Впрочем, Тимур скульптур никогда не видел — не было их ни в Капитолии, ни в ближайших окрестностях. Зато он получил возможность, что называется, в статике, разглядеть внешность «головастика». Раньше-то некогда было особо приглядываться.

То, что мохнатый троглодит выглядел на редкость уродливым даже по сравнению с соплеменниками, удивления не вызывало. В конце концов, нео вылупились однажды на свет в Зоне Москвы вовсе не для того, чтобы участвовать в конкурсах красоты. А вот в конкурсах бодибилдеров «головастик» выигрывал бы за явным преимуществом. По крайней мере — в конкурсах мутантов. Уж очень мощным он казался, этот «санитар леса» эпохи постапокалипсиса — неестественно мощным.

Рыжий мохнач не превосходил ростом Тимура. Но его гигантские грудные мышцы бугрились, словно ядра осадной мортиры. Бицепсы и трицепсы напоминали толстенные канаты. Широчайшие мышцы спины надувались по бокам, как футбольные мячики. Прямые мышцы живота походили на траки вездехода. А гипертрофированные бедра новоявленного «Шварценеггера» могли поспорить объемами с ляжками тура.

Да что там Шварценеггер — Голиаф бы лопнул от зависти, увидев подобную мощь. А любой из братьев-циклопов слюной бы подавился от расстройства пищеварения и навсегда потерял аппетит. Повезло же человеку таким на свет уродиться! В смысле — «новому человеку», лысый еж ему в задницу.

Правда, имелась в облике «головастика» одна особенность, способная подпортить ему результаты на конкурсе мохнатых бодибилдеров. Но не искривленный и мятый череп. Какое отношение его форма имеет к мускулатуре? И не ядовито-рыжий цвет шерсти. Цвет, он вообще значения не имеет — мы же тут не расисты какие-нибудь, а чистокровные мутанты. Толерантность, так сказать, превыше всего.

Пикантная особенность заключалась в том, что значительная часть тела троглодита была лишена шкуры, словно его недавно ободрали заживо. В результате чего мышцы, а также мясо, сухожилия и вены в этих местах оказались без кожи. И выглядели отвратительно до содрогания.

В другое время Тимур, возможно, и вправду содрогнулся бы. И даже, извините за выражение, сблевал бы. Но это в другое время. Можно сказать, в другой жизни.

В данный момент эстетическая сторона вопроса не имела значения. Имело значение то, что между мутантом и человеком было менее трех метров. И, учитывая мускульную силу нео, шансов выжить у Тимура не оставалось. Никаких. Мут так или иначе поразил бы его копьем. А уже потом добил бы дубиной, превратив хомо в отбивную.

Тимур, однако, не считал шансы. Тем более, не прикидывал, как именно его убьет мохнатый рыжий урод. В такие моменты обычно вообще ни о чем не думается. Хотя некоторые умные писатели вроде Льва Толстого и любят расписывать, как перед героем за миг до смерти проходит вся его жизнь.

Тимур просто смотрел вверх, не в силах отвести глаз от стального наконечника, блестевшего в лучах солнца. Он смотрел и поэтому заметил, как дрогнуло копье. Дрогнуло, но не полетело в цель.

Зато вслед за этим вздрогнуло тело нео. Тот то ли вскрикнул, то ли всхлипнул, покачнулся, и вдруг свалился прямо на голову фенакодусу. И лишь тогда Тимур обнаружил, что из спины «головастика» торчит стрела с желтым оперением. Вот это сюрприз!

Но неуемный мутант еще не сдох. Он попытался приподняться, опершись лапой на загривок фенакодуса. И даже успел взглянуть на Тимура расширенными от боли и изумления глазами. А дальше началось «последнее соло» Гнедка.

Он встрепенулся, вздернул голову и, распахнув пасть, с яростью вцепился в плечо нео. Тимур услышал треск разрываемой плоти. И сразу же раздался дикий вой «рыжего». А как тут не завыть, когда из тебя заживо выдирают здоровенный шмат мяса? Да еще вместе с плечевым суставом?

Да, Гнедок умирал. Но он был бойцом, как и любой фенакодус. И его предсмертная ярость к врагу была ужасна и беспощадна. Эх, рано «головастик» размечтался об окороке на вертеле…

Нео вопил так жалобно, что Тимур не выдержал, несмотря на все свое отвращение к ободранному троглодиту. Изловчившись, он вытянул руку с мечом и ткнул мута в район живота. Все какой-никакой, а шаг к эвтаназии. Если бы мог, ткнул бы в грудь или шею, но не дотягивался. В итоге получилось не совсем гуманно.

Мохнач заверещал еще сильнее, потому что острие меча угодило ему в пах. Но Тимур так сделал не нарочно и уж точно не со зла. Подобное иногда случается. Хочешь помочь человеку, а выходит, в некотором смысле, наоборот. Судьба, однако.

В общем, не повезло «головастику». Хотя день для него поначалу и складывался удачно. Но не торопись говорить гоп, пока не перепрыгнул…

* * *

— Чего этот нео так развопился? — поморщившись, произнес высоченный парень, одетый в куртку из грубо выделанной кожи. Он стоял на пригорке около ствола ели и смотрел на поляну, прикрываясь от солнца ладонью. — Плохой, значит, выстрел, сестрица.

— Что значит — плохой? — с возмущением возразила стоявшая рядом светловолосая девушка. — Точно в загривок.

— Чего же он верещит, как недорезанный?

— А ты бы хотел, чтобы он сразу заткнулся? На то он и мохнач, чтобы визжать, как кабан. Через пару минут яд подействует, и заткнется. Может, его сейчас там кто щекочет?

— Ага, мечом под ребрами. — Парень нахмурился. — Зря ты его подстрелила, Алена. Пусть бы он сначала прибил капитолийца. Все равно они наши враги.

Девушка опустила лук и пробормотала:

— Враги не враги… А человек все-таки. Жалко как-то стало.

— Жалко у пчелки знаешь где, жалейщица наша?

— Про пчелок я все знаю, Егор. Не хуже тебя умею мед собирать. А здесь человек. И совсем молодой.

— Еще скажи, что он тебе понравился.

— А если и скажу? Что, в погреб посадишь за измену общине? — Алена выпучила глаза, передразнивая строгое лицо собеседника. Но получилось не очень «строго». Уж слишком красивые были у нее глаза — слегка раскосые, с загадочной поволокой. — Как ты не понимаешь, что люди должны помогать друг другу? Иначе мутанты нас всех перебьют.

— Это ты не понимаешь! Люди разные встречаются. Капитолийцы обдирают нас, как липку. Забыла, что ли? Сегодня опять должны приехать за данью. И вот увидишь — одной данью дело не ограничится.

— Как так?

— А вот так! — сердито отозвался парень. — Зря мы им вообще согласились платить дань. Рано или поздно они нас все равно поработят — как ту общину, что жила на берегу залива. Помнишь? Те тоже сначала платили дань. А потом капитолийцы сожгли их городище и всех угнали в свою крепость. И нас ждет та же участь.

— А что мы можем сделать? У них же воинов раз в десять раз больше, чем у нас. И оружие не чета нашему.

— А я говорил старшинам, что надо уходить за МКАД. — Егор, видимо, для убедительности, махнул рукой в западном направлении. — Там, говорят, много свободной земли. И мутов почти не водится.

— За МКАД так просто не выберешься, там же Купол. И вообще… Сказки все это.

— Про что?

— Про свободную землю. И про то, что мутов нет. Муты везде есть. И еще не известно, какие они там, за Куполом? К этим-то мы уже привыкли. А за этим Куполом, может, вообще страшилища какие. Только сунься и вмиг сожрут вместе с косточками.

— Ой, напугала как. — Егор хмыкнул.

— А вот и нечего смеяться. Муты там наверняка есть.

— Да я же и не спорю. Конечно, есть. Но и люди там живут.

— Смотря какие люди! Сам говорил, что люди разные бывают. Может, они еще хуже капитолийцев.

Егор в изумлении покачал головой.

— Вот она, женская логика. Это ж надо так все вывернуть.

— А что я вывернула?

— Я не говорил, что все люди обязательно плохие. Вот капитолийцы — точно, что дерьмо. А так-то… Вот, говорят, в Кремле люди нормальные и живут по справедливости. Можно и туда прибиться, если что… Эх, не ждать бы нам, пока петух в задницу клюнет. А собраться и… — Он махнул рукой куда-то на восток.

— Что «и»?

— Да в тот же Кремль.

Теперь уже с сарказмом хмыкнула Алена.

— То ему за МКАД, то в Кремль. До твоего Кремля знаешь сколько добираться?

— Примерно знаю. Да, путь неблизкий.

— Да уж, неблизкий… Как тебе вообще это представляется? Мы что, возьмем всё и бросим? Всё хозяйство, дома?.. Не-ет, Егор, уж лучше с капитолийцами договариваться.

— Вот-вот. И старшины про то же самое талдычат. Дома, имущество, пасека. Надо жить мирно, договариваться… — последние слова Егор произнес противным сюсюкающим голосом, очевидно, копируя кого-то. — Нет, зря ты вмешалась. Пусть бы они друг друга перебили сначала своими руками. А мы бы уже потом поглядели… Вот спроси у Кыса, что он думает? Уверен, что он со мной согласен. А, Кыс?

Егор посмотрел на здоровенного крысопса. Тот лежал на брюхе под кустом ежевики и с напряжением всматривался вперед. Но сразу, едва человек упомянул его имя, прянул ушами и осклабился. Наверное, он пытался выказать свое расположение, но ухмылка получилась жутковатой — из-за длинных кривых клыков. Они отливали серебристым цветом и смахивали на искусственные.

Алена тоже посмотрела на крысопса. Затем медленно проговорила, делая паузы:

— Кыс думает… что там сейчас… очень много мяса… И не понимает, зачем мы… зря теряем время.