Приятное предчувствие уже начало обнадеживать его, но Виктория, даже не взглянув в его сторону, прошла мимо трапа и села на палубе рядом с Йеном.

Накрапывал дождь, и Грант подумал, что сейчас она принесет ему его нанковую куртку, как делала всегда. Он изрядно промок, упорно ждал, а потом передал штурвал Дули и пошел в свою каюту. Виктория ответила на его стук вялым, бесстрастным голосом. Когда он вошел, она лежала на боку, свернувшись калачиком, и читала книгу.

Грант чувствовал себя случайным свидетелем на поле брани, когда неизвестно, на какой стороне ведутся боевые действия. Не дожидаясь приглашения, он сел в кресло.

— Идет дождь, — сказал он, понимая, что говорит глупость.

Виктория равнодушно взглянула в иллюминатор.

— Да, идет. — Она перевернула страницу.

— Ты правильно делаешь, что не выходишь на палубу, — добавил он. — Скоро дождь станет еще сильнее.

Черт побери, что за чепуху он несет? Виктория ничего не ответила и вновь перевернула страницу.

— Как ты себя чувствуешь? — упавшим голосом спросил Грант.

— Прекрасно. — Не поднимая глаз, она помахала рукой: — Когда будешь уходить, закрой дверь плотнее, а то под нее подтекает вода. Спасибо.

Итак, его только что выпроводили из его собственной каюты. Но разве он не этого добивался? Он хотел, чтобы Виктория перестала смотреть на него своими зелеными глазами, полными обожания, перестала улыбаться ему, когда приносила для него кофе.

Но это было раньше. До того как он сделал ее своей.

Что произошло с того времени, когда он довел ее до дверей отеля? Похоже, теперь она вообще не хотела иметь с ним никаких дел. Может быть, она ожидала от него предложения? Но это не оправдывало ее холодности.

А что, если Виктория просто поняла, каков он? Она могла рассказать Камилле, что произошло, и после этого Камилла сказала ей, какой он... непорядочный. Разве можно обходиться с леди так, как он поступил с ней?

В любом случае, видеть, как она смотрит на него с отвращением, было для него непереносимо. Наверняка ей хотелось услышать от него предложение. Ум его ухватился за эту мысль и держался за нее отчаянной хваткой.

— Я сейчас уйду, — сказал наконец Грант, — но сначала мы должны поговорить о некоторых вещах.

— Да, должны. — Тори немедленно отложила книгу и встала.

— Мы должны пожениться.

Так. Это она уже слышала: он отлично ей растолковал, что это неизбежно. Но все-таки ей хотелось знать, правильно ли она его поняла во время их разговора с Йеном. Что, если он просто рисовался? Мысль об этом давала надежду, но Тори вовсе не хотела слепо хвататься за нее...

— Почему мы должны пожениться? Разве ты любишь меня? — напряженно спросила она.

Грант, казалось, удивился. Любит ли он ее? Задумывался ли он когда-нибудь над этим вопросом?

— Я... я отношусь к тебе с большой нежностью.

— Нежностью? — У нее слегка екнуло сердце. — Что это за брак, если он будет зиждиться на нежности?

— Прочные браки строятся и на меньшем, — не совсем уверенно сказал Грант.

— Ты постараешься гордиться мной, если я стану твоей женой? Не постесняешься выйти со мной на люди?

Кожа вокруг его глаз невольно съежилась.

— Ты будешь бывать везде, где бываю я.

— Это не ответ, — констатировала Тори, расхаживая по каюте. — Ты захочешь, чтобы я изменилась?

— Я надеюсь, тебе самой захочется освоиться в обществе. Измениться — говоря другими словами. Что-то вроде:

«Пока еще ты не совсем то, чем ты должна быть».

— Хотелось бы знать, есть ли у тебя вообще интерес ко мне. — Тори прищурилась.

— Ну, я уважаю тебя, восхищаюсь твоим жизнелюбием... Мне нравится в тебе твоя смекалка и находчивость...

Напрягшись от гнева, Тори встала прямо перед ним.

— Ты восхищаешься моим жизнелюбием, но ты не любишь меня! И ты не будешь с гордостью называть меня своей женой перед другими, хотя тебе, несомненно, нравится спать со мной!

— Больше, чем ты можешь себе представить. — Грант поднялся. Его глаза, казалось, насквозь прожигали ее тело.

Боже, куда подевалась ее воля! От нее почти ничего не осталось. Почти. Увы, все, что было в подслушанном ею разговоре, подтверждалось.

Теперь она ждала ответ, который ей больше всего нужно знать.

— Ты считаешь своей обязанностью жениться на мне?

Грант заколебался.

— Я знаю правила, Виктория, и всегда придерживаюсь их. Мы должны пожениться.

Нет, она не будет плакать! Не должна. «Будь сильной!» — приказала себе Тори.

— Что касается обязательств, — произнесла она, подчеркивая каждое слово, — это уже больше похоже на оскорбление. Я не выйду за тебя замуж, Грант.

— Как так — не выйдешь?

Присев на край койки, Тори без запинки выдала ему свою отрепетированную речь.

— Я много думала об этой ситуации и полагаю, что ты был прав насчет моих чувств к тебе. Это просто слепая влюбленность, не больше. Есть все основания полагать, что у меня возникнут более прочные чувства, нежели те, которые я испытывала к тебе, ведь до того, как я узнала тебя, я вообще не видела других мужчин.

— Что? — воскликнул Грант. Тело его стало негнущимся, как доска.

— Ты был достаточно добр, — продолжала Тори, придав своему голосу деловой тон, — когда постоянно это подчеркивал, даже несмотря на то что я упрямо твердила свое. Теперь я образумилась и тебе больше нечего бояться...

— Твое решение несколько запоздало, — прохрипел Грант. — Я спал с тобой, — с вызовом добавил он, что было совершенно излишне.

Тори раздвинула перед собой выпрямленные пальцы и стала внимательно изучать свои ногти.

— Надеюсь, — холодно заметила она, — это все же не скажется ни на одной из моих брачных перспектив, когда мы вернемся в Англию.

У него сначала расширились глаза, потом в них сверкнул гнев.

— Никаких перспектив не будет. У тебя нет приданого. Твой дедушка разорен. Что ты будешь делать?

Слова Гранта едва не повергли ее в дрожь.

— Мы с Кэмми будем жить в Белмонт-Корт, с дедушкой, — сказала она, стараясь не показывать своего замешательства.

— И этого ты тоже не сможешь сделать, — безжалостно отчеканил Грант.

— Почему?

— Белмонт-Корт переходит ко мне в качестве платы за то, что я нашел и вернул тебя.

Неужели она ослышалась? Тори невольно сжала кулаки.

— Я вернусь в Англию без перспектив и останусь без пенни, без дома? И ты даже не удосужился сказать мне об этом?

— В то время тебе не нужно было этого знать.

Ее растерянность уступила место гневу.

— Ты лгал мне!

— Я никогда не лгу!

— Но ты заявляешь права на дом моих предков! — В ее голосе звучало отвращение. — Ты зря оправдывался там, на острове. Так вот знай — ты и есть тот самый наемный извозчик, подрядившийся доставить меня обратно.

На следующий день, обедая в своей каюте, Кэмми спросила:

— Ты не хочешь мне рассказать, отчего у тебя с недавних пор так изменилось настроение? — Ответа не последовало, и она стала настаивать: — Прошу тебя, скажи, о чем ты думаешь...

Тори отложила хлеб, который только что намазала маслом.

— Мне не хочется беспокоить тебя по пустякам...

Камилла только усмехнулась:

— Я бесконечно долгое время прикована к этой каюте. Мне просто необходимо, чтобы ты меня беспокоила.

Тори вдохнула поглубже, собираясь с духом.

— Я совершила прелюбодеяние с Грантом. — Поскольку Камилла молчала, она продолжила: — Ты не хочешь мне ничего сказать? Хоть бы выказала какое-то удивление!

— Может, я и нездорова, — Кэмми отодвинула от себя тарелку, — но еще не утратила способности понимать, откуда ветер дует.

— И ты за меня не расстроена?

— Нисколько. — Кэмми покачала головой. — Грант вполне достойный человек и не сделал бы этого, если бы не собирался жениться на тебе. Я подозреваю, что он планирует прямо теперь же устроить бракосочетание.

— Вот именно. Он уже сказал мне, что мы должны пожениться. — И тут, едва Кэмми облегченно вздохнула, Тори добавила: — Но я этого не сделаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, мне следует его ненавидеть.

У Кэмми вытянулось лицо.

— Тогда объясни!

— Я подслушала их разговор с Йеном. Грант говорил, что он... что он в замешательстве. Он меня стыдится.

— Прямо так и сказал?

— Нет, но смысл был ясен. Он сказал, что его бросает в дрожь, когда он представляет меня с моей распущенностью в Англии. И вообще, я была ошибкой — так он выразился.

Кэмми судорожно сглотнула.

— А это, случайно, не бравада перед Йеном? Иногда мужчины...

Тори покачала головой:

— Нет. Когда он сказал, что мы должны пожениться, я спросила, как он относится ко мне, будет ли он гордиться такой женой и не женится ли он только из чувства долга. Слышала бы ты, какие я получила на все это жалкие ответы! — Тори смахнула слезу ладонью. — Теперь мне все совершенно понятно. Мне казалось, что Грант находит меня привлекательной, и я со всей открытостью давала ему понять, как сильно он мне нравится. Тогда, судя по всему, он испытывал глубокое чувство вины.

— Давала понять, говоришь? — задыхающимся голосом спросила Кэмми. — И как часто? Что это было?

Тори замахала рукой, как будто такая пустяковая информация не заслуживала внимания.

— Мы целовались несколько раз, и... все такое.

Кэмми воздела глаза к небу.

— И это когда мы еще не приехали в Англию!

Тори смахнула очередную слезу.

— Да, но с нашим приездом все будет несколько по-другому, чем мы предполагали. Он лгал по поводу Белмонт-Корта. — Видя озадаченный взгляд Кэмми, она пояснила: — Корт достанется ему, и, когда дедушка умрет, Грант станет хозяином всех моих фамильных владений.

Кэмми недоверчиво прищурилась:

— Но почему граф пошел на такую сделку?

— У него не было денег, — грустно сказала Тори. — Это было последнее, что он мог предложить.

— Хорошо, давай попробуем рассуждать трезво: Грант потратил больше года на эту миссию и объективно заслуживает компенсации...

Тори покачала головой.

— Я думаю, он вел себя неправильно и знает об этом. Почему он сразу не сказал мне правду? — Она встала и выглянула в небольшое окошко каюты. — С тех пор как себя помню, я тогда впервые обрела надежду, но все это было фальшью, и мы еще не знаем, в какую жизнь приплывем! Поверить не могу. А я ведь еще была о нем такого высокого мнения! Джентльмен, человек чести! Но он только прикидывался джентльменом, а я попалась на его удочку. — Тори положила руку на холодный стакан. — Но больше я не позволю усыпить мою бдительность.

— А вдруг ты уже носишь его ребенка? — неуверенно предположила Кэмми.

Тори долгое время молчала, не находя слов, чтобы выразить свои чувства. Ее ум пришел в смятение от этой мысли. Радость, печаль, тревога и сожаление — все смешалось вместе.

Она беспомощно посмотрела в лицо Камиллы.

— Скоро мы это узнаем. На будущей неделе, я полагаю. Кэмми кивнула, после чего они решили отложить все дискуссии до этого времени.

Прошла неделя. Кэмми отдыхала, а Тори с Йеном выстраивали стратегию, как лучше заставить Эрику простить его за столь долгую отлучку. Их беседы помогали Тори отвлечься от собственных проблем. Йен любил рассказывать о своей девушке — о ее больших серых глазах, тонком уме и застенчивости. «Слава Богу, хоть один человек на этом корабле по-настоящему влюблен», — порадовалась Тори.

Йен не мог дождаться, когда он наконец представит Эрику своим сестрам и матери, а также познакомит с ними Тори, и предсказывал, что все они будут ее обожать так же сильно, как он. Как-то Тори заметила, что хотела бы иметь столько же братьев или сестер, и Йен пообещал, что у нее появятся три новые сестры — четыре с Эрикой, а также его любимая тетя Серена в придачу. Тори даже улыбнулась, первый раз за эти дни.

Иногда она ловила на себе взгляд Гранта. По странному стечению обстоятельств между ними не было сказано ни слова до того самого дня, когда она убедилась, что у нее не будет ребенка. И именно в тот день Грант приблизился к ней и сказал:

— Виктория, я бы хотел с тобой поговорить.

Она кивнула с таким видом, будто это причиняет ей массу неудобств, и прошла в его каюту, где села на край койки. Грант закрыл за собой дверь, затем сел напротив. Его синие глаза были сумрачны, они внимательно изучали ее лицо. Он выглядел очень озабоченным, и Виктории было трудно оставаться к этому равнодушной. «Вспомни, как ты уже ошиблась в нем», — приказала она себе. Подумав о том, как неуклюже она пыталась его соблазнить, Тори покраснела. К великому прискорбию, она, несомненно, недооценивала некоторые вещи, в частности разницу между тем, что люди говорят и что они в действительности чувствуют.

— Я должен тебя спросить, не... не ожидается ли...

Тори догадывалась, что он пытается узнать. Отчасти ей хотелось доставить ему неудобство и заставить произнести вопрос до конца.

— Не будет ли у меня ребенка? — сказала она, наконец.

— Д-да.

— Почему это тебя интересует? — Тори сжала в кулаке край покрывала.

— Почему меня интересует? Как ты можешь это спрашивать!

— Ну а если даже и будет, что тогда?

— Тогда я женюсь на тебе, — сказал Грант со сталью в голосе. — При первой возможности.

Тори смело встретила его взгляд.

— А я не выйду за тебя замуж ни при каких обстоятельствах.

Губы Гранта превратились в тонкую линию, будто он пытался сдержать страшную ярость.

— Это тянется достаточно долго. Не знаю, чем я вызвал твою холодность ко мне, но ты не должна переносить это на невинного ребенка. Моего ребенка. Хочешь сделать его безродным мне назло?

— Ты! Ты! Ты! — Тори вскочила с койки. — Почему все вертится вокруг тебя? По-твоему, я только и думаю, как досадить тебе? Ты льстишь себе, если считаешь, что я вообще о тебе думаю.

— Тогда почему?

— Потому что я не собираюсь связывать себя с тобой на всю жизнь. Ты мне не подходишь. Я думаю, ты был абсолютно прав, говоря, что мой опыте мужчинами недостаточен, чтобы все знать о своих чувствах. А теперь у меня будет этот шанс. Я уверена, что найду себе кого-нибудь получше. Нет, Грант, мы не поженимся.

Его лицо напряглось.

— У тебя не будет выбора. Думаешь, ты мой идеал невесты? Уверяю тебя — нет. Но я все равно женюсь на тебе, чтобы уберечь нашего ребенка от ненужной травмы.

О, ей было очень хорошо известно, что она не идеальная невеста, а всего лишь... ошибка.

— Нет, — сказала Тори, едва не начав плакать.

— Что нет?

— У меня не будет ребенка.

Грант сел, пристально глядя на нее. Глаза его потемнели, и в них засветилось страдание.

— Очень хорошо, Виктория. — Он с трудом переводил дыхание. — Я только хотел удостовериться.

— Ребенка не будет, — повторила она, — а это значит, что, когда мы приедем в Англию, каждый может идти своим путем.

Прежде чем уйти, Грант снова повернулся к ней, но она оставила его порыв без внимания, подумав про себя, что, возможно, все кончилось не так уж и плохо.

Глава 20

Стоя на носу «Киверела», Тори с волнением смотрела вперед. Лондон неясно выступал в тумане, оседавшем капельками на ее плаще. При виде мрачных окрестностей она вздохнула. В сыром воздухе стоял запах сажи — его источником, несомненно, служили камины, чьи трубы изрыгали черный дым над горизонтом.

— Так вот из-за чего весь сыр-бор, — сказала, она достаточно громко, чтобы Грант мог это слышать. Он стоял неподалеку от нее и наблюдал за паровым буксиром, тянувшим их в сторону Темзы, хотя в этом вообще не было никакой нужды.

Порт имел неприглядный вид. Обильные горы мусора, плавающие в Темзе, с надоедливым звуком стучали в бока корабля.

Пристально вглядываясь в грязные воды, Тори вздохнула:

— Можно подумать, именно этого мне и не хватало... Грант хмуро посмотрел на нее и молча прошествовал прочь командовать швартовкой.

Как только он ушел, Тори вдруг почувствовала себя покинутой. Неужели ей милее быть с ним — даже находясь в ссоре, — чем без него? Прискорбно. Ее не устраивало подобное положение. Нет уж, она этого совсем не хотела. «Мир — в любом случае понятие относительное», — шептал внутренний голос, словно призывая ее мучить Гранта дальше.

Весь последний месяц она перечила ему, бормотала оскорбления, гневно сверкала глазами. Если у нее и было какое-то желание, то всего лишь чтобы он оставался при ней, принимал ее гнев и поглощал его до тех пор, пока злость в ней не угаснет. А еще, чтобы он подобострастно просил у нее прощения и говорил, что любит ее.

Тори вздохнула. Вообще-то это было не в ее натуре — вести себя так неприветливо. Впредь нужно держаться с ним повежливее.

Решив, что приложит для этого все усилия, она решительно расправила плечи. Сегодняшний день ознаменует новое начало. Тори нахмурилась и поглядела на серое небо. Именно с него начиналась ее жизнь на новой земле, весьма далекая от той, какую она себе воображала. Но досаждая Гранту, делу не поможешь. Что было, то прошло. Теперь ей нужно попытаться изменить положение, выбрать лучшее из возможного.

Тори сделала резкий вдох. Итак, новый старт...

Что-то вдруг глухо ударило в нос корабля.

— Ну и ну! — воскликнул Дули. — Это, должно быть, труп! — Экипаж взвыл от смеха.

У Тори округлились глаза. Она нервно забарабанила ногтями по перилам. Ничего себе новое начало...

Какое жуткое предзнаменование.

Через несколько часов корабль продвинулся в глубь того, что, как выяснила Тори, называлось лондонским Пулом. Один вид сменялся другим, смущая воображение. Зрелище напоминало Тори лес над водой из-за количества торчащих мачт — так много кораблей скопилось в порту. Порывы ветра гнали по небу низкие сырые облака. Лязг цепей, скрип кранов и голоса множества торговцев, шумно предлагающих свой товар, слились в общий шум, и все эти звуки разом обрушились на нее.

Буксир, пыхтя, тащил корабль вперед, к сети причалов и громадным складам, окаймляющим реку. Судно пришвартовалось к одному из самых больших пирсов мягко, как ребенок, опущенный в колыбель. Пропитанные влагой флаги, под стать знаменам «Киверела», хлопали на мачтах скопившихся в прибрежных водах кораблей.

После того как «Киверел» поставили на якоря, они с Кэмми стали прощаться с экипажем. Тори порывисто обняла Дули, желая ему удачи в следующем плавании. Видя, что у Дули глаза тоже на мокром месте, Йен быстро увел ее и Кэмми к складам, где они должны были дождаться, пока Грант проведет детальную ревизию товара.

Проходя между высокими рядами, чувствуя себя как в лабиринте, Тори и Кэмми осматривали впечатляющие партии мраморных скульптур, ковров, чая и специй. В отдельном помещении, так называемой Синей комнате, лежали брикеты прессованного порошка индиго. Тори знала, что все эти товары очень дорогие — не зря вокруг прогуливались охранники.

— Выходит, Грант — преуспевающий бизнесмен? — сказала она.

Йен насмешливо посмотрел на нее:

— Он владеет половиной всего этого.

У нее расширились глаза.

— А я думала, он только капитан или просто имеет какой-то пай в компании.

— Братья владеют всем сообща, — сказал Йен. — Оба богаты как два Креза.

Тори в изумлении посмотрела на Кэмми, потом снова на Йена:

— Тогда почему он не мог просто купить поместье, вместо того чтобы заключать эту сделку с моим дедушкой?

Йен опустился на скатанный ковер.

— Все большие поместья обременены в отношении отчуждения, других просто не осталось среди тех, что выставлены на продажу или находятся поблизости от его дома.

— Насколько велик Белмонт-Корт? — поинтересовалась Кэмми.

— Он просто огромен. В свое время семья поставила условие, что поместье не подлежит разделу: юридически это приравнивается к ограничению в отношении отчуждения. Вот почему, даже придя в упадок, Белмонт-Корт до сих пор сохраняет свои парковые зоны, леса, пастбища и деревню арендаторов.