— Господин Чурков, императрица вас ожидает! — Он распахнул передо мной створки дверей и сделал приглашающий жест.

Едва вошел в большую залу, мне в глаза сразу бросился стол с яствами. Повара расстарались: тут можно десятерых накормить, если не больше. Императрицы не оказалось, да и не планировал ее тут застать, по этикету положено дожидаться, и если срок окажется маленьким, то можно считать, что тебе оказана честь. Прошел к камину и стал смотреть на пляшущий огонь на поленьях, краем глаза держа под наблюдением двери. Не прошло и минуты, как одна из дверей медленно открылась, пару секунд никто в зал не входил, а потом в простом платье, без украшений и вуали, ко мне стала подкрадываться императрица. Черт! Опять я сам себя переиграл, поставив в глупое положение. Ольга явно решила меня попугать и делает все, чтобы ее не услышали! Идет медленно и на носочках. Уверен, если ее присутствие обнаружу, то она не обрадуется, но если промолчу, то выслушаю кучу насмешек по моему официальному званию. Да, как ни странно, к охранителю еще не добавил никакой приставки, хотя меня профессор и отправлял к директору медицинского совета, чтобы получить чин доктора. Пока же сопротивляюсь, пытаясь доказать самому себе, что доктор из меня никакой, а те диагнозы, которые приходится иногда ставить и лечение назначать… Додумывать не стал, Ольга Николаевна уже в паре шагов, поэтому решил званием охранителя не рисковать. Развернулся, щелкнул каблуками и, склонив голову, сказал:

— Ваше императорское величество!

— Ну вот, услышал, — сделала вид, что расстроилась, но руку протянула, а сама глаза прищурила.

Гм, поцеловать руку императрицы — честь! Но, блин, что-то не упомню, кому такое позволительно. В памяти перерываю этикет, а сам уже губами до дрогнувших пальчиков дотронулся.

— Иван, ты почему меня не навещаешь? Мы же договаривались, что продолжим дружбу! — с пляшущими бесятами в глазах и легкой улыбкой на устах сказала Ольга.

— Дела, — развел руками, решив сослаться на занятость. — Уверен, господин Ларионов сообщает об успехах и неудачах медицинского концерна Портейг и К°.

— В общих чертах, — уклонилась императрица от прямого ответа. — Знаю только, что кое-кто решил все забросить и носится туда-сюда, решая вопросы концерна. Присядем, легкий ужин нам не повредит, — неожиданно перевела она разговор.

Чувствовал я себя тогда не в своей тарелке, но разговор поддерживал и даже шутил. Временами казалось, что передо мной сидит не императрица, а девчонка, в чертах которой проглядывает неподдельный интерес к моим делам. Понимал, что Ольга Николаевна ратует за империю и ее вопросы не просто так. Однако личной жизни мы не коснулись, хотя в народе и ходят слухи, что у императрицы имеется фаворит и даже, возможно, не один. Под конец же нашей беседы мне императрица заявила:

— Слышала, что ты решил отправиться к нашим потенциальным врагам. Учти, с территории империи тебя не выпустят, указы на моем столе лежат! Прости, но на подобный риск глупо идти, потерять столь ценные и прорывные достижения в медицине мы не можем себе позволить.

— Прорыв осуществил профессор, — мрачно ответил. — А в Германию собрался на пару дней, может, неделю, но не больше. Мне требуется убедить…

— Знаю я все, — перебила Ольга. — Вань, пойми, защитить мы тебя там не сможем. Да и разрыв отношений на грани, вот-вот может грянуть война. Как ни пытаюсь извернуться, но этот чертов союз четырех начинает диктовать условия, как поступать и что делать, словно уже захватили Москву!

— На нашей земле при желании они вполне способны меня, — провел ребром ладони по горлу, а потом добавил: — Или в плен взять.

— А вот сомневаюсь я в этом! — рассмеялась императрица. — Насколько знаю, даже политические — и те не желают браться за поимку твоей персоны! У тебя двойная, а то и тройная охрана, а в другой стране все будет совершенно наоборот.

— Что за тройная охрана? — удивленно спросил, не поняв, откуда взялась третья сила.

— Имперские службы, воровские люди и обычный народ, — улыбнулась Ольга. — Ты бы поспрашивал, что о твоей больнице говорят и какие ей оды в газетах пишут. Заметь, во всех, в том числе и тех, что зовутся сплетницами!

— Не придавал значения, — потер я переносицу, стараясь отогнать мысль о папиросине. Курить захотел, но при императрице смолить без разрешения не принято, а спрашивать дозволения не хочу.

— Зря, — пожала плечами Ольга. — Ты же со своей странной оплатой за услуги в народе сыскал славу, а в особенности — что не отказываешь никому в лечении. И не для виду, а колешь, если требуется, дорогие препараты. Правда, — хихикнула она, — есть и обиженные. Догадываешься, о чем это я?

К чему-то она подводит, но гадать не стал, ответил, что не понимаю, и, как и следовало ожидать, последовал выпад:

— Есть у тебя один порошок, который ты не желаешь всем страждущим продавать. Потенция мужская, так вроде называется! В связи с этим и обидки на тебя таят, говорят, что сам-то им пользуешься и уже половину в своей больнице объездил, да смазливых пациенток не пропускаешь!

— Господь с вами! Поклеп! Как есть поклеп! — расхохотался я. — Какая, к чертям, половина?! Все сто процентов мои! Вам ли не знать?!

— Ой, да знаю я, — махнула рукой Ольга, прищурилась и выдала: — Всего-то один раз его принял, и то не зная последствий. Правда, на компаньоне отыгрался!

Показала полную осведомленность, сведения из узкого круга, и… ничего, смысла их опровергать никакого. Правда, с этими шутливыми упреками, в том числе и любопытством, что происходит с мужским организмом, лед между нами растаял, и Ольга даже попросила для себя пару порций, для, как она выразилась, «наказания пары наглецов, чтобы отбить охоту руки распускать». Пообещал ей передать посылку через ротмистра, а потом вернулся к вопросу посещения Германии. С великим трудом, но смог выбить высочайшее дозволение, правда, с определенными уступками с моей стороны. Мне дают дипломатический паспорт, статус помощника посла и советника по медицинским вопросам в Берлинском посольстве. Со мной едет охрана (ротмистр Ларионов за это головой отвечает), посещать злачные места запрещается, заводить интрижки с немками также под запретом. Срок на все про все — десять дней, и тот удалось выбить после переговоров, что трое суток слишком мало. Так вот и оказался я в поезде, идущем в Берлин. Отбросив воспоминания, поднялся и отправился в вагон-ресторан: перекусить и правда не помешает.

Проходя мимо столиков, застыл столбом, заметив, что один человек демонстративно отвернулся к окну и за секунду до этого поднял воротник дорогого пиджака, а со стола взял шляпу и на голову себе водрузил.

— Не может быть! — пораженно воскликнул я.

Глава 1

Поезд Москва — Берлин

Вот какого хрена он тут забыл? И главное, делает вид, что меня не видит и знать не знает. В ресторане посетителей мало, на мою заминку никто внимания не обращает, я же пытаюсь сообразить, как поступить. Сесть за столик и начать выяснять отношения? Гм, ну, это громко сказано, но узнать, что и как, следует. Однако если он делает вид, что со мной не знаком, то надо подыграть.

— Жду в своем купе, — чуть слышно проговорил я и, дождавшись утвердительного кивка от прячущего лицо, продолжил путь.

Сел, правда, за следующий столик и взял папку с меню. Да, кормят тут не хуже, чем в элитном ресторане столицы, но цены намного выше. С собой у меня наличных не так и много, но на счету лежит круглая сумма денег, не бог весть какая, всего сто тысяч, однако для моей задумки ее должно хватить с лихвой. По прикидкам, на переезд ученого понадобится немного средств, а вот выкупить и переправить его установку — влетит в копеечку. Да и заинтересовать Вильгельма придется — надеюсь, ему любопытны лаборатории и карт-бланш на изучение техники. Портейг мне с собой еще несколько писем выдал к профессорам Мюнхенского университета, где заведует кафедрой физики Рентген. Да, в связи с научной должностью последнего и есть у меня опасения, что он не захочет отправляться в Россию и предпочтет иметь синицу в руках. Если уж честно, то на его месте я никуда бы не дергался.

— Чего изволите-с? — склонила головку в полупоклоне симпатичная официанточка.

— Перекусить, — пожал я плечами. — Что посоветуешь, красавица?

— В данный момент есть салаты и осетрина с хреном. Горячие блюда повара начнут готовить через час-полтора, — ответила та.

— Неси осетрину, сто грамм водки и салат какой-нибудь, — решил сделать я заказ, понимая, что коньяк под такую закусь пить не годится, да и не очень-то хочется.

— Это все?

— Через полчасика — чашку кофе, — дополнил я.

На уточняющие вопросы, сколько класть сахара и какое сладкое подавать, ответил сам не помню что, так как в вагоне-ресторане еще появилась пара персонажей, отлично мне знакомых.

Официантка ушла, а вот Гарри Джонс мне кивнул как старому знакомому, но подходить не стал. Британца «пасет» человек Ларионова, который мне прекрасно известен. Батон, или Сергей, играет роль начинающего купца, но получается у него скверно. Если одежда сидит хорошо, то простые привычки никуда не делись и вытирать рот рукавом пиджака ему не стоило бы. У Джонса поведение Батона вызывает искреннее веселье, он время от времени поглядывает на своего соглядатая и прячет улыбку. А вот Жало выглядит не в пример лучше Батона. Он поправил на шее галстук-бабочку и, держа в руках шляпу с тростью, направился к Анзору, который сидит за моей спиной. Да, компания подобралась пестрая — непонятно, чего они тут все забыли?! Вряд ли из-за моей персоны Джонс отправился в путешествие, последнее время он занят исключительно политикой, если верить словам Ларионова, а ротмистру доверять можно. Но что тут делает вор со своим подручным? Подобные совпадения мне совершенно не по нраву. Собирался тихо и спокойно съездить в Германию, попытаться утрясти вопросы и скоренько вернуться.