Тори едва оторвала глаза от этой красоты, и тут ее увидела Николь.

— Присоединяйтесь к нам. — Она широко улыбнулась и подошла к гостье.

Тори поразило ее синее бархатное платье. Она отметила, что кобальтовый цвет подчеркивает темно-голубые глаза Николь и оживляет ее огненные волосы, отливающие золотом. Внезапно Тори почувствовала огромную благодарность к Гранту за то, что он купил ей новые платья. Может, она и неотесанная, но будь она проклята, если позволит себе таковой выглядеть!

— Я сейчас налью вам теплого сидра с изюмом.

— Это было бы очень кстати. — Тори благодарно кивнула.

Николь протянула ей серебряную чашу с напитком, от которого поднимался ароматный пар, и жестом пригласила ее сесть.

Тори грациозно опустилась на плюшевый диванчик.

— Боже мой, вы такая красивая! И такая высокая. — Николь вздохнула с легкой завистью. — Впрочем, любая женщина выше, чем я.

— Не любая, ненаглядная моя. — Дерек со своего места у камина озорно блеснул глазами. — Ты возвышаешься среди детей, например. — Он, видимо, всерьез считал, что подарил жене комплимент.

Пока Дерек и Николь обменивались колкостями, Тори, потягивая сидр, внимательно разглядывала Гранта и Дерека.

Грант был очень похож на старшего брата: оба высокие, крепко сложенные, у обоих густые черные волосы, но у Дерека глаза серые, тогда как у Гранта синие. Тори знала, какими холодными могут быть эти синие глаза. А еще Грант был более худощав, чем Дерек, и классически красив. Виктории нелегко было это признать, поскольку Грант так ни разу и не улыбнулся с момента ее появления здесь.

— А знаете, я однажды проплывала мимо вашего острова, — сказала ей Николь. — Эта часть света просто поражает своими видами. Должно быть, нелегко расставаться со всем этим...

Тори почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза. Она могла привыкнуть к путешествию вокруг половины земного шара, к суматохе и ко всем раздражающим городским видам, но непроизвольно вздрогнула, позволив себе на минуту подумать, что ее жизнь осталась такой же неопределенной, какой была на острове.

— О, дорогая Виктория. — Николь схватила ее за руку. — Дорогая Тори, я не хотела вас расстроить.

Николь назвала ее уменьшительным именем — без разрешения или колебаний, как будто они были давними подругами, и Тори почувствовала себя очень уютно от этой мысли.

— Аманда... то есть леди Стенхоп, хотела спуститься к вечеру, но она устала. — Николь повернулась к Дереку и добавила: — Очень волнительный день. Надеюсь, вы хорошо устроились? — обратилась она к Виктории.

— Замечательно, — подтвердила Тори. — Я никогда не видела Кэмми такой счастливой.

— Вот и хорошо. А теперь, пока вы оба здесь, — Николь посмотрела на Викторию, а затем перевела взгляд на Гранта, — я хочу представить вас кое-кому. — Она взяла Тори за руку и повела ее наверх. Грант последовал за ними.

Николь, приложив палец к губам, мягко толкнула дверь, и они оказались в детской, занавешенной светло-синими шторами, со множеством подушек возле высоких стен, расписанных облаками.

— Ну вот, мы так старались соблюдать тишину, а он уже проснулся! — Николь подняла ребенка из плетеной детской кроватки. — Тори, Грант, познакомьтесь с Джеффри Эндрю Сазерлендом.

У Гранта округлились глаза.

— Ты хочешь сказать, что у меня теперь есть племянник?

Николь гордо улыбнулась:

— Как видишь, мы не теряли времени, пока ты был далеко.

— Восхитительный малыш, — чуть слышно сказала Тори, глядя в его уже осмысленные глазенки.

— Да нет же, он сущее наказание. Ну, кто хочет его подержать?

— Думаю, Виктория захочет, а я — пас. — Грант поднял вверх обе руки. — Я просто понаблюдаю и поучусь, если вы не возражаете.

— О, нет, — сказала Тори. — Я не могу. Я...

— Разве вы никогда не баюкали младенца?

— Ну если только когда-то давно...

— Тогда вы все равно должны знать, как это делается. — Николь передала ей малыша и протянула руку, чтобы подправить головку. — Теперь прижмите его ближе. Отлично. Вот видите, вы не забыли, как держать ребенка.

Мальчик что-то залопотал у нее на руках, и Тори улыбнулась. Она не забыла, как держат детей, но почти забыла, как сильно их любила. И тут Тори заметила, что Грант внимательно смотрит на нее и на ребенка. Сейчас глаза его были уже не такими суровыми, хотя вряд ли он сам сознавал это.

Николь, должно быть, тоже все видела, потому что вдруг сказала:

— Что это? Меня, кажется, зовет Дерек... Этот мужчина ничего не может сделать для себя сам. Что ж, придется идти. Когда будете возвращаться, просто положите Джеффа обратно в кроватку. — С этими словами она умчалась из комнаты.

Тори широко раскрыла глаза. Как? Ее оставили здесь с ребенком?

Она в отчаянии посмотрела на дверь.

— По-моему, ты прекрасно справляешься, — заметил Грант, глядя на нее. — По крайней мере мне так кажется.

— Просто... — Тори запнулась. — Просто это было так давно...

Джеффри протянул руку к ее волосам и поймал выбившуюся прядь.

— Видишь, ты ему нравишься, — заметил Грант.

Она с вызовом подняла подбородок.

— Во мне есть много такого, что может нравиться. — И тут же вспомнила, что обещала себе быть вежливой с ним. — Можешь потрогать его за щечку. Бесподобное ощущение. Нет ничего прелестнее щечки младенца.

Грант послушно протянул руку, и Джефф схватил его за палец. Тогда Грант посмотрел на него таким взглядом, что у Тори сжалось сердце. Когда ребенок уронил свою ручонку и снова начал засыпать, она положила его обратно в кроватку, и они молча прошли в большую комнату.

Весь последующий час Тори наблюдала за Грантом и его родными. Дерек, несомненно, находился у жены под каблуком — такой кроткий, как котенок. Еще бы ему не быть таким, размышляла она, глядя на Николь. Кроме уникальной красоты, эта женщина обладала живым умом и умело им пользовалась, поддразнивая мужа и потом успокаивая его шутками. Благодаря ей любая неловкая ситуация становилась приятной для всех. Исключением являлся Грант: лишь он не присоединился к общей беседе, а угрюмо уставился на свой сидр. К удивлению Тори, Николь панибратски тюкнула его каштаном, а когда Грант поднял голову и сверкнул глазами, видимо, собираясь что-то сказать, она опередила его:

— Тебе просто не хватает Ласситера и Марии. Они были как раз перед Рождеством, но уехали сразу после медового месяца.

— Твой отец женился на своем деловом партнере? — удивленно спросил Грант.

Николь радостно кивнула.

— Поверь, Грант, я был просто убит, — воскликнул Дерек, изображая разочарование, — так жаль, что ее отец не смог остаться дольше.

Грант нехотя пояснил Тори: — Ласситер с Дереком давно не ладят.

— Да они просто не переносят друг друга, — вмешалась Николь, — и только делают вид, что один лишь слегка недолюбливает другого.

Дерек недоверчиво кашлянул, и Николь посмотрела на него притворно строгим взглядом, а затем обратила свое внимание к Тори:

— Как долго вы сможете пробыть здесь? Скажите, вы останетесь на Новый год?

Тори посмотрела на Гранта.

— Нам нужно поскорее доставить ее в Белмонт, — сухо ответил он. — Граф и так ждал достаточно долго.

— Дороги в Корт коварны. К тому же сейчас их так замело... — Дерек неуверенно повернулся к Тори, словно решая, какими словами выразить свою озабоченность. — К тому же их никто не убирает. Всем лучше подождать, пока снег хоть немного растает.

— И как долго придется ждать? — спросил Грант.

— Думаю, неделю или около того.

— Неделю! Нет, это невозможно!

Тори с недовольным видом посмотрела на Гранта.

— Между прочим, это будет ваше поместье, — прошептала она и, распрямив спину, зашагала из комнаты, услышав на ходу, как Николь сказала:

— Грант! Она подумает, что ты так торопишься потому, что не хочешь с ней оставаться.

— И будет права.

Войдя в свою комнату, Тори закрыла лицо руками, и из глаз ее полились слезы.

Глава 22

— Чем тебя так нервирует ее присутствие, Грант? Что в ней тебя тревожит? Ее мужество и сила? Ее красота? — Николь огорченно всплеснула руками: — Может, скажешь, наконец?

Но Грант молчал. Тогда она посмотрела на Дерека, потом снова на Гранта и, сверкнув напоследок глазами, последовала за Викторией.

Дерек недоуменно поднял брови.

— Конечно, я буду держать язык за зубами, но в самом деле, отчего бы тебе не побыть с ней? Почему ты не хочешь?

— Я надеюсь, что моя жизнь вернется в нормальное русло, когда она уедет. Я снова смогу спать по ночам и не буду... — Грант с трудом заставил себя остановиться. Он что, в самом деле не будет думать о ней каждый день и каждый час? — Виктория слишком соблазнительна, чтобы я мог находиться рядом с ней, — закончил он.

Дерек презрительно хмыкнул.

— Ты и борьба с искусом — вещи несовместимые.

Грант потер ладонью затылок.

— И все же мужчина обязан бороться с этим.

— А я и не предполагал, что тебя это может беспокоить, думал, такие вещи сваливаются только на наши головы, простых смертных! Но почему с этим нужно бороться?

— По тысяче причин. — Грант явно хотел положить конец неприятной для него беседе.

— Например?

— Например, мы с ней не подходим друг другу. Я боюсь, что это закончится так же, как у тебя с Лидией.

— Ну, это вряд ли, — возразил Дерек, — если только она не воплощение вселенского зла. — Не обращая внимания на хмурый взгляд брата, он продолжил: — Николь попала в точку: девушка — само очарование, и ты не можешь оторвать от нее глаз.

Грант нехотя кивнул:

— Да, это правда. Но она отнюдь не та женщина, на которой я хотел бы жениться. Мне нужна добропорядочная английская невеста, менее... — Он сделал паузу, подбирая определение. Менее что? Общительная? Но ему это в ней скорее нравилось. Менее откровенная? Он все больше к этому привыкал и не стал бы этого менять. Не такая самонадеянная? Нет, ему это тоже нравилось. — Просто мне нужен кто-то более постоянный и скромный, — сказал он, наконец. — И помимо всего прочего — более предсказуемый.

— И на чем же основано такое превратное представление о женщинах?

Грант вскочил на ноги.

— На примере моих братьев! Ваша жизнь пострадала из-за женщины, а для Уильяма она закончилась.

— Уильям сам ее закончил, потому что пил слишком много, да к тому же дрался на дуэли, когда был пьян.

— Он дрался из-за женщины.

Дерек покачал головой.

— Виной тому его гордыня и неуемность. Он должен был окоротить себя. Что касается меня, мне тоже следовало вести себя по-другому.

— То и другое было бы надругательством над самолюбием. — Грант приложил палец к подбородку. — Ты спрашиваешь о Виктории и о том, что меня в ней так беспокоит? Видишь ли, ей только кажется, что она меня хочет, потому что я первый мужчина, увидев которого она почувствовала себя женщиной. Что, если позже она встретит другого и захочет его больше, чем меня?

— Это может случиться с любым браком, — настаивал Дерек. — Я ведь вижу — она не сводит с тебя глаз. И я уверен, что это больше, чем просто влюбленность. Кстати, разве она не была несколько месяцев рядом с Йеном? Некоторые женщины по каким-то причинам не могут устоять перед ним. Виктория устояла. Так что твоя теория дает трещину.

— Они с Йеном в течение всего плавания были вместе, но вели себя как два проказника-подростка, как брат с сестрой. Их отношения не были романтическими.

— Ну вот видишь...

— Это ничего не меняет. Виктория, по сути, была лишена детства. Она потеряла родителей. У нее не было возможности встречаться с молодыми людьми, которые бы за ней ухаживали. Неужели теперь я буду ее обкрадывать? Кроме того, она ясно сказала мне, что хочет проверить себя... с другими мужчинами. Пойми, если я женюсь на ней, я уже никогда не разведусь. Но я не хочу просыпаться каждое утро, зная, что эта женитьба — ужасная ошибка и что я по-прежнему в ловушке. — Грант посмотрел на огонь в камине и упрямо повторил: — Мне нужна обыкновенная английская невеста.

— Но есть нечто, что может воспрепятствовать твоей женитьбе на воображаемом эталоне, — не сдавался Дерек.

Грант вопросительно поднял брови.

— Ты любишь Викторию!

Тори села перед туалетным столиком и, бросая мрачные взгляды в зеркало, стала расчесывать волосы. Когда она налегла на щетку, продергивая ее сквозь волосы, послышался легкий стук в дверь.

— Вы не спите? — спросила Николь.

Тори заколебалась, но в конце концов все же отозвалась:

— Я не сплю, входите.

Едва Николь вошла в комнату, как тут же непринужденно, как будто они были давними подругами, попросила у Тори позволения уложить ей волосы. Захватывая пряди, она расчесывала их, произнося при этом какие-то успокаивающие слова. Затем она внезапно спросила:

— И как давно вы любите Гранта?

Тори недоуменно посмотрела на Николь. Но стоило ли так уж удивляться вопросу? Ее любовь к Гранту так сильна, что прямо рвется наружу — так почему другие не могут это почувствовать? Она пожала плечами, как будто ее спрашивали о чем-то незначительном, и сказала уклончиво:

— Дело совсем не в этом, а в том, что Грант не отвечает на мои чувства.

— Я думаю, он ответил. — Николь быстрее заработала щеткой.

— В любом случае это мало что меняет. Грант находит меня физически привлекательной, но ему не нравится, как я себя веду.

— Почему вы так думаете?

— Потому что я слышала, как он это говорил.

Николь состроила гримасу и пробормотала:

— Ну и дурень этот Грант! — Она подвинулась ближе и взяла Тори за руку. — Я никогда не видела, чтобы он так смотрел на кого-нибудь. Определенно Грант любит вас.

Тори покачала головой:

— Если б только вы были правы...

— Вот увидите, дайте только ему время. А сейчас поспите немного. — Николь похлопала ее по руке и встала.

Когда она ушла, Тори устало плюхнулась на свою новую постель и тупо уставилась в узорчатый потолок. Вопреки пожеланиям Николь сон не шел. Тело ее будто протестовало против мягкого ложа. Или причиной тому были ее неугомонные мысли о том, как много изменилось в ее жизни за последние несколько месяцев? В конце концов она все-таки задремала в своей чудесной комнате, но и во сне ее не оставляли размышления о Гранте. Где он сейчас и спится ли ему лучше, чем ей?

Свой первый полный день в Уайтстоуне они с Кэмми провели в праздности. Выйдя к завтраку, Тори принесла извинения Дереку и Николь за то, что Кэмми все еще не встала.

Поглощая закуски, Тори незаметно наблюдала за супругами. Она заметила, как Дерек бросает на своею жену долгие взгляды, заставляя ее краснеть и кусать губу. Невольно Тори пришла к заключению, что они были влюбленной парой. Она вспомнила своих родителей: они держались за руки, радовались и обменивались тайными улыбками, считая, что другие этого не замечают. Ей всегда хотелось знать, были ли у кого-нибудь еще такие же отношения, как у ее родителей. Она разделила страсть с Грантом, но между ними никогда не было ни улыбок, ни шуток.

Грант спустился позже. Он отказался от еды, взяв себе только кофе. Тори недоумевала, как он может равнодушно проходить мимо буфета, нагруженного сосисками, яичницей, сливками, хлебом и джемами, и лишь позже до нее дошло, что его тревожит. Он хотел скорее избавиться от нее. Из-за их молчания обстановка стала заметно напряженней.

Поскольку Дерек с Николь при всяком удобном случае выказывали свое расположение, ей не хотелось, чтобы у них портилось настроение из-за их с Грантом разлада, поэтому, следуя ранее принятому решению, она вежливо поинтересовалась:

— Скажи, ты хорошо спал?

Как учтиво! Грант прищурил глаза и посмотрел на нее с таким выражением, как будто ей и так все известно.

— Не совсем. А ты?

Не желая огорчать хозяев, Тори изобразила на лице улыбку.

— Я спала очень хорошо.

Непонятно, стали причиной именно эти ее слова или довольный вздох, который их сопровождал, но ее ответ вызвал у Гранта сильное раздражение. Он поднялся так резко, что ножки кресла заскрежетали по полу, повернулся и зашагал прочь.

Николь сочувственно улыбнулась ей, тогда как Дерек уставился на дверь, будто не узнавая того, кто только что вышел.

Позже, когда мужчины уехали инспектировать свои владения, Николь провела Викторию по дому. Главной достопримечательностью ей показалась просторная библиотека. Тори в изумлении поворачивалась кругом, глядя на полки, тянущиеся от пола до потолка. Прекрасные книги. И как много! Она пробежала пальцами по корешкам, восхищаясь тиснением и причудливыми узорами.

Оглядывая полки, Тори невольно воскликнула:

— Столько книг за всю жизнь не прочесть.

— Это правда. Поэтому я покажу вам мои любимые, чтобы позже вы могли ими насладиться. Особенно мне нравятся интригующие, щекочущие нервы, — добавила Николь, хихикнув.

Отобрав стопку книг, они попили чаю, полистали журналы мод и съели сочные апельсины из оранжереи Уайтстоуна, а потом поиграли с Джеффом — самым обворожительным ребенком, какого Тори только знала. Она испытала разочарование, когда за ним пришла няня. Ангелоподобная пожилая шотландка увела малыша на послеобеденный сон. Ее здесь все называли Нэнни [Nanny — няня (англ.).] за то, что она заботливо ухаживала за детьми, вынянчив за многие годы не одно поколение младенцев. Нэнни явно обожала и оберегала мальчика. В самом деле, когда леди Стенхоп хотела забрать малыша, она решительно сказала:

— Сейчас не ваша очередь, миледи.

Когда Кэмми просыпалась перед каждым из трех ее ленчей, Тори с Николь присоединялись к ней. В этот день Кэмми встала к обеду в праздничном настроении. Хотя волосы ее, как всегда, напоминали буйную гриву, кожа казалась прозрачной, особенно по контрасту с ее серым шелковым платьем. Но по крайней мере сейчас у нее не было голодного взгляда, как раньше, когда она, казалось, была готова в любой момент схватить пищу со стола. Тем не менее Кэмми ела много — заметно больше, чем Николь и леди Стенхоп, вместе взятые.

Наступил вечер, но Грант все не появлялся. Несколько раз Тори ловила себя на том, что высматривает его, и ненавидела себя за это. Но еще больше она была недовольна собой, потому что за этим занятием ее застала мать Гранта, которая своими орлиными глазами видела все.

На следующее утро Тори пошла прямо в комнату Кэмми, которая в это время как раз заканчивала завтрак. Рядом с ней стоял поднос, загроможденный пустыми тарелками.

— Доброе утро, Тори.

— Доброе утро.

Нельзя сказать, что Кэмми выглядела лучше, чем вчера, но и не хуже, и это уже было хорошим знаком. Кэмми заметила, как Тори обозревает поднос, и покраснела.

— Просто все такое вкусное, — извиняющимся тоном сказала она. — Мне кажется, что я никогда не ела с таким аппетитом, как сейчас. Качество просто изумительное, все продукты такие свежие.

— Дорогая, я горжусь тобой! — воскликнула Тори. — Давай поставим перед собой задачу все съестные припасы Уайтстоуна, — добавила она со смехом. — Ты не хочешь пройтись?

— Да, я полагаю, мне это не повредит.

— Хорошо, тогда мы можем походить по дому — он такой же большой, как и... — Тори умолкла и сдвинула брови. — Словом, он большой.

— Я думала, мы выйдем на воздух, — сказала Кэмми. При этой мысли Тори внезапно заволновалась. Она подошла к окну и раздвинула тяжелые портьеры.

— Но там снег...

— Раньше я любила снег, — призналась Кэмми. — Мне недостает его необычного, абсолютного спокойствия.

— Все же я не знаю, хорошая ли это затея... Кэмми внезапно оживилась.

— Тори, это или вылечит меня, или убьет, и я, честно говоря, готова ввериться судьбе!

Через полчаса Николь, удостоверившись, что гости в достаточной мере закутаны в теплые плащи, шарфы и перчатки, с добрыми напутствиями проводила их на прогулку. Тори с Кэмми хотели, чтобы она присоединилась к ним, и даже настаивали на этом, но Николь выглядела очень возбужденной и собиралась остаться дома. Это было несколько удивительно, потому что Джеффри сейчас находился с леди Стенхоп в ее апартаментах, Грант исчез еще раньше, а молодые дамы были отпущены на все утро. Тори была готова держать пари, что сразу же после их ухода Николь разыщет своего мужа.