Константин Стогний

Позывной «Крест»

Глава 1

Монастырь

1

Любопытный голубь-рябок безо всякой опаски плавно снижался с небес прямо на Орлиную гору, где шумно играли черногорскую свадьбу. Здесь раскинулись самая высокая в Цетине обзорная площадка и мавзолей Владыки Данилы [Даниило Петрович Негош (ок. 1670–1735) — церковный и государственный деятель, митрополит Черногории, основатель правящей династии Негошей. (Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.)]. Прохладный, слегка жестковатый вольный ветер гулял среди дорогих каждому потомку «диких горцев» белых холмов с редкими вкраплениями зелени.

И конечно, любой истинный бокелец [Так черногорцы называют сами себя. (Примеч. авт.)] не сыскал бы более живописного места для того, чтобы разбить свадебный бивуак…

Зорица — юная красавица в восхитительном белом платье — плавно двигалась по кругу, слегка приподняв пышные кружевные края своего наряда. Ее суженый Милош в черном фраке с бабочкой, взятом напрокат за баснословные деньги, в кипенно-белой рубашке, кружился, воздев руки и пританцовывая возле своей любимой, и, казалось, никого не видел, кроме нее.

Музыкант в вороненом картузе с золотыми вензелями, в таком же праздничном жилете поверх национальной белой вышиванки, наяривал на кленовой скрипке-гусле зажигательный коло. Гусле — грушевидной формы, обтянутая сверху кроличьей кожей с проделанными в ней отверстиями — звучала очень по-турецки. Две струны, сплетенные из тридцати конских волос каждая, пронзительно пищали. Изогнутый в дугу смычок музыканта больше напоминал лук с натянутой тетивой. А вот гриф инструмента являл собой произведение искусства. Вверху, где колки закручивают струны, была вырезана фигурка национального героя балканской республики Ивана Черноевича [Иван I Черноевич (? —1490) — господарь княжества Зета в 1465–1490 годах из династии Черноевичей, государственный и культурный деятель, основатель города Цетине — одной из столиц Черногории.]. Гости свадьбы — молодые и не очень, — взявшись за руки, двигались в такт вокруг молодоженов, улыбаясь виновникам торжества и друг другу.

Кроме гусле мелодию поддерживала гайда, похожая на набор кельтских волынок: трубы из кизилового дерева, козий мех и удивительные звуки, превосходно ложащиеся на основную музыкальную тему танца. Мастерство того, кто дул в эти многочисленные трубки, не вызывало сомнений.

Но все же играющий на гусле был заводилой — подсказывал танцующим движения старинного коло, который они явно подзабыли. Незаурядное воображение музыканта, его яркая и живая мимика зажигали веселье гостей и захватывали их целиком. Сочетание струнных и духовых инструментов рождало мелодию и динамичную, и чувственную одновременно.

Наконец мастер игры на гусле завершил свой пассаж виртуозной кодой.

— Браво! — кричали гости, впечатленные игрой балканской скрипки.

— Молодцы! — вторили им сквозь шквал аплодисментов танцоры.

Музыканты взяли граненые фужеры со сливовицей и отсалютовали ими всей свадьбе, весело раскланиваясь.

Подружка невесты заметила, что музыканты утомились, а молодежь еще не наплясалась. Лукаво прищурившись, она прикусила ноготок, а затем проскользнула к диджею, заскучавшему за современной аппаратурой в сторонке, и что-то шепнула ему на ухо. Паренек с роскошной курчавой шевелюрой — видимо, ее старинный приятель, а то и родственник — понимающе кивнул головой и привычным движением вздернул большие наушники с шеи на голову.


Я пiду до рiченьки стрiчати зiрочки,
Зазирать, як падають, ловити їх жменями, —

раздалась над округой задорная песня украинской группы «Воплi Вiдоплясова».

— Очень модная в Европе! — запыхавшись, заговорщически сообщила подружка невесте и жениху, когда подбежала к ним. Они только радостно кивнули в ответ.


Наберу у пазуху оцих бризок-вогникiв,
Затанцюю радiсний, зрадiю до смертi…

Новая песня понравилась всем, никто не захотел уходить со смотровой площадки, превращенной в танцевальную, — ни местные гости, ни приезжие. Диджей, довольный произведенным эффектом, махал руками, приветствуя танцующих.


Поженусь за райдугой, злечу попiд хмарами,
Передам по радiо: «Прощай, рiдна Батькiвщино!» —

несся голос Олега Скрипки над балканскими горами.

Сельские музыканты громко смеялись, внимая популярной украинской музыке, сменившей черногорскую народную. Они снова салютовали ополовиненными фужерами сливовицы исполнителю — теперь невидимому, но очень хорошо слышному.


Весна, весна, весна, весна прийде,
Весна, весна, весна, весна вгамує?

Старики, которые до того невдалеке о чем-то беседовали с монахом — братом Павлом, приглашенным из Цетинского монастыря, расположенного у подножия горы, — прервали свой разговор и прислушались к напеву далекой славянской страны.

— Добро… Одлично… Фино… — хвалили веселье пожилые черногорцы.

Всеобщая радость достигала апогея, когда внезапно раздался первый громкий хлопок. Взрывная волна смела со специального стола старинные бутылки с домашней сливовицей. Раззадоренные гости шумно зааплодировали, выкрикивая обычные здравицы молодоженам.

— Рановато палите, братишки! — сказал кто-то из стариков.

Есть такой старинный черногорский обычай: стрелять на свадьбе, да так, что власти даже штрафуют за нарушение гражданского спокойствия.

Ах, если бы это была праздничная канонада…

Второй взрыв накрыл диджея вместе с его аппаратурой. Песня прервалась на полуслове, раздавались лишь звон бьющейся посуды да женские вопли ужаса. Несчастного диджея буквально разорвало пополам, его голова в наушниках выглядывала из-за упавших колонок, и на лице с открытыми глазами будто застыла гримаса крайнего удивления: «Как так?..»

Легкий тент, закрывавший свадьбу от палящего солнца, обрушился на людей, когда раздался следующий взрыв. Уже никто не сомневался — это не свадебная канонада, а самая настоящая, боевая. Людей обстреливали из гранатометов. Бездыханные тела нескольких юношей и девушек остались на танцполе. Уже лежали мертвые — в обнимку, словно братья, — музыканты-виртуозы Дражен и Божен.

Последнее, что успел сделать в жизни молодой муж Милош — это закрыть собой самое главное сокровище, свою красавицу Зорицу. Он навалился на нее сверху, густо залив подвенечное платье горячей ярко-красной кровью.

Несчастные гости в ужасе разбегались, не разбирая дороги: падали, поднимались, срывались с обрыва, бежали по узкой дороге вниз, ломая ноги и крича, крича…

Они все еще не могли поверить в то, что эта жуткая трагедия происходит именно с ними…

Богослужебное всенощное бдение в Цетинском монастыре было прервано, когда сразу после полуночи в столицу привезли убитых и раненых гостей злополучной свадьбы.

2

Ты опять спешишь на работу. Интересную. Захватывающую. Надоевшую до чертиков. Та же машина, тот же руль. Или новая машина, новый руль. Без разницы. Выпрыгнуть и пойти пешком. Но идти далеко. А может, и не далеко? Так в чем же дело? «Просто не хочу! И на машине не хочу, и пешком не хочу!»

Суета, как капля воды, стучащая в макушку связанного по рукам и ногам, когда-нибудь сведет с ума. Суета…

Удрать отсюда? Из этого города, страны? Не поймут. И сам себя не поймешь. Взять отпуск?

Не обольщайся! Достанут и в отпуске, и в санатории. Выброси свой смартфон! Перестань платить за интернет! Отключи кабельное телевидение. Уволься отовсюду! Наконец, закройся дома и зашторь все окна. Услышишь вой автомобильных сигнализаций на улице, лай собак, детский плач… а соседи, как назло, начнут стучать по батареям. Не тебе стучать. Мимо тебя. Зарвавшемуся несовершеннолетнему подростку, который врубил музыку на полную громкость. Но ты все равно это услышишь! От себя не уйдешь. От такого умного, глупого, взрывного, спокойного, от везучего или неудачника, отца-одиночки или многоженца. Не уйдешь!

«Все не так! — однажды решишь ты. — Все должно быть совсем не так… А как?»

Я спокоен, совершенно спокоен! Настолько спокоен, что сейчас разобью голову этому экстрасенсу. Достал…

«Да ты зажрался!» — скажет случайный или неслучайный знакомый. Почему многие судят о жизни через еду? Позвольте, нельзя же все время только жрать!

«Я тебя люблю!» — скажет та, что рядом. «Или делаю вид, что люблю…» — мысленно добавишь ты.

Не чувствуешь? Не веришь? Не знаешь…

Чем спасти себя от этого равнодушия, суеты, подчас глупой и бессмысленной? Покоем. Раздумьем о вечном, глубоким познанием самого себя. Беседой с тем, кто услышит. А может, молитвой?..

* * *

Монастырь Святого Иоанна Русского был основан в Бериславе в первые годы независимости Украины. Этот праведник родился в землях Войска Запорожского, воевал за крепость Азов в армии Петра I. Попал в плен и до самой смерти в турецком городе Ургюпе работал конюхом. Почитали и по сей день почитают его как святого и православные греки, и турки-мусульмане.

У монастыря были свои виноградники, в основном ради того, чтобы иметь свое вино для таинства евхаристии. Ведь такое вино должно быть изготовлено только из чистого виноградного сока, без примесей, ароматизаторов и иных веществ. Именно на таком вине совершил Вечерю Господню сам Спаситель. Как известно, первым чудом, явленным Иисусом миру, стало обращение воды в вино. Не исцеление больного, не воскрешение умершего — это все было потом, — а обращение воды в вино на свадьбе в Кане.

Впрочем, основной доход община получала от разведения лошадей гуцульской породы — небольших выносливых лошадок, так необходимых в наше время в крестьянских хозяйствах. Была у обители и своя ветлечебница имени святого Антония, где монахи за мзду невеликую лечили крестьянам скотину, а горожанам — домашних питомцев. Так и стоял храм над могучим Днепром, во славу Господа и на радость прихожанам.