За поросшим кустами склоном начиналась и тянулась, пока хватало глаз, коричнево-зелёная равнина. По ней так и тянуло пробежаться, особенно по отдельным ярко-зелёным ровным заплаткам, и только проступавшая кое-где из-под зелени вода да одинокие маленькие и кривые деревца неопределённой породы напоминали о том, насколько гибельной была бы такая прогулка. Вода иногда пузырилась, выпуская на волю облачка газа, и запах становился сильнее, воспринимаясь даже притупившимся обонянием. Ярко светило солнце, словно небо спешило порадовать землю последним теплом перед наступлением зимы. В солнечном свете болото выглядело довольно красивым и совсем не унылым.

— Зимой это всё замёрзнет, — сказала Картра за его спиной, — и здесь можно будет ходить. Но до тех пор никто сюда сунуться не посмеет. Кроме нас, понятно.

Островок насчитывал примерно пятьдесят шагов в длину и тридцать в ширину. Кроме кустов, на нём росло целых два дерева, и бил родничок с отдающей торфом, но чистой водой. При наличии достаточного запаса еды и топлива здесь и впрямь можно было сидеть месяцами. Они обошли островок по периметру и присели на корягу.

— Вы о чём-то хотите спросить? — сказал Рыжий.

— Что вы теперь будете делать?

— Не знаю, — он вздохнул.

— Теперь, когда ваших нет… То есть, может, и есть, но они… — Картра окончательно смутилась и замолчала.

— Не знаю, — повторил он. Значит, он — из этих самых «Мархановых братьев»? Уже что-то. — Быть может, уеду. Не знаю, правда, куда.

— А вы не будете…

— Что?

— Ну… мстить?

— Кому? Королю? Тем, кто врезал мне по голове, а теперь сидит в вашем «Цветке»? Или тем, кто хватал и убивал моих товарищей?

— Им всем.

— Многовато будет, особенно для меня одного… И потом по-настоящему виноват только Рисарн, именно он отдал приказ, если у вашего дяди верные сведения. Остальные лишь с большим или меньшим старанием его выполняли.

— А его вы убьёте?

— Посмотрим. Во-первых, убить короля не так-то просто, а во-вторых… Иногда не следует рубить с плеча, даже если очень хочется. Быть может, прикончив его, я причиню ещё больше зла, чем он.

Да и причинил ли король зло, вот в чём вопрос. Жаль, что нельзя расспросить, кто такие были эти «Мархановы братья», и чем они занимались. То есть расспросить-то как раз можно, но…

— Ещё больше? Да ведь Рисарн нас всех предал! Кондар его королём сделал, а он вот как его отблагодарил. И маги… Что же, опять Орден править будет?

— Вряд ли. Сдаётся мне, король, каким бы предателем он ни был, не станет отдавать власть Ордену или кому бы то ни было ещё.

— А тот его и не спросит.

— Ну, тогда вы сможете сказать, что Кондар отомщён, а предатель понёс достойную кару.

— Да уж лучше король, хоть и предатель, чем Орден!

— Вот вам и одна из причин, почему его, возможно, стоит пощадить.

Девушка озадаченно замолкла. Рыжий тоже молчал, подставив лицо слабо греющему солнцу.

— Жаль, что Кондар сам не короновался, — сказала Картра. — Был бы он королём, ничего бы этого сейчас не было.

— Возможно. Но что сделано, то сделано. Вернее, чего не сделано, того не сделано, — Рыжий поднялся. — Если не возражаете, я немного разомнусь с мечом.

Картра не возражала. Он нашёл относительно ровный пятачок земли, а она устроилась на краю, с интересом наблюдая за разминкой. Её присутствие сначала немного стесняло, но потом он забыл о ней.

Меч… Едва взяв его в руку, Рыжий сразу понял, что для него оружие — много больше, чем просто отточенная железяка, предназначенная для защиты своей жизни или отнятия чужой. Рукоять легла в ладонь как влитая, баланс был идеальным, меч словно ожил, и Рыжий чувствовал его как часть своего тела. Трудно оценивать самого себя, особенно в отсутствие противника, но, похоже, он был не последним в искусстве фехтования. Тело послушно проделывало всё, что приходило ему в голову, и его наполнила радость, удовольствие от собственной ловкости и точности движений. В куртке ему быстро стало жарко, и он снял её, рассудив, что Картра уже видела его во всех видах, а потому стесняться нечего. Прошло немало времени, прежде чем он выдохся.

— Здорово! — сказала Картра, когда он вложил меч в ножны.

Он улыбнулся:

— Спасибо. А теперь пойдёмте обедать?

А следующим утром пошёл дождь и шёл, не переставая, два дня. На третий выпал снег, тонкой пеленой покрыл всё вокруг, не торопясь таять. Открытая вода чернела пятнами сажи на покрывале невесты. К вечеру снова пошёл дождь и смыл снег, а наутро пришёл брат Картры, принёс ещё еды и рассказал, что окрестности по-прежнему обшаривают, впрочем, скорее из упрямства, чем в надежде на успех. Рыжий спросил его, не затопило ли тропинку через трясину, но тот лишь пренебрежительно махнул рукой.

В эти дни только и оставалось, что сидеть под крышей, у дымящего очага, сетовать на холод из двери, которую нельзя было закрыть из-за того, что в неё, за неимением дымохода, выходил дым, и говорить обо всём, что приходило в голову. Закутанная в меховую накидку, но всё же подхватившая насморк Картра рассказывала о жизни постоялого двора, который она почти никогда не покидала. Рыжий не мог ответить откровенностью на откровенность и рассказать о своей жизни, зато он, как выяснилось, неплохо знал историю. Он так и не смог вспомнить ничего из своего прошлого, но стоило упомянуть какого-нибудь исторического деятеля или событие, как у него тут же находилось что-то интересное, что можно было о них поведать. Он оказался неплохим рассказчиком, и девушка слушала его только что не открыв рот.

— Так значит, Лиэль Победитель был из Ордена? А я думала, он герой.

— А он и был героем. Тогда Орден ещё не стал таким, каким вы его помните. А Лиэль был одним из его основателей.

— Но он же сам воевал с магами.

— С Тёмными магами. С теми, кто поклонялись Безымянному, приносили человеческие жертвы и вообще были очень плохие. Тогда несколько светлых магов объединились против них, и именно они впоследствии образовали Орден, возглавивший всех восставших против власти Тёмных. А когда те были уничтожены, Орден остался присматривать за порядком и следить, чтобы кто-нибудь снова не прельстился могуществом Тёмных сил. По крайней мере, так написано в хрониках.

— Вот они старую Берру и убили — видать, очень тёмная была. Врут всё ваши хроники.

— Ну почему же? Не такой уж редкий случай, когда тираноборец становится тираном. Слышали легенду о герое, который, победив дракона, сам стал драконом?

— Нет. А почему он стал драконом?

— Из-за проклятия, наложенного на драконьи сокровища. Всякий, кто завладевал ими, превращался в дракона. Власть тоже можно считать таким сокровищем. Сначала её берут, чтобы навести порядок, искренне желая сделать, как лучше. Жёсткость кажется вполне оправданной, ведь враги и впрямь не церемонятся, они не брезгуют ни ударами в спину, ни подкупами, ни шпионажем. Вот властители и становятся не только жёсткими, но и подозрительными. А потом, когда враги уничтожены, приобретённая жёсткость и подозрительность никуда не деваются. И власть отдавать тоже не хочется, ведь привыкли уже, как удобно, когда все тебя беспрекословно слушаются. В легенде в конце концов нашёлся герой, который отказался от драконьих сокровищ, но в жизни такого почти не бывает.

Картра шмыгнула носом и украдкой провела под ним ладонью.

— Вот простужусь, — сказала она, — совсем заболею, и придётся вам со мной возиться.

— Дайте-ка я посмотрю, — сказал Рыжий, наклоняясь к ней. Он сам не знал, на что собирается смотреть, но когда его пальцы легли на переносицу девушки, он вдруг словно увидел внутренность её носоглотки и небольшое воспаление, и впрямь успевшее перекинуться на горло, но тут же сдавшееся под его воздействием.

— Не заболеете, — усмехнулся Рыжий, выпрямляясь. — Ещё немножко почихаете, и всё пройдёт.

— Вы врач? — уважительно спросила Картра.

— Да.

Они замолчали, глядя на огонь. Перед глазами плясали язычки пламени, и до Рыжего с некоторым опозданием начало доходить, что произошло. То, что он только что бездумно сделал, нельзя было определить никакими иными словами, кроме как исцеление с помощью магии. Выходит, она ему подвластна.

Так что же, он маг? А вовсе даже не член «Марханова братства» — те-то, судя по всему, были противниками магов. Рыжий покосился на сидевшую рядом девушку. Как хорошо, что она ничего не поняла, при её и её семейства «горячей любви» к магам последствия могли бы быть непредсказуемыми. Может, это как раз «братья» и стукнули его по голове? Но почему тогда после их падения его продолжают так упорно искать? Или дядя Робар и его домочадцы ошиблись, и ищут его вовсе не для того, чтобы убить? Рыжий потёр висок. Вопросы, вопросы… И ни одного ответа.

Почему хозяева «Цветка и подковы» решили, что он — из этих самых «братьев»? А что они ещё могли подумать? Вот он выезжает из леса с разбитой головой. Вот объявляют об арестах и казнях «мархановцев», а потом появляются представители новой власти и начинают о нём расспрашивать. Выводы?

— Послушайте, Картра… О том, что наши отныне вне закона, объявили до того, как вы меня подобрали? Или после?