9. В горной глуши

Десять суток пути на лошадях… Изучив маршрут по заляпанной жирными пятнами карте Хануты, Джекоб предпочел сесть в поезд. Крепость Валианта была неприступной, и любая лошадь, взбираясь наверх, переломала бы себе все ноги. По счастью, в последние годы карлики так поднаторели в прокладке туннелей с помощью подземных взрывов, что поблизости возникла настоящая железнодорожная станция.

На поезде путешествие продлилось четыре дня и четыре ночи. Долгий срок, если едешь со смертью в багаже. В каждом туннеле Джекобу становилось трудно дышать, словно ему на грудь уже сыпалась с лопаты земля. Он пробовал отвлечься чтением мемуаров одного охотника за сокровищами, разыскивавшего для некоего вельможи из варягов жар-птиц и изумрудные орехи, но, пока глаза цеплялись за печатные буквы, внутреннему взору открывались совсем иные картины: гоил, выстреливший ему прямо в сердце, кровь на рубашке, Валиант перед свежевыкопанной могилой, потом опять Красная Фея, нашептывающая ему имя своей сестры. Четыре дня…

От погруженной в дрему железнодорожной станции, где он вышел, наверх, к скалистой вершине, вела подвесная канатная дорога; там-то и располагалась крепость Валианта. Ее стены едва виднелись из сугробов, и Джекоб изрыгал проклятия в адрес карлика с тем большей яростью, что потратил целый золотой в обмен на кусачего осла какого-то крестьянина, чтобы одолеть последний отрезок пути.

На вид крепость была совсем невзрачной. Левая башня развалилась, другие явно угодили под сокрушительный обстрел, но Валиант встретил Джекоба перед обветшалыми воротами с такой самодовольной ухмылкой, будто выторговал дворец самой императрицы.

— Недурно, правда? — бросил он Джекобу, пока угрюмый карлик-слуга принимал из рук гостя сумку. — Я — владелец крепости! Да, знаю. Ремонт несколько затягивается, — добавил он, заметив, как Джекоб скользнул взглядом по изрешеченным шрапнелью башням. — Сюда наверх не так-то просто подогнать стройматериал. А к тому же… — Он покосился на слугу и понизил голос: — К тому же твое дерево меня подвело. С некоторых пор с него не сыплется ничего, кроме клейкой пыльцы.

— Вот как?

Джекобу стоило немалых усилий скрыть злорадство. Самому ему так и не удалось в свое время наладить дружбу с деревом.

Валиант провел пальцами по усикам, которые он решил сохранить. Они сидели у него над верхней губой, словно сороконожка; любой карлик, носивший окладистую бороду, по нынешним временам рисковал прослыть безнадежно отсталым.

— Как у тебя дела? Все охотишься за чем-нибудь? — Он бросил на Джекоба настороженный взгляд. — Ты что-то бледен!

Да уж, дела неважные… Возьми себя в руки, Джекоб. Еще не хватало, чтобы карлик догадался, что с ним на самом деле.

— Нет. У меня все отлично, — возразил он. — Я тут искал кое-какие вещицы, но так ничего и не нашел.

Лучшее вранье — это правда без важных подробностей.

Слуга, отворивший им дверь в крепость, был человеком. Ни один карлик не дотянулся бы до ручки двери, и ничто иное не свидетельствовало о достатке Валианта более красноречиво, чем слуга из людей. В то время как он принимал у Джекоба покрытое льдинками пальто, Валиант рассказывал ему, во что обошелся каждый предмет интерьера, украсивший прихожую, где дуло из всех щелей. Все вещи без исключения предназначались для людей — на собственные габариты карлики предпочитали закрывать глаза, — но взор Джекоба не услаждали ни вазы из Мавритании, ни гобелены, изображавшие коронацию последнего карликового короля.

— Она наверху, — сказал Валиант, заметив его взгляд. — Вчера я ей вызывал врача, хотя она об этом и слышать не желала. Вы проводите слишком много времени друг с другом. Она уже стала такой же упрямой, как и ты. Но она добыла чудесное перо. Даже ты не смог бы достать лучшего!

Валиант поселил Лиску в уцелевшей от огня крепостной башне. Когда Джекоб вошел в комнату, она спала на кровати, слишком большой для карлика, но слишком маленькой для человека, так что сама Лиска в ней едва помещалась. Ей повезло. Лебедь выдрал у нее всего лишь клок мяса. Джекоб приподнял окровавленную рубаху, лежавшую рядом с кроватью на полу. Когда-то ее носил он. От Клары Лиска переняла убеждение, что мужская одежда гораздо практичнее.

Джекоб натянул ей одеяло на перевязанное плечо. В последние месяцы она так изменилась. От девчонки, впервые представшей перед ним в человечьем обличье около пяти лет назад, мало что сохранилось. Лисья сущность заставляла ее годы лететь быстрее, так что ему постоянно приходилось увещевать ее насчет слишком частых перевоплощений. Настанет день, когда ей придется выбирать между лисьей шкурой и возможностью прожить долгую человеческую жизнь. Ему хотелось верить, что в момент принятия решения он окажется рядом, но теперь уж вряд ли доведется.

Он убрал ей рыжие пряди со лба. На ночном столике рядом с кроватью лежало перо. Джекоб взял его в руки и улыбнулся. Одно из перьев она припасла для себя. Так учил его и Ханута: «Что бы ты ни разыскивал для заказчика, никогда не забывай приберечь что-нибудь и для себя». Безупречный экземпляр. Джекобу редко приходилось видеть что-либо более прекрасное. Самое простое — это похитить его из гнезда, но даже и это было рискованно. Люди-лебеди чрезвычайно задиристые. Страшное горе превратило их в лебедей, и лишь кровным родственникам под силу освободить их и вернуть им человечье обличье. Однажды Джекоб чуть не поплатился глазом, разыскав пернатого сына жены булочника. Стоило притронуться к чему-нибудь пером человека-лебедя, как предмет этот тут же исчезал и обнаруживался снова в том месте, куда переносили перо. Таким макаром Ханута заполучил множество сокровищ. Правда, это действовало не всегда. Кое-что порастерялось по дороге.

— Даже и не думай. Перо — мое.

Глаза Лиски все еще были сонными. Она уселась и вздрогнула, нечаянно оперевшись на поврежденную руку.

Джекоб положил перо обратно на ночной столик.

— С каких это пор ты ходишь за сокровищами без меня?

«Я по тебе очень соскучился», — хотел было добавить он, но выражение ее лица оставалось холодным — как всегда, когда он слишком подолгу отсутствовал.

— Задача не бог весть какая сложная. Да и неохота было ждать.

Он и не заметил, когда она успела превратиться во взрослую женщину. В его глазах она была всегда прекрасна, даже когда была щупленьким существом, недовольно выкусывающим у себя из шерсти репей. Прекрасна, как все дикое и свободное. Но тем временем она научилась сохранять лисью красоту, будучи в человечьей коже.

— Ты слишком часто превращаешься, — заметил он. — Если не будешь осторожна, то скоро станешь старше меня.

Она откинула одеяло.

— Ну и что из того? — На ней было рыжее платье, способное превращаться в лисью шкуру. Она всегда спала в нем, из страха, что кто-нибудь его похитит. — Перестань обо мне без конца печься. Раньше ты этим не злоупотреблял.

И правда, Джекоб, к чему это? Вот увидишь, она и без тебя отлично разберется.

Но он этого не увидит.

Он вынул из рюкзака сверток, который вручил ему Ханута.

— А ты мне не рассказывала, что у тебя в Шванштайне имеется богатый поклонник.

Лиска разорвала бумагу и улыбнулась. Шаль. Она провела рукой по зеленому бархату и отложила шаль к перу.

— Да что это с тобой? — Она поглядела на него вопросительно. — Ты нашел то, что искал?

— И да, и нет.

— Как это понимать? — Она натянула рукав на перевязанное плечо. — Не хочешь ли наконец рассказать мне, что ты разыскиваешь?

Ну давай, Джекоб. Тебе же надо с ней поделиться. Она — единственная, кому ты можешь об этом рассказать.

Он так скучал по ней. И ему надоело без конца прятать свой страх.

Он расстегнул рубашку:

— Я искал лекарство.

Красная кромка вокруг моли выглядела так, словно кто-то окропил ее свежей кровью.

Лиска с трудом перевела дух.

— Что это? — Голос ее прозвучал более хрипло, чем обычно.

Ответ она прочла у него на лице.

— Значит, вот какая расплата. — Ей стоило немалого труда выглядеть спокойной. — Я догадывалась, что братец твой получил назад свою кожу не за просто так.

Глаза ее наполнились слезами. Глаза лисицы, коричневые, как потемневшее от времени золото. Неизвестно, был ли это цвет, данный ей от рождения, или он впервые появился вместе с лисьим мехом.

— Которая из фей это сделала?

Ну говори же что-нибудь, Джекоб. Что-нибудь, что ее утешит. Но только что?

Он подошел к ней и вытер ей со щек слезы.

— Покинуть одну из них означает смерть, а я умудрился испортить отношения сразу с обеими.

Лиска обвила его руками.

— Сколько тебе осталось? — шепотом выдохнула она.

— Не знаю. Я больше вообще ничего не знаю.

Снова полуправда. Джекоб спрятал лицо в ее волосах. Ему ни о чем больше не хотелось думать. Дорого бы дал он за то, чтобы возвратилось время, когда он с Лиской ходил на поиски потерянных чар и жил с чувством, будто он бессмертен и весь мир принадлежит ему. Он воображал себе, что будет делать, когда станет таким же старым, как Ханута; мечтал, как купит замок где-нибудь в Этрурии или как выудит пиратское золото из Белого моря. Ребяческие мечты. Одно утешение, что способность мечтать он не утратил бы до своего сотого дня рождения. Вместо всего этого ему приходится обдумывать, в каком из миров будет его могила.

В дверь постучали.

Валиант приглашения не дожидался. Едва карлик вошел в комнату, Лиска высвободилась из объятий Джекоба. Фантазия Валианта истолковала Лискины слезы вполне в романтическом духе, а Джекоб и не собирался открывать ему истинную их причину.

— Как насчет того, чтобы поужинать? — В улыбке Валианта улавливалась двусмысленность. — В меню нынче косуля. Понятно, звучит не слишком аппетитно, но я выписал из Виенны одного повара, который даже из старого осла приготовил бы праздничный пир! — Он сделал жест в сторону Лиски. — Спроси вот у нее, если не веришь!

Лиска выдавила улыбку.

— Косулю стоит попробовать.

10. Глубоко под землей

В столовой Валианта гуляли такие же сквозняки, как и во всех остальных помещениях его крепости, и Лиска была благодарна Джекобу за куртку, которую он набросил ей на плечи. Правда, теплая одежда не могла прогнать тревогу за его жизнь, как огонь в камине, куда слуги Валианта подбрасывали сырых поленьев, не мог прогнать холод.

Стол, стулья, тарелки, рюмки, даже приборы явно предназначались для людей, только стулья были оснащены ступеньками, чтобы карлик мог вскарабкаться по ним, не прибегая всякий раз к помощи слуги. Валиант был в превосходном расположении духа и, по счастью, истолковал молчание Джекоба как следствие усталости с дороги.

Ты потеряешь его, Лиска.

Слова стягивали ее сердце железным обручем.

Ей было стыдно за то, что она искала причину его долгого отсутствия в Кларе. После всех этих лет ей бы следовало знать его получше. Но она так устала — вся эта безнадежная любовь, вожделение, тоска по нему… Ей пошло на пользу покинуть Шванштайн и побыть какое-то время одной, почувствовать собственные силы. Быть счастливой без него. Страстная любовь ничего хорошего с собой не приносит, и уж тем более печально влюбиться в того, для кого любовь — всего лишь дурман, способный рассеяться, стоит только хорошенько проспаться. Пару раз она даже подумывала вообще в Шванштайн больше не возвращаться. Но теперь все было по-другому. Как она могла оставить его одного?

Валиант поинтересовался, как им косуля.

И в самом деле, как? Даже мясо в тарелке казалось лишь напоминанием о смерти. Лиска воткнула вилку в кусок и покосилась на Джекоба. Когда он боялся, он всегда выглядел очень юным. И очень ранимым.

«Ты дала клятву его оберегать, — нашептывало ей ее сердце снова и снова, — в тот самый день, когда он вызволил тебя из капкана». И что из того? Что толку в клятвах, если приходится тягаться со смертью. А смерть — что голодный волк в лесу. Отца Лисы она настигла вскоре после ее рождения, так что Лиска даже не помнила его лица, а три года спустя добычей смерти стала ее сестра.

Но только не Джекоб!

Пожалуйста, только не он…

Валиант уже в третий раз доверху наполнял свою тарелку и доказывал Джекобу, что дальше гоилы двинутся войной на Лотарингию, а никак не на Альбион. И кого это интересовало? Или еще: действительно ли родит дочь императрицы гоильскому королю младенца? За окном, словно оголодавший зверь, завывал ветер, а ночь была почти такой же зябкой, как Лискин страх.

— Да. Я знаю, на совете карликов я высказывался против! — Валиант явно перепил. Это делало его еще болтливее. И зубочистка, которой он выковыривал из зубов мясо косули, конечно, была позолоченной. — Копать так глубоко граничит с алчностью, но на сегодняшний день ничто не приносит бо́льшего дохода, чем залежи железной руды. — Карлик дождался, пока слуга унесет грязные тарелки, и наклонился к Джекобу, сидевшему напротив. — Копать под Мертвым Городом они вовсе не собирались. Эти идиоты заметили его только тогда, когда практически уткнулись в ворота.

— Неужели? — пробормотал Джекоб.

Он почти ни к чему не притронулся.

Лиска швырнула двум догам у камина кости, скопившиеся у нее на тарелке. Лисица в ней знала доподлинно, какой это деликатес. Валиант своих собак недолюбливал: они были такими огромными, что карлик превосходил их ростом едва ли на одну ладошку. Однако они перешли к нему заодно с прочим внутренним обустройством крепости.

— Им бы насыпать перед воротами груду камней и забыть о его существовании. — Зубочистка Валианта упала в подставленную ладонь слуги. — Ты же знаешь, я за здоровый бизнес. И кому они все это сбудут, даже если проникнут внутрь?

Джекоб вылил себе из бутылки жалкие капли вина, оставшиеся от Валианта.

— Проникнут куда?

Очевидно, слушал он так же невнимательно, как и Лиска.

— Да в склеп! О чем, по-твоему, я здесь битый час распространяюсь? Она что, тебе ничего не рассказывала?

Валиант бросил на Лиску укоризненный взгляд. Видимо, этой своей историей он угощал ее уже в тысячный раз. Но она была поглощена собственными мыслями, и бесконечные лекции о карликовой истории и карликовой политике ей докучали. Одна из собак подошла к ней и стала принюхиваться к ее руке. Наверное, учуяла лисицу под человечьей кожей.

Валиант понизил голос:

— Это усыпальница того короля с имечком, от которого язык сломаешь. Кусьмунта, или как его там. Ну, ты знаешь… Истребителя Ведьм.

Джекоб опустошил свой бокал.

— Гуисмунда?

— Да. Вроде того. Все держат в совершенной тайне. — Валиант махнул одному из слуг, указав на пустую бутылку вина. — Как прикажешь это понимать?! — рявкнул он на слугу. — А ну, неси новую!

— С недавних пор многие виноделы добавляют в красное вино эльфовую пыльцу! — проворчал он, обращаясь к Джекобу, в то время как слуга суетливо поспешил прочь. — Спрашивается, чего они раньше до этого не додумались. Они держат эльфов в клетках. В сотнях клеток. Уму непостижимо! — Он поднял бокал, приглашая Джекоба присоединиться. — За современность!

Джекоб заглянул в свой бокал, словно там плавали узники-эльфы.

— Его что, ограбили, этот склеп? — Голос его звучал так равнодушно, словно он поинтересовался у Валианта о его портном.

Карлик пожал плечами.

— Ты ведь знаешь карликовый совет. Экономят на спичках. Из охотников за сокровищами, которых они туда отправили, назад ни один не вернулся. Но я так тебе скажу: оно и к лучшему! Кому охота иметь оружие, способное с любой войной покончить в два счета? Где здесь бизнес?

Карлик разглагольствовал дальше, а Лиска почувствовала, что Джекоб ищет ее взгляда. Она не знала, чего было больше в его глазах: проблеска надежды или страха, что надежды не оправдаются. Истребитель Ведьм. Она попробовала вспомнить, что за истории охотники за сокровищами связывали с этим именем, но в голову ей приходило только то, что на каждом кладбище ведьм имелся камень, проклинавший этого короля.

— Можешь отвести меня к склепу?

Валиант уже облизывался при мысли о грандиозной прибыли, которую можно будет извлечь из войны, и вопрос Джекоба заставил его внезапно замолчать. Рот карлы скривился в такой злобной усмешке, что потешные усики наехали на золотые зубы.

— Стало быть, так и есть. Я-то уж думал, у тебя и впрямь появилась совесть. А все опять свелось к бизнесу. Ведь так?

Джекоб взял бокал у него из рук.

— Можешь отвести меня туда? Мне необходим твой ответ до того, как ты свалишься со стула.

Валиант отнял у него бокал.

— Кому ты хочешь его продать? Гоилам? Или ради разнообразия тебе вздумалось осчастливить своим содействием какого-нибудь людского короля и таким образом замолить свои проделки в соборе, что ты учинил на пару с каменнолицыми? Джекоб Бесшабашный, охотник за сокровищами, решающий, кто будет править миром…

Лицо Джекоба слегка побледнело. О Кровавой Свадьбе и о той роли, которую ему довелось на ней сыграть, он вспоминал не слишком охотно.

Он возразил карлику хриплым от раздражения голосом:

— Я помогал не гоилам, а моему брату.

Валиант насмешливо закатил глаза.

— Да, ясно. Ты у нас святой. Но тебе все равно следовало бы радоваться, что гоилы хранят в тайне, кто во время Кровавой Свадьбы уберег их каменную шкуру. Сейчас возмущение против них растет больше, чем когда-либо. Нападения в Виенне — ничто по сравнению с беспорядками у них в северных провинциях. В Пруссии и Гольштейне покушения в порядке вещей, а Альбион снабжает повстанцев оружием. Мир — это бочка с порохом. Никогда еще торговля взрывчаткой и боеприпасами не развивалась лучше. Лилии фей, веретена ведьм… — Карлик презрительно хрюкнул. — Да разве ж это товар? Прошлогодний снег! Торговля оружием! Вот за чем будущее. А руки рабочих-карликов собирают очень удобные в обращении бомбы!

В улыбке его было столько экстаза, словно он заглянул прямехонько в рай.

— Что там в этом склепе? — Лиска посмотрела вопросительно на Джекоба.

Валиант провел салфеткой по влажным от вина усикам.

— Самый смертоносный арбалет, какой когда-либо существовал на свете. — С каждым словом его язык ворочался все тяжелее. Лиске пришлось изрядно поднапрячься, чтобы разобрать словесную кашу. — Одна стрела в генеральскую грудь — и вся армия лишь груда трупов. Неплохо… даже у гоилов нет ничего похожего.

Лиска недоуменно поглядела на Джекоба.

И что все это значит? Неужели он хотел потратить оставшееся у него драгоценное время на поиски каких-то там сокровищ?

— Моя доля — пятьдесят процентов, — пробубнил Валиант. — Нет… шестьдесят. Или можешь забыть.

— Я дам тебе шестьдесят пять, — сказал Джекоб, — с тем условием, что завтра же спозаранку мы выступаем.