Корнелия Функе
Повелитель драконов. Книга 2: Перо грифона
Эта история не для тех, кто хочет править миром; не для тех, кому неймется доказывать, что они сильнее, быстрее, лучше остальных. И уж точно не для тех, кто считает человека венцом творения.
Она для тех, у кого хватает мужества защищать, а не повелевать, охранять, а не грабить, сохранять, а не разрушать.
Корнелия Функе
— Мальчик мой, — сказал он, — пока я еще не расстался с тобой, ты можешь стать кем угодно — овощем, животным, минералом, микробом или вирусом, на здоровье, но тебе придется поверить в превосходство моей прозорливости. Еще не время обращать тебя в сокола… так что можешь пока посидеть и поучиться на человека.
Т. Х. Уайт. Король былого и грядущего (Перевод С. Ильина)
1. Новые друзья на новом месте
Я сделал большую ошибку, родившись человеком. Будь я чайкой или рыбой, я достиг бы куда большего.
Юджин О’Нил. Долгий день уходит в ночь
Все здесь казалось Лунгу знакомым. Туман над лесом у входа в пещеру. Запах моря в холодном утреннем воздухе. Каждая былинка, каждый цветок напоминали ему о горах Шотландии, где прошло его детство. Но Шотландия была сейчас далеко, как и Подол Неба, долина, которую последние уцелевшие на Земле драконы уже два года звали своим домом.
Лунг обернулся и взглянул на дракона, спавшего позади него на подстилке из мха и листьев. Зубцебород был самым старшим из всего их племени. Во сне он подергивал крыльями, словно хотел улететь вслед за дикими гусями, тянувшимися стаей по серому небу; но ему предстоял в ближайшее время куда более дальний перелет. В Лунный край — так называли драконы те места, вход куда открывала лишь смерть. Зубцебород единственный не полетел со всеми к Подолу Неба. Такие расстояния уже тогда были ему не по силам. Когда прежняя родина драконов ушла на дно водохранилища, добрые друзья подыскали ему новый дом поближе.
Пещера, где спал Зубцебород, была рукотворной. Ее построил тролль по плану людей, разбиравшихся в драконьих потребностях. Но в Мимамейдре принимали не только драконов. Тролль, садовый гном, русалка или кобольд — здесь могло найти прибежище любое сказочное существо, хотя пришельцы-южане жаловались порой на студеную норвежскую зиму. Мимамейдр. Название места казалось Лунгу таким же чудесным, как и его обитатели. Здесь для каждого находилось подходящее жилище, на любой вкус и размер. Пещеры, гнезда, конюшни, крошечные домики для гномов… на берегу фьорда неподалеку, в соседнем лесу, на лугах, поблескивавших сейчас от росы в лучах восходящего солнца.
— Как себя чувствует Зубцебород?
Мальчик, появившийся на пороге пещеры, недавно отметил свое четырнадцатилетие. Волосы у него были черные как вороново крыло. Глаза глядели на мир с бесстрашным любопытством. И Лунг пролетел тысячи километров, только чтобы увидеть его.
Бен Визенгрунд.
Когда они познакомились в заброшенном здании портового склада, Бен еще не носил фамилию Визенгрунд. Он был тогда бездомным сиротой. Но Лунг сделал его своим ездоком и взял с собой в путешествие, благодаря которому оба обрели новую родину. Кроме того, у Бена появились родители и сестра: Барнабас, Вита и Гиневер Визенгрунд, защитники сказочных существ, — семья, лучше которой не мог пожелать себе юный Повелитель драконов.
— Он много спит, — ответил Лунг. — Но с ним все в порядке. Он готовится. Когда я в следующий раз прилечу тебя навестить, его тут уже не будет.
Бен погладил Зубцеборода по серебристой шее. Блестящая чешуя темнела с каждым днем, как будто он постепенно сливался с ночью, любимым временем драконов. Над огромным спящим телом кружили в темноте крошечные огоньки, словно пылинки в солнечном луче.
— Началось! — прошептал Бен.
— Да. — Лунг положил морду ему на плечо. Никогда еще человек не присутствовал при мирном уходе дракона из жизни. Лунгу пришлось объяснить Бену и Визенгрундам, как это происходит. Ни в одной из написанных людьми книг не было об этом ни слова: похоже, никто из тех, кто в былые времена так лихо рубил драконьи головы, не задержался посмотреть, что будет дальше.
Бен поднял взгляд к потолку пещеры, где с каждым днем собиралось все больше огоньков.
— Дракон, когда умирает, сеет новые звезды, — объяснил им Лунг. — Чем спокойнее его уход, тем их бывает больше. Если же дракона постигает кровавый конец, то рождаются красные звезды, хранящие его боль и ярость. К сожалению, таких на небе немало!
Зубцебород не станет сеять красные звезды. Его уход будет мирным — об этом позаботятся все обитатели Мимамейдра. И все они станут по нему скучать. Особенно Бен. Он всегда приходил к старому дракону, когда тоска по Лунгу становилась невыносимой. Подол Неба скрывался в вершинах Гималаев, а это страшно далеко от Норвегии.
— Лунг! На костре бы их всех зажарить! Я знаю, драконьим огнем не стоит разбрасываться. Но это будет благое дело, честное слово!
И Бен, и Лунг хорошо знали пронзительный голосок, без стеснения нарушивший утреннюю тишину.
Серношерстка.
При первой встрече Бен принял ее за гигантскую белку, чем сильно обидел Серношерстку. Теперь он, конечно, знал о сказочных существах куда больше и ни с кем не спутал бы шотландского кобольда. Тем более что драконы нуждались в кобольдах не меньше, чем в питающем лунном свете.
— Видели бы вы, какой они подняли скандал! Из-за нескольких лисичек! — Серношерстка смущенно понизила голос, увидев, что Зубцебород спит. — Как будто все грибы в этом чертовом лесу — их собственность! — Она опустила корзинку наземь. — С какой стати, спрашивается? Только потому, что сами они выглядят как ходячие шампиньоны? На мой вкус, грибы без рук и ног куда приятнее на вид! Пусть скажут спасибо, что я их не ем!
Зубцебород приоткрыл золотистые глаза и насмешливо фыркнул:
— Серношерстка! Голос кобольда разбудит меня, наверное, и в Лунном краю!
— Да уж, от них никуда не укроешься!
Из кармана Беновой куртки вылез, потирая сонные глазки, крошечный человечек. Это был Мухоножка, гомункулус — судя по всему, последний гомункулус на свете, с тех пор как чудовище по имени Крапивник сожрало одиннадцать его братьев. Алхимик, создавший Крапивника, сотворил и Мухоножку. Другого отца у этого крохи не было, и он горько сожалел об этом. Быть искусственным — нелегкая доля, даже если в друзьях у тебя такие необычные существа, как драконы и кобольды.
— Ну что, опять поругалась с грибовниками? — ехидно спросил он Серношерстку, карабкаясь вверх по руке Бена и располагаясь у него на плече.
— Подумаешь! — фыркнула она в ответ. — Грибовники! Горчичники! Одиновы гномы! Ежовники! Эта мелкота с ума может свести! Поговорил бы ты с родителями, что ли, — обратилась она к Бену. — Пусть введут ограничения по размеру! Что-нибудь вроде: «В Мимамейдр принимаются только существа ростом не ниже собачьей холки». Остальные пусть остаются дома!
— Ага, мне, значит, вид на жительство не светит? — осведомился Мухоножка раздраженно.
Гомункулус долго не мог привыкнуть к кобольдихе и даже сейчас, после двух лет знакомства, с трудом выносил некоторые ее выходки.
Бен обычно утешал Мухоножку тем, что у водяных и лепреконов характер не в пример хуже; сам он в свое время тоже не сразу поладил с Серношерсткой.
Кобольды не терпят, когда кто-то встает между ними и их драконом. Серношерстка долго терзалась недоверием и ревностью к мальчику, который так быстро покорил сердце Лунга.
— Ладно, ладно. — Она присела на колени перед Зубцебородом. — Тебе бы только поспорить. Интересно, гомункулусы все такие? Поди знай, когда их всего один! — Серношерстка запустила бурую мохнатую лапу в полную до краев корзину и достала рыхлый гриб снежно-белого цвета. — Это редкость! Я рыскала по лесу больше двух часов, отряхнула с лап дюжину грибовников, пока его нашла. Когда у кобольдов мех начинает седеть, они едят по такому грибу в день. Так что и дракону он пойдет на пользу! Вы предпочитаете лунный свет, знаю, знаю. Но даже Лунг иногда делает исключение для вкусных цветов и ягод, которые я ему приношу. Их ведь не так легко отыскать в Гималаях! — Кобольдиха бросила укоризненный взгляд на Лунга.
Серношерстка положила гриб Зубцебороду между лапами. Видно было, что свой дар она отрывает от сердца. Всякий, кто хоть немного имел дело с шотландскими кобольдами, по этому жесту сразу догадался бы, как сильно Серношерстка любит старого дракона. Кобольды знают лишь одну страсть, сравнимую с привязанностью к своему дракону: грибы, большие и малые, плотные и рыхлые. Серношерстка часами могла описывать цвет, форму и вкус своих любимых грибов. Зубцебород, разумеется, все это прекрасно знал: за долгую жизнь у него сменилось три кобольда. Все они ушли в Лунный край раньше его, и он сильно по ним скучал. Поэтому он был очень рад, что не только Лунг, но и Серношерстка не побоялась далекого путешествия, чтобы с ним проститься.
— Это поистине царский подарок, дорогая моя Серношерстка! — Старый дракон изогнул шею в благодарственном поклоне. — В искусстве собирать грибы тебе никогда не было равных! Если позволишь, я отложу твой подарок на ужин.
