Подтверждение этому пришло ещё месяц назад, когда мы только захватили Азов. Из прослушки Мехмеда следовало, что он со своим старшим братцем уже подложил нам свинью. Впрочем, не они, так непременно кто-нибудь другой. Это всё равно вылезло бы наружу. Сейчас со скоростью лесного пожара распространяются слухи о том, что наши солдаты и лошади являются источником дорогих амулетов. Так что даже в Азове бойцам запрещено ходить группами менее трёх человек.

Пошли слухи и относительно волколаков. Пока всего лишь домыслы, один невероятнее другого. Но все они сводятся к тому, что великой княгине каким-то образом удалось узнать секрет развития дара. Порой в этих слухах фигурирую и я. Правда, непременно как злой гений, околдовавший её высочество. Уж не знаю, кто и с какой целью распространяет эти сплетни.

Я предложил было Успенскому пресекать их, потому как это могло иметь достаточно негативные последствия. Но Иван Артёмович выступил категорически против подобного подхода. Начни хватать и запрещать, и это непременно укажет на то, что слухи не столь уж и безосновательны.

Вместо этого он предложил другое. Нашлись у него под рукой двое солдат, бойкие на язык, которые подхватывали разговоры на эту тему и, иронизируя, поднимали их на высоту абсурда. Так, чтобы последнему рядовому и крестьянину было понятно, что это бред обыкновенный.

Прошедший месяц показал эффективность такого метода. Однако это не повод расслабляться, а потому Тайный приказ землю носом рыл в поисках распространителей слухов, ибо тот, кто подогревает их, непременно работает на противников Долгоруковой. Ну или дурак, что подчас куда страшнее врага или предателя…

Наконец я вырвался из цепких ручек Долгоруковой и поспешил покинуть дворец в сопровождении Дымка. Хотел я от него избавиться, да только где же прямо сейчас найду ему замену. Верность и готовность пожертвовать собой дорогого стоит, вот только глупость она порой хуже воровства. А он, увы, может учудить чего-нибудь такое эдакое.

Была мысль вернуть под свою руку Хруста, но не срослось. Волк, Лис и Кремень оказались по полной задействованы в программе переселения, и им должен кто-то прикрыть спину. И трое моих бывших боевых холопов, а ныне бойцов личной охраны, подходили для этого куда лучше Ильюхи.

Я имел с ними откровенный разговор, выдал все расклады, убедил, что в итоге говорить начинают все, и они сами согласились принять узоры «Повиновения». Тем паче на фоне того, что через это добровольно прошли мои компаньоны. Так что теперь, в случае пленения, никто из этой шестёрки мои секреты не выдаст. Остаётся только одно слабое звено, Дымок. Которого я решил придержать под своим приглядом в Азове.

Покинув дворец, мы направились к зданию Тайного приказа. Судя по утренней сводке, ночью были задержаны трое казачков, а ещё четверо убиты. Они как-то сумели проникнуть в город и напали на троих солдат, в подпитии возвращавшихся из кабака в казарму. Но занятия по подлой борьбе не прошли даром, разом скрутить их не вышло, а там и патруль во главе с одарённым десятником подоспел.

Сейчас Успенский выясняет все обстоятельства произошедшего. В таком количестве нападавшие самостоятельно пробраться за стены крепости не могли. Их должен был кто-то провести, а значит, имелся сообщник из числа жителей города. Причём как из оставшихся горожан, так и бывших рабов, получивших волю и приставленных к делу.

Ну что сказать, аукается нам Мехмед, чтоб ему трижды опрокинуться. Понятно, что к этому всё и так пришло бы. Но лучше уж поздно, чем рано. Однако калга-султан ускорил появление слухов. И ведь всем под страхом жёсткого наказания запрещено распространяться на эту тему. Но представитель рода Гераев, похоже, умел задавать уклончивые вопросы, слушать расплывчатые ответы или примечать отсутствие таковых и делать правильные выводы.

— Здравия, Иван Артёмович, — утираясь платком, приветствовал я хозяина кабинета.

Конец августа на дворе, а жарит, как на сковороде. Ну да ничего, осталось малость потерпеть, а там и прохлада придёт. Люблю начало осени, когда солнце греет, но уже не припекает, и воздух не душный, а прозрачный и звонкий. Кра-со-та!

— Здравствуйте, Пётр Анисимович. Я гляжу, не больно-то солнышко жалуете.

— Зато вы какой-то излишне бодрый.

Есть такое дело. Он всю ночь на ногах, да ещё и в трудах, а стоит передо мной, словно выспался и до полудня просидел под кондиционером. Однозначно использовал на себя плетение «Восстановление». У него только один недостаток, нужно срочно чем-нибудь подзаправиться, а то мало, что весь эффект быстро на нет сойдёт, так ещё и желудок всё равно своё требовать будет, да так усилено, что скрутит тебя в бараний рог.

— Как дознание? Выявили пособников? — поинтересовался я.

— Выявили, как не выявить. Один грек, уроженец Азова, имеющий давние связи с донцами. Помогали друг дружке по мелочи. И невольников сбывать в том числе.

— Не брезгуют, стало быть, казачки людоловством.

— Среди них всякие есть, и те, кто жизнь положит за незнакомого, глазом не моргнув, и те, кто брата родного за серебро продаст. Хорошо хоть, последних куда как меньше.

К слову, попытка захвата солдат это далеко не первый случай. Было дело, одного местного прихватили на конюшне, он ощупывал шкуру лошади, стараясь обнаружить под ней инородный предмет. Сиречь амулет. В другой раз прихватили мальца у коновязи рядом с кабаком.

— Ну что же, радует, что вы не дремлете и таких доброхотов отлавливаете.

— Мы-то отлавливаем, теперь главное, чтобы её высочество не проявила ненужную мягкость. Любой, поднявший руку на её служилых, должен быть казнён. Я бы и посягнувших на лошадок туда же определил.

— Жёстко.

— А петля за кражу лошади это милостиво? — хмыкнул Успенский и добавил: — Это только начало. Если не пресечь сейчас быстро и жёстко, завтра аукнется большими проблемами.

— Согласен, — вздохнув, вынужден был признать я.

М-да. Только там ведь и мальчишка беспризорник есть. Хм. А к чему казнить-то сразу? Можно ведь и на поводок посадить. Возрастного ограничения у узоров нет, восемнадцать лет это сугубо законодательная мера и связана с тем, что в основе своей крестьянам наносят «Выносливость» и «Силу», а для вящего эффекта хорошо бы их развить сначала без подспорья, а иначе на выходе получится пшик. «Повиновение» же никакого эффекта не несёт, за исключением беззаветной преданности хозяину. Как по мне, то куда лучшая альтернатива петле. Тем паче на фоне тотальной нехватки людей.

— Вы с чем пожаловали-то, Пётр Анисимович? — поинтересовался Успенский.

— Спросить о ночном происшествии и уточнить по поводу распространителя нежелательных слухов.

— На этот раз не злоумышленник, а дурак, — развёл руками Успенский.

— То есть?

— Влюбился господин капитан в великую княгиню и решил, что он подле неё будет куда полезней, нежели вы. Вот и полоскал вас почём зря, веря во все бредни, что гуляют по Азову, и добавляя малость от себя. Умысла против её высочества и новообретённого рода никакого, потому и узор воспринял это нормально.

— М-да. Не было печали, купила баба порося. И что будете делать?

— А что тут сделаешь, по дурости или незнанию, но он умышлял против своего сюзерена. Такому на службе делать нечего. Однозначная отставка, наказание на усмотрение её высочества. Но я полагаю, что в новом княжестве появится первый помещик. Жаль. Хороший вояка. Но если моча бьёт в голову, лучше держать его подальше.

В этот момент у меня в подсумке завибрировал один из «Разговорников». Я сделал извиняющийся жест и поднял клапан. Хм. Княжна Голицына? Что бы это могло значить? Мы уже давно перешли с ней в разряд друзей. И вообще она сейчас в действующей армии.

— Слушаю вас, Елена Митрофановна, — нацепив амулет, произнёс я.

— Это Ульев Михаил, помните меня? Слушаю.

— Я помню вас, Михаил Игнатьевич. Вы вассал Елены Митрофановны. — О том, что он ещё и внебрачный сын её покойного мужа, я говорить не стал. — Но как у вас оказался её амулет? Слушаю.

— Елена Митрофановна тяжело ранена. Целитель ничего не может поделать, клинок был отравлен, но каким именно ядом непонятно. Она в очень тяжёлом состоянии и всё время зовёт вас. Слушаю.

— Где она? Слушаю.

— Вы знаете это место. Заситинский редут. Слушаю.

— Я сейчас буду. Закончил разговор. Прошу прощения, Иван Артёмович, но мне нужно срочно идти.

— И куда вы направляетесь, если не секрет, — поинтересовался дьяк.

— Это личное.

— Бросьте, Пётр Анисимович, какое личное, когда мы заварили такую кашу. Вам следует быть осмотрительным.

— Это княжна Голицына. О чём вы? — отмахнулся я, направляясь на выход.

Открыть портал под крышей всё ещё нереально, хотя я и думаю над решением этой проблемы. Опять же, Илья остался во дворе в тени балкона, дымит трубкой. А мне без сопровождения никак нельзя.

— Дымок, подъём, — выйдя во двор, произнёс я.

— Куда? — едва ли не мгновенно выбив трубку, подскочил он.

— Заситинский редут. Готов?

— Всегда готов.

— За мной.

Я открыл портал и без промедления ступил в него, оказавшись посреди практически пустого двора. Неладное я заподозрил слишком поздно. Мгновение, и меня захлестнули сразу две «Ледяные плети», прижавшие руки к телу, лишая возможности использовать плетения. Попытался было сбросить их, но не преуспел в этом. Атаковавшие меня были явно рангом повыше. А вот они без труда повалили меня на землю. Последнее, что я увидел, это волочащегося по земле Дымка. А после надо мной кто-то склонился, и меня накрыла темнота.