Глаша все это время оставалась на месте, даже с колен не поднялась. Но внимательно следила за действиями капитолийца. Только вот ничего не говорила. И это, по мнению старшины, было плохо. Уж лучше бы она закричала, чем так молчать. Ведьма! Не иначе как ведьма. Ну и влип!

Сергей медленно, боясь спугнуть лесовичку неверным движением, направился в ее сторону. Но сближаться не стал. Остановившись в пяти-шести шагах, спросил:

— Как ты? — Она неопределенно качнула головой. — Я тебя ударил, но это случайно получилось. Я не хотел.

— Я не в обиде, — сказала Глаша. — Мне уже лучше. Как видишь.

— Мы с тобой должны поговорить.

— Давай поговорим.

— Мне нужно знать… Я должен тебя спросить…

— Спрашивай.

Она отвечала односложно и, похоже, не горела желанием раскрыть душу. Но Латыпов не собирался отступать.

— Ты ведь хотела меня убить? Да?.. Чего молчишь?

«Не хочу больше притворяться, — подумала Глаша. — Наверное, я бы смогла его заболтать, а потом внушить то, что мне надо. Но я устала. И врать не хочу. Ему — не хочу. Пусть все будет по-честному».

— Почему ты молчишь? — настойчиво повторил старшина. — Скажи правду. Может быть, ты не хотела в меня стрелять? Это вышло случайно, да?

— Нет, это вышло не случайно, — сказала Глаша. — Я хотела тебя убить. И все равно убью — рано или поздно. Если ты хочешь знать правду — вот она.

— Но почему ты хочешь меня убить?

— Как почему? — Она хмыкнула. — Дурацкий вопрос. Вы погубили мой народ, сожгли наше городище. — Она вздохнула и продолжила дрожащим от волнения голосом: — Из-за вас погиб мой отец… И жениха моего вы убили — Сергей погиб на стенах острога. Тебе этого мало?

— Я понимаю, — пробормотал Латыпов. — Я все это понимаю. Наверное, мы враги. Но ведь…

Он замолчал. Наверное, он мог бы объяснить, что сам не хотел войны с лесными людьми. Что во всем виновата Когорта и Стратег Якуб. А он всего лишь солдат… Но существует ли для нее разница?

— Я всего лишь солдат, — сказал старшина. — Ведь войны начинаем не мы.

— Мне без разницы, кто начинает войны. Главное, кто в них участвует. Я ненавижу капитолийцев! Вас всех! И никогда вам не прощу. Что тут непонятного?

— Но я же хотел тебе помочь, — в голосе Латыпова чувствовалась растерянность. — Я же тебя спасал от смерти. Наверное, ты не обязана меня благодарить. Но все-таки…

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему ты спасал меня?

— Как… почему?

Простой вопрос поставил старшину в тупик. Как почему? Потому что он… Ну, предположим, от вормов они ее спасли случайно. Наткнулись с разведгруппой на «трупоедов», когда те собрались насиловать девушку, ну и, разумеется… Так что… Но вот потом…

— Ну и? — с глухим смешком спросила Глаша, словно читая мысли Латыпова. — Все же — почему? Я ведь не просила тебя ни о чем. Так почему?

— Потому что я так захотел. Потому что… потому что ты мне понравилась. Ну, в конце концов…

— Хочешь сказать, что в меня влюбился? — Она, уже не скрываясь, хохотнула. — Ну, скажи?

— Может, и так.

— Ерунда! Хочешь, я скажу в чем дело? Как на самом деле все было?

Ее голос не предвещал ничего хорошего. Но Сергей и не ожидал хорошего от подобного разговора. Поэтому ответил:

— Именно этого я и хочу. Я хочу знать правду.

— Ну тогда знай. Ты и не думал в меня влюбляться. Но я могу заставить человека делать то, что мне надо. Тогда, в развалинах, я внушила тебе мысль о своей сверхценности. И с того момента ты стал думать лишь о том, как мне помочь.

— Я не понял. Что такое «сверхценность»?

— Сверхценность — это то, что является самым важным для человека и управляет его поступками. Я внушила тебе мысль о своей сверхценности для тебя. И эта мысль стала управлять твоим сознанием. А потом, когда ты пришел ко мне в камеру, я задала тебе конкретную задачу — вызволить меня из плена. Вот и все. Так что не переживай, ты меня не любил и не любишь.

Латыпов озадаченно покачал головой. Он, конечно, слышал о существовании гипноза, с помощью которого можно диктовать свою волю людям. Но в его представлении подобными навыками владели только уродливые упыри шамы, которые умели залезать в мозги и читать мысли. Ученые Капитолия называли это псионическим даром, являющимся очевидным признаком мутации.

В то, что такими изощренными приемами владела обычная девушка, он не мог поверить. Она совершенно не походила на мутанта, не говоря уже о страхолюдных шамах. Скорее всего, у нее просто помутился разум. Еще бы, после таких испытаний!

Ну да, помутился. Сейчас он ее поймает на лжи или противоречии, и все прояснится.

Конец ознакомительного фрагмента