергеевич, я услышал вас. Подведём итог по договоренностям. Двадцать тысяч штраф. Тридцать за работу. Двадцать процентов премия за этот месяц. Ничего не забыл?

— Иди работай, — сказал Сергей Сергеевич, захлопывая книгу на столе.

* * *

— Илья Викторович, беседа с вами — истинное наслаждение. И умеете вы так вопрос повернуть, что вроде я был против, а все мои аргументы вроде как бы и за. Как вы это делаете? — спросил мужчина в сером костюме, усаживаясь в глубокое кресло напротив хозяина кабинета.

— Это игра такая. Делать жизнь окружающих.

— Делать жизнь. Какая чудесная форма проведения времени, — мужчина кивнул, потянулся к журнальному столику и взял бокал. — Прекрасный коньяк. Когда вы уже бутылку покажете, скажите, друг мой?

— В другой раз, в другой раз, Алексей Алексеевич, — усмехнулся Илья Викторович.

— Ну, тогда расскажите хоть немного об игре.

— Это я могу. Вы берёте человека и меняете его жизнь — в меру сил, конечно, и в меру совести. Сделать жизнь сложнее не составляет труда: просто поставьте задачу подчинённому, причём максимально противоречиво, а потом скажите, что он негодяй. И, если хотите совсем сорвать ему резьбу, выдайте хорошую премию.

— А правила хоть какие-то есть?

— В любой игре есть правила, и пока ты играешь по ним, ты можешь выиграть. Как только нарушаешь — тебя выкидывают из-за стола. Ты даже не поймёшь, что произошло. Просто видишь, как жизнь проходит мимо, а ты на обочине. Есть, правда, ещё один уровень в этой игре — определять правила, по которым играют все. Но этот уровень не для меня, там может быть кто-то один.