(2334–2279 гг. до Р.Х.)

Ведя своих воинов от победы к победе, Саргон подчинил себе все Междуречье и Элам (историческая область на юго-западе современного Ирана, традиционно враждовавшая с Месопотамией), дошел до Ливанских гор и Малой Азии. В его руках объединились все земли «от верхнего моря до нижнего моря», то есть от Средиземного моря до Персидского залива.

Саргон завел постоянное войско. Воинов новой армии царь расселил вокруг Аккада. Снаряжением и продовольствием они полностью обеспечивались с государственных складов. В этой армии были генералы, офицеры, гарнизоны, топографическая служба, а возглавлял ее сам царь. Завоеванные города из независимых карликовых государств были обращены императором в составные части единой державы, а во главе их становились присланные из Аккада чиновники. Стены этих городов были срыты.

По словам историка И. Дьяконова, «победа Аккада для Месопотамии означала централизм, укрепление политического и экономического единства страны, рациональное использование ирригационных систем, подчинение храмовых хозяйств царскому хозяйству, уничтожение традиционной олигархии, связанной с местными общинами и храмами, и выдвижение на первый план новой знати из предводителей царского войска и царской бюрократии» [Дьяконов И. М. Общественный и государственный строй древнего Двуречья. Шумер / Акад. наук СССР. Ин-т востоковедения. — Москва: Изд-во вост. лит., 1959. — 300 с.].

До сих пор власть в Шумере принадлежала жрецам и древним родам городской аристократии. Саргон в противовес им возвысил новых людей и сформировал первое в истории «служилое дворянство». Востоковед Г. Кругликова пишет: «Саргон избрал столицей государства не отягощенный аристократическими традициями, почти безвестный город Аккад, где сосредоточил в своих руках все нити управления… в Аккаде поселилась и несла службу новая неродовитая знать из близких, способных и преданных Саргону людей. Здесь же на положении то ли вельмож, то ли заложников проживала верхушка бывших правящих родов» [Кругликова Г. И. Генезис древних цивилизаций Месопотамии и Египта: общее и особенное / Г. И. Кругликова. — 2008. — № 10. — С. 131–175.]. Этот метод централизации власти монарха станет образцом на все последующие 4500 лет истории Империи.

Саргон объединил разные народы, города и культуры не для достижения временных политических целей, а для постоянной жизни в общем для всех в государстве. В Междуречье воцарился мир, его жители наконец смогли вздохнуть с облегчением после стольких лет внутренних и внешних войн. Одна из шумерских поэм той эпохи рисует следующую картину «имперского мира»:

Все чужеземные страны спокойны.
Все чужие народы довольны…
И в Шумер добро само лодками потекло [Антология шумерской поэзии. Вступ. ст., пер., коммент., словарь В. К. Афанасьевой. — СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1997.].

(Пер. В. К. Афанасьевой)

Однако шумерские элиты, за столетия независимости превратившиеся в олигархические режимы, не желали сдаваться. Преемникам Саргона железом и кровью приходилось поддерживать единство построенной им державы. Но простому народу создание Империи принесло много выгод — ученые фиксируют значительный рост уровня жизни простых горожан в Аккадский период. Кроме того, идея единого государства становилась для подданных Саргона все более привычной.

НАРАМ-СУЭН

(2254–2218 гг. до Р.Х.)

Если первые государи Аккада носили несколько разноречивых титулов, утверждавших их власть над многими городами и областями, то внук Саргона, царь Нарам-Суэн (2254–2218 гг. до Р.Х.), заменил их все на один, весьма многозначительный в своем универсализме — «царь четырех сторон света».

Однако развитое и благополучное государство было новым явлением в тогдашнем мире и в условиях, когда его ресурс сопротивления внешним угрозам был еще весьма ограничен, служило объектом постоянной агрессии со стороны полчищ привлеченных богатством варваров. В начале XXII века до Р.Х. натиск горского племени гутиев разрушает Аккадское царство. Их иго удалось сбросить лишь восемьдесят лет спустя. Эта освободительная борьба против варваров сплотила шумеров и аккадцев, государство было возрождено.

Империю восстановили цари III династии Ура. Ур-Намму (2112–2094 гг. до Р.Х.) впервые провозгласил себя «царем Шумера и Аккада», а его преемник Шульги (2094–2046 гг. до Р.Х.) восстановил аккадский титул «царь четырех сторон света».

УР-НАММУ

(2112–2094 гг. до Р.Х.)

Имперская идея получила в Уре свое дальнейшее развитие. Именно тогда появилась первая версия «Шумерского царского списка», в котором представлен единодержавный взгляд на прошлое страны: менялось место престола, случались периоды смут, но царственность никуда из мира не уходила. «Представление о некоей „субстанции” или „сиянии”, окружающей как божество, так и земных представителей власти, было широко распространено у самых разных народов мира; новым в данном случае является идея о непрерывной преемственности этой „субстанции” как вечно существующей» [Дьяконов И. М. Архаические мифы Востока и Запада / И. М. Дьяконов. — Москва: Наука, 1990. — 246 с. — (Исследования по фольклору и мифологии Востока).], — отмечает особенность этой идеологии И. Дьяконов.

Государи нового Урского царства подчеркнуто следуют шумерским традициям в культуре, но государство создают на аккадский лад. Шумерский язык остается языком высокой культуры, но сами шумеры постепенно растворяются в семитском море.

ХАММУРАПИ

(1792–1750 гг. до Р.Х)

III династия Ура впервые централизует экономику Месопотамской Империи: внешняя торговля и кредит становятся государственной монополией, на провинции накладываются жесткие обязательства по поставке своей продукции, которая сосредотачивается в огромных имперских логистических центрах. Это важная новация также станет на века признаком настоящей Империи, так как государственное регулирование экономики является гарантией справедливого распределения богатства. Цари Ура создали безукоризненный чиновничий аппарат для контроля за соблюдением царских законов.

Впоследствии Месопотамия, несмотря на различные неурядицы и вторжения, всегда восстанавливалась как единое государство. Царство Саргона Древнего стало своего рода эталоном. После Ура, разгромленного врагами с восточных гор, эламитами и просочившимися в страну западными кочевниками-амореями, столицей становится Вавилон.

Старовавилонская держава переживает наивысший подъем при царе Хаммурапи (1792–1750 гг. до Р.Х), крупном дипломате и государственном деятеле, справедливом судье и целеустремленном строителе Империи. Он верил в свое призвание — вновь объединить Месопотамию, освободив ее от ига чужеземцев. Хаммурапи изгнал из Междуречья эламитов, объединил все шумерские и аккадские города, завоевал лежащее к северу от Вавилона царство Мари, подчинил своему влиянию северный город Ашшур.

Императорский титул, который принял Хаммурапи, подчеркивал его роль как объединителя: «царь, который привел к повиновению четыре стороны света». Если до этого политическая мысль шумеров исповедовала идею переноса царственности из города в город, то Хаммурапи вознамерился основать вечное царство и навсегда утвердить его в своей столице.

«Вавилон назвали его высоким именем, сделали его могучим среди частей света и утвердили в нем вечную царственность, основание которой прочно, как небеса и земля…» — так, с утверждения вечной царственности Вавилона, начинались «Законы Хаммурапи». На целую тысячу лет город Вавилон становится для всех окружающих народов столицей мира.

Однако столичный статус оказался во многом формальным, так как вскоре после смерти справедливого царя Вавилон захватили очередные варвары — касситы — горцы, научившиеся у индоевропейских народов использовать боевые колесницы.

За столетие чужеземной власти страна внутренне переродилась. «Уцелевшие указы касситских царей показывают, что они были либеральными правителями…» [Саггс Г. Величие Вавилона: история древней цивилизации Междуречья / Генри Саггс; пер. с английского Л. А. Игоревского. — Москва: Центрполиграф, 2012. — 461 с., ил.] — с явным одобрением пишет британский ассириолог Генри Саггс. На деле этот «либерализм» касситов свидетельствовал о предельном упадке государства.

Цари на колесницах ощущали себя в Междуречье чужаками и в обмен на дань по сути уступили страну олигархическим элитам. Вавилон и ряд других городов превратились в самоуправляющиеся привилегированные и экстерриториальные по отношению к государству центры, освобожденные от налогов и повинностей.

Появляется легендарное вавилонское ростовщичество. «Ростовщичество пропитало все поры вавилонской деловой жизни, наложило на нее и на самих вавилонян неизгладимый отпечаток» [Белявский В. А. Тайны Вавилона / В. А. Белявский. — Москва: Вече, 2001. — 349 с.: ил… — (Тайны древних цивилизаций).], — отмечал ассириолог В. Белявский. По его оценке, именно в Вавилонии впервые появляется понятие «капитал»: «Они называли его „головой” (по-шумерски sag-du, по вавилонски — qaqqa-du). Наше слово „капитал” происходит от латинского caput, что тоже значит „голова”… Капиталом… называли сумму, даваемую взаймы или помещаемую в деловую операцию и приносящую прибыль» [Белявский В. А. Тайны Вавилона / В. А. Белявский. — Москва: Вече, 2001. — 349 с.: ил… — (Тайны древних цивилизаций).].

В Вавилоне, как отмечает археолог Эвелин Кленгель-Брандт, «богатство концентрировалось в руках немногих крупных предпринимателей, которые диктовали и заработную плату, и цены. Некоторые банкирские дома, переходившие по наследству от поколения к поколению, например „Эгиби и сыновья” в Вавилоне и „Мурашу и сыновья” в Ниппуре, играли весьма важную роль в хозяйственной жизни. Они не только ссужали деньги в кредит, не только покупали и продавали земельные участки, а также сельскохозяйственные продукты, но и затевали различные темные аферы и спекуляции. Представители дома Эгиби даже поставляли рабынь в публичные дома. Эти банкирские семьи, в которых браки заключались по расчету, все более разветвлялись и усиливали свою власть» [Кленгель-Брандт Э. Путешествие в древний Вавилон: пер. с немецкого / Э. Кленгель-Брандт. — Москва: Наука, 1979. — 259 с.: ил. — (По следам исчезнувших культур Востока).].