Прежде чем продолжить путь в Гаргантюа, она сделала привал. От дома остались одни развалины, а могила в тени обвалившейся садовой стены так заросла, что могильный камень торчал из сплетения корней и высохшей травы. Перед надгробием вырос орешник. На ветвях висели сережки, на земле валялось несколько прошлогодних орехов. Имя отца, выбитое на могильной плите, заросло мхом и выделялось зеленым на сером камне: «Жозеф-Мари Оже».

В детстве Лиска часто сюда наведывалась. Она выщипывала из влажной земли сорняк, устилала камень полевыми цветами, а в покинутом доме искала следы той жизни, которую они с матерью там вели. Здесь она впервые повстречала лису и укрыла ее вместе со щенками от своих братьев там, где лес подступал к полуразрушенной стене сада.

— Знаю, я здесь давно не была, — сказала она. — Я выпросила у маман перстень. Не уверена, что она с толком воспользовалась твоим подарком. Иногда мне кажется, что лучше бы ты оставил себе то время, что отдал ей. Лучше бы ты позволил ей умереть. Подобные вещи можно выговорить только на могиле, но, когда выскажешься, на душе становится чуть легче. Может быть, ты смог бы меня защитить. Я встретила другого, и он был моим защитником все эти годы. Я люблю его больше всего на свете. Он часто выручал меня из беды, но теперь — моя очередь его спасать.

Лиска собрала орехи, лежавшие на могиле, и сунула их в карман. Потом она вскочила на лошадь. Солнце почти совсем зашло, и у Джекоба больше не было времени ждать.

28. Шипы и зубы

Из пасти волка несло тухлым мясом, застрявшим у него между зубами, а глаза отливали таким же золотом, как глаза гоила. Джекоб слыхал о здешних волках. Говорили, порой они утаскивали людей прямо из постелей или из-за стола. Как бы то ни было, Джекоб знал: его ждет далеко не самая чистая смерть. Похоже, самое время пожалеть, что он не утонул.

Между тем все пять зверей собрались вокруг него. Он попытался было высвободить руку, чтобы дотянуться до ножа, но терн-душитель так немилосердно вгрызался ему в плоть, что у него вырвался сдавленный стон.

Кричи, Джекоб. Чего сдерживаться? Может быть, Лиска услышит тебя.

Нет. Она, наверное, уже в Гаргантюа, ждет его. Что она будет делать, если он не придет? Искать его, как гоил и предрекал, но, конечно, не всю жизнь. Лисица быстро сообразит, что с ним стряслось. Эта мысль была почти утешением.

Волк лизнул его лицо, словно хотел попробовать жертву на вкус. Джекоб попытался вытащить хотя бы одну ногу, чтобы ею отгонять волков, но шипы лишь глубже впились в его тело.

Черт возьми, Джекоб, ну придумай же что-нибудь!

Они продолжали стоять вокруг.

Самый большой облизнул себе серую пасть.

Конец прелюдии.

Джекоб извернулся, пытаясь отодвинуться. И — услыхал лязг зубов в пустоте. Следующий волк вгрызся в колючие стебли. В отчаянии Джекоб тщился припомнить все, что знал о тернах-душителях, ведь долго его броня не продержится. Он и сам неоднократно прибегал к помощи этих лоз, чтобы задержать своих преследователей, но ни разу никого таким образом не ловил. Один из волков вцепился в стебли, обвившиеся вокруг его ребер. Другой принялся раздирать те, что сковывали ноги.

Терн-душитель, Джекоб! Да ты никак забыл про его любимое лакомство!

Он снова бросился навзничь и, хотя боль была невыносимой, — давай кататься по земле. Волки с диким воем отступили, а шипы принялись с новой силой раздирать ему кожу.

Кровь. Для душителя нет ничего вкуснее. Но та же кровь, естественно, приводила в раж и волков. Следующий вгрызся так яростно, что его зубы добрались до самого мяса. Джекоб закричал, едва они впились ему в бок, но терн, вдоволь насосавшись его крови, выпустил ростки.

Новые побеги выстреливали в морды волкам и, разветвляясь, тут же деревенели. Они запутывались в волчьей шерсти и завертывали Джекоба во все более плотный кокон. Он с трудом переводил дух, одежда намокла от крови, но волки добраться до него больше не могли. Они выли от злости и щелкали зубами, снова и снова вгрызаясь в кущу, хотя терн и их все туже оплетал своей колючей пряжей. Джекоб хватал ртом воздух. Его пальцы нащупали рукоять ножа, но сил пошевелить рукой и выхватить его у него не осталось.

Вожак напружинился. Он исходил слюной, чуя лакомый запах крови и пота загнанной жертвы.

И вот он вцепился зубами в стебли вокруг шеи Джекоба. В отчаянии Джекоб сделал усилие, чтобы увернуться, но плетение, служившее ему броней, одновременно крепко сковывало его, как нити паутины — пойманную муху. Еще один укус — и учащенное дыхание волка коснулось бы его незащищенной кожи. Джекобу показалось, что он уже чувствует клыки, вонзающиеся ему в горло, и…

Ничего.

Ни хруста шейных хрящей в волчьей пасти. Ни удушья от собственной крови. Вместо этого — пронзительный визг. И резкий мужской голос.

Сквозь заросли терна Джекоб разглядел сапог и клинок шпаги. Один из волков упал с перерезанным горлом, другой, выпутавшись из тенет, напал, но напоролся на клинок. Остальные отступили. Наконец один из них досадливо тявкнул, и стая, унося колючки во вздыбленной шерсти, убежала прочь.

Его избавитель обернулся. Оказалось, он был едва ли старше Джекоба. Шпага принялась ловко сновать в зарослях терна, кромсая стебли, будто нож — бумагу. Совсем не всякий клинок способен так легко расправиться с терном-душителем. Пока Джекоб сбрасывал с себя обрезки стеблей, незнакомец выдергивал шипы из перчаток. Наряд его был таким же великолепным, как и шпага. Воротник куртки отделан мехом чернобурой лисицы. В Лотарингии на нее имел право охотиться лишь высший свет.

Принц из сказки. Вот на кого он был похож.

Ну ничего себе! Скажи спасибо, Джекоб, что он не был занят спасением какой-нибудь Белоснежки.

В последний раз в таком плачевном положении ему случалось оказаться на школьном дворе, когда учитель вынужден был высвобождать его из удушающих объятий одной девчонки.

— Терн-душитель сравнительно редко встречается в этих краях. — Спаситель помог ему подняться на ноги. — Волки вас покусали?

Поблагодари его, Джекоб. Ну же.

— Ничего страшного. — Он ощупал рану в боку. — И как это вы их так быстро прогнали?

Перестань. Это звучит так, словно он же на тебя их и натравил.

Гордость все-таки очень обременительная штука.

Но его благодетель только плечом повел:

— У меня поместье вблизи Шамплита. Там нам приходится сталкиваться с подобными неприятностями, притом зверье существенно превосходит этих тварей размерами. — Он протянул Джекобу руку. — Ги де Труаклер.

Джекоб отер пальцы от крови, прежде чем пожать ему руку.

— Джекоб Бесшабашный.

Охотник за сокровищами и исключительный простофиля.

Он едва держался на ногах.

Труаклер указал на его разорванные одежды:

— Вам не помешает принять ванну из отвара коры, иначе раны могут воспалиться. Эти шипы очень коварны.

— Я знаю.

Джекоб!

Он улыбнулся через силу:

— Похоже, вы спасли мне жизнь.

Труаклер бросил разрубленные стебли на середину поляны.

— Просто я оказался в нужное время в нужном месте. Только и всего.

Какое благородство!

Джекоб, уймись! Чем он-то виноват, что ты, как первоклашка, угодил гоилу в силки?

Труаклер поднес к остаткам душителя зажигалку. Зажигалки только-только начали появляться в Зазеркалье, раньше Джекобу почти не доводилось их видеть. Стоили они целое состояние. Джекоб выпутал из волос ветку и бросил ее в огонь. Что ж, он жив, только вот чародейскую голову потерял.

Укушенный бок болел нестерпимо, и пришлось попросить Труаклера поймать его лошадь. При виде разграбленного рюкзака Джекоба охватила такая бессильная ярость, что захотелось, не откладывая, броситься в погоню за Бастардом. Но его благородный спаситель был прав — сперва надо залечить раны и продезинфицировать исколотую кожу, иначе не миновать заражения крови. А кроме того, в Гаргантюа его дожидается Лиска.

В седло ему удалось взобраться, не прибегая к помощи Труаклера. В сравнении с белым конем его избавителя все лошади, на каких доводилось ездить Джекобу, были просто жалкими клячами, спасенными у мясника от забоя.

— Куда вы держите путь?

— В Гаргантюа.

— Превосходно. Мне с вами по пути. Оттуда я намерен отправиться ночным дилижансом в Виенну.

Ну вот еще! Значит, и после Гаргантюа их дорожки не разойдутся. Оставалось надеяться, что Труаклер не станет распространяться при других пассажирах, как и при каких обстоятельствах они свели знакомство.

Сердце на востоке.

Надо во что бы то ни стало найти его раньше, чем Бастард, иначе можно было бы с таким же успехом позволить волкам себя сожрать.

Джекоб бросил прощальный взгляд на поляну, где гоил отловил его, словно кролика. Им предстоял дальний путь в Аустрию, и лицо Труаклера в течение всей поездки послужит ему напоминанием о собственной глупости.

— Бесшабашный? — Труаклер подъехал ближе. — Не вы ли тот охотник за сокровищами, который служил императрице аустрийской?

Джекоб сжал повод в израненных пальцах:

— Он самый.

…И тот идиот, что позволил облапошить себя, как последний дилетант.

29. Новое лицо

На постоялом дворе, где Лиска и Джекоб договорились встретиться, они уже как-то останавливались. Тогда они искали в Гаргантюа куртку из ослиной кожи: того, кто ее надевал, она делала невидимым для врагов. Заведение «Кот в сапогах» находилось не только поблизости от библиотеки, куда Джекоб намеревался зайти, но и в тени памятника, воздвигнутого городом великану, в честь которого он получил свое имя. Высотой статуя была почти с церковную колокольню, и путешественники из самых отдаленных земель стекались в город, чтобы взглянуть на нее.

Но Лиске не было дела до серебряных волос изваяния и его глаз из синего стекла, которые якобы оживали по ночам. Она тосковала по Джекобу. Навестив свое прошлое, она лишь убедилась в том, что для нее дом — это там, где Джекоб.

Горница в трактире «Кот в сапогах» выглядела заметно ухоженней, чем «У людоеда» Хануты. Скатерти, свечи, на стенах — зеркала, официантки в кружевных передничках… Хозяин кичился личным знакомством с легендарным Котом. В качестве свидетельства этому рядом с дверью висели два потертых сапога, но они едва налезли бы и на ребенка, а ведь всякому охотнику за сокровищами известно, что Кот в сапогах был ростом со взрослого мужчину.

Прежде чем полистать гостевую книгу на предмет имени Джекоба, хозяин смерил мужскую одежду Лиски неодобрительным взглядом.

— Мадемуазель?

Из-за столика в салоне поднялся мужчина, столь привлекательный на вид, что несколько женщин украдкой поглядели в его сторону, но Лиска вперилась взглядом в черную меховую оторочку его воротника.

Он остановился перед ней и провел по воротнику пальцами.

— Наследство от деда, — пояснил он. — Лично я не нахожу ничего хорошего в подобном роде охоты. Я всегда на стороне лисицы.

Его черные волосы напоминали тени в лесу, но глаза были чуть ли не такого же ослепительно-голубого цвета, как летнее небо. День и ночь.

— Джекоб поручил мне позаботиться о вас. Он сейчас у местного эскулапа… С ним все в полном порядке! — поспешно добавил незнакомец, заметив тревогу Лиски. — По дороге он наткнулся на терн-душитель и парочку волков.

К счастью, как раз тут наши пути и пересеклись.

Он поклонился и поцеловал ей руку:

— Ги де Труаклер. Джекоб описал вас очень точно.

Кабинет врача располагался неподалеку. Труаклер указал Лиске путь. Волки, терн-душитель… Но ведь волков Джекоб умеет не подпускать к себе близко, а терн-душитель, как считается, весь истребили. После того как племянница Горбуна как-то напоролась на него и поплатилась жизнью, в Лотарингии приняли закон, обязывающий сжигать это растение.

Джекоб встретил Лиску на полпути. Руки у него были перебинтованы, рубашка вся в крови. И он был в такой ярости, в какой ей редко доводилось его видеть.

— Бастард заграбастал голову!!! — крикнул он и тут же сморщился от боли, когда Лиска заключила его в объятия.

Допытаться, что произошло на самом деле, оказалось нелегко. Хорошо хоть уязвленная гордость Джекоба на время отодвинула все мысли о смерти, но Лиска не могла думать ни о чем другом. Вся эта гонка, риск, время, потраченное на то, чтобы найти голову, — все насмарку! Они остались с пустыми руками. На миг ей сделалось дурно от страха, и она крепко обхватила пальцами коробочку в кармане.

— Рука тоже у него!

Джекоб поглядел на памятник. В ушах у великана гнездились целые тучи птиц, но Лиска была уверена, что у Джекоба перед глазами вместо каменного изваяния стояло темное ониксовое лицо Бастарда.

— Чертов подлец! — выпалил он. — Сердце я найду раньше его и тогда уж отберу у него и руку, и голову. Сегодня же мы выезжаем в Виенну!

— Тебе нельзя ехать верхом так далеко. Труаклер говорит, один из волков повредил тебе бок.

Даже на самой хорошей лошади до Виенны по крайней мере дней десять езды.

— Ах вот как? А что он тебе еще наплел?

— Ничего он мне не наплел!

О, эта его гордость! Похоже, Джекоб предпочел бы сгинуть в пасти волка, чем спастись благодаря первому встречному.

— Ну зачем, зачем нам надо в Виенну? — спросила Лиса. — Это тебе Данбар и Ханута напели?

— Да, хотя я и без них сообразил бы. Дочь Гуисмунда похоронена в Виенне, в императорской усыпальнице. Это единственная зацепка, что у меня есть.

Да, не много, и Джекоб это знал.

— Сегодня вечером отправляется дилижанс.

— Он будет тащиться две недели, а то и больше! Ты же знаешь, возницы останавливаются на каждом постоялом дворе. А гоил уже наверняка в пути.

Они оба знали, что Джекоб прав. Даже если они подкупят возницу, на дорогу уйдет более десяти дней. Бастард определенно прибудет в Виенну раньше. Единственная надежда, что сердце он не отыщет, хотя с рукой он обернулся очень быстро.

Джекоб схватился за раненый бок, и на секунду Лиска заметила в его лице то, чего не видела никогда прежде. Он сдался. Лишь на один мимолетный миг, но этот миг наполнил ее большим страхом, чем все, что ей доводилось видеть.

— Отдохни, — сказала она и провела рукой по его исколотому лицу. — Я добуду билеты на дилижанс.

Джекоб только кивнул.

— Как там твоя мать? — спросил он, когда она отвернулась.

— Хорошо, — сказала Лиска и сжала пальцами коробочку в кармане.

Она так волновалась за него.

30. Ничего не выходит

Восемь человек в трясучем дилижансе, пропахшем потом и одеколоном: адвокат из Сан-Омара с дочерью, две гувернантки из Арла, упорно вязавшие на протяжении всей поездки, хотя на каждой рытвине кололи себе пальцы, и священник, пытавшийся всех убедить, что гоилы ведут свое происхождение от нечистого. Лучше оказаться где угодно: в Черном лесу, на Кровавой Свадьбе, на борту тонущей «Титании»… А ведь они пробыли в пути всего только три дня.

Талеры, на которые раскошеливался золотой платок, становились с каждым разом все тщедушнее, но возница просиял, увидев монету, выданную ему в качестве подкупа. Платили-то ему медные гроши, в сравнении с ними золото даже толщиной с бумажный лист — настоящее богатство. Талер так его воодушевил, что остальные пассажиры скоро стали ворчать: мол, мало остановок. А через пять дней в одном из горных ущелий у них сломалось колесо. Несколько часов они убили на то, чтобы снять упряжь с лошадей и довести их по заледенелой улице до следующей почтовой станции. Джекоб не знал, что хуже: ноющий бок или зудящий голос в его голове: «Надо было взять лошадь. Бастард уже точно в Виенне. Джекоб, ты покойник…»

Смотритель почтовой станции наотрез отказался посылать своих работников на ночь глядя чинить колесо, сославшись на лесных духов и кобольдов, якобы обитавших в ущелье. Он пустил пассажиров на ночлег в холодную комнату и потребовал за это целое состояние, а повара послал на кухню, только когда Труаклер швырнул на его отполированную стойку мешочек с серебром. Труаклер платил за всех. Он позаботился также о том, чтобы в камине трактира развели огонь, и накинул Лиске на плечи свое манто, когда она, зябко поеживаясь, пыталась стряхнуть снег с волос. От Джекоба не ускользнул полный признательности взгляд, которым она за это Труаклера наградила. На ней было платье, купленное ею в Гаргантюа, пока они дожидались дилижанса, и Джекоб поймал себя на мысли: а не для его ли благодетеля она принарядилась?

Не то чтобы Труаклер ему не уделял никакого внимания. Заметив, что Джекоб без конца прижимает руку к прокушенному боку, он протянул ему две черные пастилки. Ведьмина жженка. Не у всякого найдется такое средство. Жженку делают деткоежки. Из чего, лучше не знать. И откуда у человека, столь элегантно одетого и с такими изысканными манерами, могла взяться ведьмина жженка?

Видимо, оттуда же, где он научился гонять волков, Джекоб.

А кроме того, Лотарингия просто кишмя-кишела темными ведьмами с тех самых пор, как Горбун в благодарность за избавление от горба предоставил им политическое убежище.

Пастилки действовали еще лучше, чем болотные коренья, при этом ведьмина жженка не имела никаких побочных действий. Джекобу пришлось сознаться, что спаситель начинает ему нравиться. Труаклер не проронил ни единого слова о том, при каких обстоятельствах он нашел его в лесу, ни в присутствии Лиски, ни в присутствии остальных пассажиров. Может статься, он чересчур часто поглядывал в Лискину сторону, но даже это Джекоб ему простил. В конце концов, чего еще от него ждать, он же не слепой.

С вином ведьмину жженку лучше не смешивать, но против израненной гордости не помогают даже пастилки деткоежек, а у Джекоба перед глазами все еще маячило лицо насмехающегося Бастарда. Когда он заказал себе вторую кружку вина, Лиска бросила на него обеспокоенный взгляд. Джекоб ответил улыбкой, призванной скрыть пучину самосожаления, в которой он барахтался. Самосожаление, уязвленное самолюбие, страх умереть — смесь ужасная, а им предстояли еще долгие дни в удушливом дилижансе. Он до краев наполнил свой бокал.

Неожиданная боль с невиданной силой пронзила ему грудь, и ему показалось, что сердце под ребрами вот-вот разорвется. Эту боль не могло ослабить ничто. Джекоб вцепился в стол и подавил стон, готовый сорваться с губ.

Лиска посмотрела в его сторону, встала и отодвинула стул.

От нового приступа боли лицо ее расплылось, и лица остальных тоже, и он ощутил, что начинает дрожать всем телом.

— Джекоб! — Лиска схватила его за руку.

Она звала его, но он не слышал. Для него существовала только боль, выжигавшая очередную букву имени феи у него из памяти. Джекоб почувствовал, как Труаклер подхватил его под мышки и вместе с возницей понес по лестнице наверх, как они положили его на кровать и осмотрели рану, нанесенную волком. Он хотел было им сказать, что им не стоит утруждаться, но моль с новой силой вгрызлась в его тело, и он потерял сознание.

Боль утихла, он пришел в себя, хотя память о мучениях все еще переполняла тело. В комнате было темно. Только на столе горела газовая лампа. Лиска стояла рядом и рассматривала что-то у себя на ладони. Свет лампы окрашивал ее волосы в молочный цвет.

Когда Джекоб поднялся на постели и сел, она быстро обернулась и спрятала руку за спиной.

— Что там у тебя?