Калина робко улыбнулась и почувствовала укол совести. Она едва сдержала слёзы. Ей хотелось уткнуться в его плечо и забыть всё то, что произошло вчера, всё, что она натворила. Ведь она знала. Да-да, знала на каком листке написано «да», и выбрала его специально, чтобы посмотреть, как поведёт себя Матвей. Откуда ему было знать, что в тот миг, когда Калина увидела Матвея, он ей понравился, и она была рада, что он заговорил с ней? Ради него она предложила эту вечеринку и была рада, что он согласился. Она была счастлива, когда они остались одни, но, подумав, что их отношения разворачиваются слишком быстро, позвала друзей. Как она могла предположить, что Матвей станет соперничать с Владом? И это соперничество могло означать только одно — она ему нравится. И вот, желая посмотреть, что он за человек, она взяла листок со словом «да». Хитрый и изворотливый Влад посмеялся бы и тут же перевёл разговор на другую тему. Откуда всё это мог узнать Матвей?

Матвей притянул её ближе, и она прижалась к его груди. Беспокойство отступило. Может, он простит её?

— Я Ольге сначала сказал правду, — произнёс Матвей, когда Калина успокоилась, — но она не поверила. Тогда я сказал, что генеральный вчера предложил мне перейти в отдел продаж, и я согласился. Так что можешь на вопросы Ольги ничего не отвечать.

— Так ты будешь работать в этой компании? Как здорово! — обрадовалась Калина.

— Конечно, мы сможем видеться хоть каждый день, — ответил Матвей, ещё крепче прижимая её к себе.

— А обратно нельзя отыграть ситуацию?

— Не понял. Зачем?

— Извини меня, — тихо пробормотала Калина. Нет, она не сможет построить отношения на лжи. Она обязана рассказать всю правду Матвею! Иначе… иначе это всё, все их отношения — это ложь.

— Да ладно. Всё в норме. Пробьёмся. Миллион не десять.

— Это я виновата во всём.

— О чём ты говоришь! Я же сказал: я давно хотел поменять свою жизнь. Что я здесь заработаю? Если и куплю автомобиль, то самый убогий и в кредит. Ты ведь не захочешь встречаться с молодым человеком на дешёвом автомобиле? — с хитрецой в голосе спросил Матвей.

— Ты не будешь сердиться на меня? — Калина коснулась лица Матвея.

— Нет, конечно. Я даже рад, что всё так случилось, — Матвей с нежностью смотрел на неё.

— Я знала, на каком листке написано «да», и специально взяла его, — выдохнула Калина.

— Что… Что ты сделала?! — Матвей пошатнулся и отпустил, нет, пожалуй, всё-таки оттолкнул Калину. Сильно оттолкнул. Калина сделала несколько шагов прежде, чем смогла остановиться. Она видела ярость на лице Матвея. Никто не смотрел на неё с такой яростью. Калина испугалась. Испугалась и пожалела. Всё кончено. Прощения ей нет. Ну и правильно. Если бы она вчера вместо того, чтобы смотреть в окно всю ночь и вспоминать снова и снова события прошедшей вечеринки, взяла и позвонила Матвею, если бы она сказала ему о своём жульничестве, то всё могло быть по-другому. Матвей имел бы полное право отказаться исполнять жребий, не потеряв своего лица. Но ей так хотелось узнать, как он поступит! Он поступил правильно, и она не могла жить, обманывая его. Все молодцы, все поступили правильно. Только вот теперь всё испорчено. Раз и навсегда.

— Зачем? — ошарашенно спросил Матвей, а потом тихо, но твердо добавил: — Уходи.

Калина поняла, что теперь всё кончено. Она не могла найти слов, чтобы объяснить своё поведение, и не знала, как можно продолжить этот разговор, поэтому быстро развернулась и зашла в кабинет, оставив Матвея у окна.

В тишине офиса, в которой были слышны только щелчки мышью, она собрала личные вещи, написала заявление об уходе, оставив его в пустом кабинете начальника, и вышла. Уже бывшим коллегам она не стала ничего объяснять. Да и что она могла бы им сказать? Что была влюблена ровно сутки. Вчера в это время она пришла в отдел, увидела Матвея и влюбилась как дура, потеряв голову. А сегодня, почти в тот же час, они простились навсегда.

Матвей по-прежнему стоял в коридоре, глядя в окно, и даже не обернулся. Калина надеялась, что теперь, когда её обман вскрылся, он вернётся в отдел и его жизнь вернётся на круги своя.

* * *

В половине девятого Матвей был на работе. Ещё никого не было, а кабинет, в котором ему предстояло работать, был закрыт. Он решил, что пройдёт этот путь, несмотря на то что Калина его обманула. Не для неё, не для кого-то другого, а для себя. Через минут пять пришёл сотрудник, открыл дверь кабинета и жестом пригласил войти.

— Доброе утро. Матвей, — сказал Матвей и протянул руку для знакомства с коллегой.

— Ок. Не жди любезностей. До конца испытательного срока никто не будет запоминать твоего имени, вы тут меняетесь как из пулемёта. Присядь пока здесь, Петрович сам покажет твоё место, — сказал коллега и, не оборачиваясь, пошёл к своему столу и включил компьютер.

— Ага, пришёл, молодец. Ты вчера какой-то потерянный был, — сказал Петрович. Он шёл по другому проходу между столами. Матвей хотел пожать руку Петровичу, но тот был слишком далеко.

— Здравствуйте, — сказал Матвей.

— Ты не ходишь на работу как на праздник? — усмехнулся Петрович.

— Как правило, нет. Не думаю, что работа — это праздник.

— Ладно, дело твоё. Можешь ходить как на каторгу. Зря, что ли, бог тебе дал свободу выбора.

Петрович повернулся к своему столу, включил компьютер и махнул Матвею, приглашая следовать за собой. Всё это время в кабинет входили всё новые и новые люди. «Интересно, сколько здесь сотрудников?» — подумал Матвей.

— Вот твой стол и твой телефон. Вот тетрадь для записей и календарь рабочего времени. Умеешь пользоваться?

— Нет, не приходилось.

— А ты вообще продавал когда-нибудь?

Матвей мотнул головой. Петрович с презрительной усмешкой осмотрел его с ног до головы и кивнул, будто не верил, что Матвей у них задержится.

— Так, время! Строиться! — скомандовал Петрович, и сотрудники отдела пришли в движение и собрались у свободной от рабочих столов стены.

Матвей взглянул на крупные часы на стене. Было ровно восемь сорок. Он встал в строй.

— Так, головорезы, сегодня мы должны закончить с «Зарей», текущее выполнение плана — 80 %. Вы хотите, чтобы дети показывали на меня своим сопливым пальцем и говорили: «Вот он, неудачник, который не может выполнить план по „Заре“»?

— Петрович, там больше, чем 80 %!

— Да?!

— Петрович, нос у детей сопливый, а не палец, — с усмешкой высказалась рыжая девушка.

— Думаешь, умная? А ты подумай получше, если палец сунуть в сопливый нос, то нос прочистится или палец испачкается? — Петрович вплотную подошёл к рыжей.

Казалось, что он сейчас придавит её не только харизмой, но и телом. Матвею всё меньше и меньше нравилось происходящее, но он предпочёл промолчать.

— Ну что, мамочка всех сопляков этой страны, дух перевела, слёзы высохли?

— Вообще-то…

— Слово. Когда слово дам, тогда будешь оправдываться. Это легко понять?!

— Да.

— Я тебе говорил, гони его в шею, он только тратит твоё время. Говорил?

— Да.

— Ты поняла хоть что-то?

— Да.

— Вот тебе новый объект, — Петрович неожиданно показал на Матвея, — будешь и с ним мямлить, уйдёшь на рынок труда ещё раньше, чем он. Понятно?

— Да.

— Я сейчас был добр с тобой, не давил?!

— Нет.

— Бери мальца и вперёд. Знаешь, что наличие подопечного не уменьшает личный план, а увеличивает?

— Да.

— Малец вообще никакой. Два дня твой план будет таким, будто парня вовсе нет, потом как обычно. Понятно?

— Да.

— Тебе понятно? — теперь вопрос был обращён к Матвею.

Матвей хотел возразить, задать вопросы, поставить Петровича на место. Он не понимал, что происходит. Но в горле неожиданно пересохло и ему удалось из себя выдавить только невнятное «Да, понятно».

Петрович наконец сделал шаг назад от рыжей сотрудницы, встал перед строем и, казалось, посмотрел каждому в глаза.

— Вы единственная надежда бизнеса в этой стране. Если вы не дадите бизнесу возможность заявить о себе публично, через наши газеты и журналы, то бизнес закроется и многие люди останутся без средств к существованию. Вы будете виновны в голодной смерти многих сотен людей. Идите, позвоните им и скажите: да, да, мы сделаем так, что ваша реклама будет напечатана в нашей газете. Никому не отказывайте в праве дать рекламу. Найдите слова, найдите образы. Все имеют право на жизнь. Вперёд!

Сотрудники стали шумно расходиться. Матвей не успел ничего предпринять, а перед ним уже стояла его рыжая наставница.

— Алёна.

— Матвей.

— Пошли.

Они вышли из кабинета, повернули пару раз по коридору, спустились на первый этаж и оказались в кафе бизнес-центра. Позавчера в этом кафе Матвей незабываемо провёл вечер.

— Два года назад я была такой же новенькой, как ты.

— Только девочкой…

— Заслужи право на юмор, — оборвала она его и серьёзно продолжила. — Первый месяц я и сейчас вспоминаю с ужасом. Пожалуй, второй раз я такое не переживу. Но когда не знаешь, что тебя ждёт, — легче.

— Спасибо.

— Просто заткнись и жди вопроса. Не нравится — иди. Если уйдёшь сейчас, я точно буду тебе благодарна. Ты сэкономишь моё время и силы. Если останешься, то ещё неизвестно.