— Виктория, ты сводишь меня с ума, — прохрипел он, приближая к ней свои повлажневшие губы. Он, упиваясь, покусывал через платье кончики ее сосков, и судорожный вздох Тори превратился в тихий вскрик. Она придвинула свои бедра к его отвердевшей мужской плоти. Когда Грант покусывал ее грудь зубами, тело ее всякий раз извивалось все неистовее.

Грант чувствовал, что должен овладеть ею прямо здесь, у стены, иначе он, несомненно, погибнет.

— Я хочу тебя, Виктория, — произнес он, снова посягая на ее рот, чтобы приглушить ее крики. С каждым толчком ее языка пульсирующая мужская плоть становилась все тверже.

Грант освободил ей руки, потом зажал в кулаке шелк ее платья, задирая его вверх.

Тори судорожно вздохнула и, хватая Гранта за грудь и бедра, не в силах удержаться от ласк, принялась гладить его.

Но неожиданно она замерла и, оторвавшись от его губ, пробормотала:

— Погоди. Я что-то слышу.

— Не бойся, там нет ничего, дорогая. — Грант снова поцеловал ее, собирая и комкая юбки, но когда Виктория прижалась к нему всем телом, он вдруг увидел краем глаза, что в коридор вошел его брат.

Дерек загородил рукой глаза, будто пораженный ярким светом.

— Черт побери, я прошу прощения и ухожу. Извини, брат.

Однако по голосу Дерека Грант догадался, что он улыбается.

Тори откинула голову к стене.

— Где-нибудь есть скала поблизости, чтобы я могла с нее броситься?

— Я только радуюсь, что он не увидел нас двумя минутами позже, — пробормотал Грант низким рокочущим голосом.

— О, так ты уверен, что я продолжила бы?

— А разве нет?

Тори поджала губы.

— Не суть важно. Если я что-то испытываю, это еще ничего не значит. И как это тебе еще не расхотелось меня целовать — ты ведь ясно обозначил свои чувства ко мне.

— Равно как и ты свои. — Грант нахмурился. — Подождешь минуту, пока я сделаю мои чувства ясными?

— Посуди сам. Ты считаешь, что то, чем ты занимался со мной, было ошибкой. — Тори начала нервно постукивать по его груди кончиками пальцев. — А еще ты сказал, что я всегда буду тебе помехой и что тебя бросает в дрожь при мысли о том, как я буду вести себя в Англии.

Лицо Гранта напряглось.

— Так тебе Йен разболтал это? Я набью ему...

— Не стоит. Я подслушала ваш разговор.

— Весь целиком? — Грант покраснел, внезапно почувствовав себя очень неуютно.

«Интересно, что там еще было сказано?» — подумала Тори, Она пыталась прочитать это в его глазах, но они были закрыты.

— Достаточно и того, что я услышала. Ты сказал, что собираешься жениться на мне и что к этому тебя привели твои ошибки.

Гранта передернуло.

— И потом, когда ты говорил мне, что мы должны пожениться, то, по сути, подтвердил все, что было тобой сказано прежде. — Тори покачала головой. — Как могло так получиться, чтобы то, что мне представлялось таким замечательным, для тебя было ошибкой?

— Потому что... потому что, сделав это, я злоупотребил доверием твоего дедушки, а также нарушил собственную клятву. Но я хотел тебя так безумно, что повернулся спиной к своему обещанию, к своей чести.

— Ты хотел меня... безумно?

— А разве ты не видела, что я полностью потерял над собой контроль! — Голос Гранта вновь окреп. — Или ты забыла, как я еще оставался в тебе, а моя плоть уже отвердевала снова?

Тори почувствовала, как у нее загорелось лицо от воспоминаний.

— Я не знала, — прошептала она. — Может, я была для тебя просто очередным увлечением? Откуда мне было знать, если я не имела никакого опыта?

— Ни одна женщина не могла меня соблазнить и никогда не соблазняла так, как ты, Виктория, — признался Грант.

Она почувствовала непередаваемое удовольствие от этих слов, но потом лицо ее вновь омрачилось.

— Это не отменяет всего остального, что ты мне говорил.

— С тех пор как я смог увидеть тебя здесь, с моей семьей, для меня многое прояснилось. Там, на корабле, ты вытворяла множество бесстыдных вещей и делала это, просто чтобы поддразнить меня. Теперь я знаю, почему ты так себя вела.

Что было, то было. Действительно, тогда она делала много чего лишнего.

— А пожилые женщины сегодня утром? Ты видел, как они смотрели на меня. Тебя это не смущает?

— Они смотрели на тебя так потому, что ты была растрепанная, запыхавшаяся и живая, — пояснил Грант. — Они о таком и мечтать не смели. — Он сдвинул брови, осененный внезапной догадкой. — Погоди, значит, ты знала, что я собираюсь просить тебя выйти за меня замуж?

Тори молчала, разглядывая подол своей юбки.

— Так вот почему ты высказала мне предложение найти себе кого-то еще? — Грант нахмурился.

— Наконец-то ты понял! — Тори посмотрела ему в глаза. — Ты уязвил мою гордость. Ты ранил меня слишком больно, и я не видела возможности выйти за тебя замуж.

Она подумала, что Грант будет взбешен, но он, казалось, просто углубился в мысли.

— Ты не могла сказать ничего, что огорчило бы меня больше. Ты играла на моих страхах.

— А как еще я должна была действовать?

Грант схватил ее руку и поцеловал кончики пальцев.

— Мы должны пожениться. Я больше не могу задирать твои юбки и брать тебя в коридоре.

— Пожениться? И тогда ты сможешь?

— Тогда в этом просто не будет нужды. — Губы Гранта сложились в ленивую соблазнительную улыбку, и Тори почувствовала, что грудь ее слишком тесна для сердца. — Если б мы делили постель ночью, то к утру насытились бы оба. — Он тут же тряхнул головой и пробормотал себе под нос: — Хотя я не думаю, что когда-нибудь смогу тобой насытиться.

В ответ у нее родились слова, которые она была беспомощна сдержать.

— Я люблю тебя!

Грант издал низкий звук, потом поцеловал ее долгим, страстным поцелуем, но не вернул ее слов. Тори оттолкнула его.

— Я сказала, что люблю тебя. Эти слова равны вопросу и заслуживают какого-то ответа.

Грант опустил голову.

Это было подобно пощечине — узнать, что он не чувствует того же. Впрочем, это и так ясно, но все-таки она ожидала услышать хоть что-то. Он мог бы сказать, что в нем растет это чувство, что он когда-нибудь может ее полюбить. «Ну просто дай мне чуточку больше, чтобы я могла удержаться!» — кричал ее разум. Отсутствие этих слов было подобно удару, такому резкому, что Виктория не знала, хватит ли ей сил оставаться на ногах.

— Выходит, ты меня не любишь?

— Я восхищаюсь тобой, — пробормотал Грант, — уважаю тебя...

Она содрогнулась.

— Ни то, ни другое не отвечает на мой вопрос.

— Почему ты так ухватилась за это?

— Потому что мы не подходим друг другу, — гневно сказала Тори. — Мы разные, как огонь и вода. Но ничто так не сглаживает различий, как любовь. Николь очень точно сказала: без любви отношения двух таких несхожих людей никогда не выжили бы.

Грант ждал, пока она выговорится.

— Я люблю шутки — ты нет. Я по натуре оптимист — ты пессимист. Я импульсивна — ты человек донельзя предсказуемый. — Тори перехватила его пристальный взгляд. — Я ужасно хотела тебя и с радостью приняла это чувство; ты же боролся с ним всем своим существом. Наши отношения лишены непринужденности, в них нет эмоций...

Осенившая Гранта догадка отразилась у него на лице. — Ты судишь по отношениям Дерека и Николь.

Тори гордо подняла подбородок.

— Их случай — исключение, — попытался образумить ее Грант. — Чтобы прийти к тому, что они имеют, им пришлось пройти через круги ада.

— Мне тоже. Ну и что? Все, что мы имеем, — похоть, и только. На одном этом брак не построишь.

— Зато это чертовски хорошее начало! Тори покачала головой:

— Нет, Грант. Для такой пары, как мы, необходима любовь.

— Любовь? — Его чуть перекосило от этого слова.

— Да. А на сделку я никогда не пойду.

— Черт побери, Виктория! Нельзя же иметь все сразу!

— Почему нет? — Она сама удивлялась своим словам. — Я столько всего пропустила в жизни. Зачем же мне лишать себя этого?

— Ты ничего не добьешься таким способом. Я спрашивал тебя после Кейптауна и спрашиваю сейчас: но если ты скажешь «нет», я больше никогда не стану тебя просить.

— Стало быть, или по-твоему — или ничего?

— Да, — без колебаний ответил Грант.

— А я говорю: или по-моему — или ничего!

У Гранта сузились глаза и вытянулись губы.

— Мы шли к этому ощупью, продирались тернистым путем, — с горечью проговорил Грант, — а теперь ты решила возводить препятствия на нашем пути. — Тори никогда не видела его таким разъяренным. — Между нами больше никогда ничего не будет, Виктория.

Ударив кулаком по краю двери, он повернулся и зашагал прочь, оставив на стене раскрошившуюся штукатурку.

«Ну вот мы и пришли к тому, с чего начали. Как тогда, с первого листа. И теперь она выбрасывает эту проклятую книгу».

Грант никогда не был так раздосадован, наговорив с три короба. Виктория окончательно сбила его с толку. И что заставляет людей так цепляться за эту любовь? Перечеркнуть все, и из-за чего? Из-за какого-то несущественного слова, выражающего слюнявые эмоции! Эта любовь, черт бы ее побрал, вечно вносила беспорядок в его жизнь.

Злясь на Викторию, Грант ураганом вылетел из дома. Время тянулось медленно, и когда наконец перевалило за полночь, ему ничего не оставалось, как вернуться обратно. Усадьба уже спала, и тишина казалась такой же пустой, как его собственные чувства, но Грант продолжал лелеять свой гнев. Лучше гнев, чем пустота.

С того дня как они встретились с Викторией, ни одна ночь не приносила ему отдохновения, но сегодняшняя оказалась самой худшей. Грант пил бренди, вспоминая происшедшее тогда на острове и анализируя события. Только когда на небе занялась заря, он наконец поднялся, чтобы умыться и переодеться.

Все еще злясь на себя, он поднялся по лестнице, чтобы выпить кофе. К его удивлению, Дерек уже был в гостиной. Когда он опустил газету, Грант увидел Николь у него на коленях — ее рука проникла между расстегнутыми пуговицами его рубашки и, устроившись там, медленно водила кругами по груди. Его еще не остывшее раздражение начало вскипать снова.

— Отныне читать следует непременно вдвоем? — ехидно поинтересовался он.

Николь повернула голову и без тени смущения посмотрела на него.

— А как же! И тебе того желаем.

— Чертовски нетипичная пара. — Грант рассеянно отпил кофе. — Даже странно, что это именно вы. Тем более...

— Могу я попросить тебя сделать кое-что? — перебивая его, обратился Дерек к жене.

Николь вскочила на ноги.

— Не стоит. Я просто позволю вам потолковать вдвоем. — Она поцеловала мужа в макушку. — Пойду освобожу Нэнни от суматошного младенца. Думаю, у меня будет более забавное утро, чем у вас.

Когда Николь ушла, Дерек сложил газету.

— Ты ужасно выглядишь, Грант.

— И не лучше себя чувствую.

— Насколько я понимаю, вы с Викторией так ни к чему и не пришли. — Дерек налил себе еще кофе, несомненно, рассчитывая на долгий разговор. — А ведь еще вчера казалось, что эта ночь определенно будет за тобой.

Грант сверкнул глазами.

— Если что-то и решилось, то только одно: я заброшу ее в Корт и первый раз за много месяцев буду спать хорошо.

— Ну, если ты так считаешь...

— Что ты хочешь этим сказать?

— Почему бы тебе просто не предложить ей выйти за тебя замуж?

— Я предлагал.

Дерек удивленно посмотрел на него, а потом сдавленно крякнул.

— И она сказала «нет»?

Грант в раздражении поднялся, но Дерек успел схватить его за руку.

— Извини. Она хоть объяснила причину?

— Да. Она не хочет выходить замуж без любви. — Грант буквально выплюнул последнее слово. — Она, видишь ли, хочет того же, что у вас с Николь.

— Я не понимаю, в чем проблема — ты ведь любишь Викторию, это знают все, кроме тебя.

— С чего ты взял? Я вовсе ее не люблю.

— Продолжай говорить себе это дальше.

— Передо мной уже есть один пример. Твоя любовь превратила тебя в слабоумного.

Дерек снисходительно улыбнулся и, подняв свою чашку, произнес:

— Такое слабоумие заслуживает много добрых слов.

— Вот уж не знаю. Она сводит меня с ума. Я не могу ни о чем другом думать, совсем не сплю и не ем. — Грант вцепился в чашку так, что у него побелели пальцы. — Дальше так жить невозможно! Если это любовь, то я положительно обойдусь без подобного несчастья.

Дерек протянул руку, чтобы забрать у Гранта чашку, пока он ее не раздавил.

— Это потому, что ты скрещиваешь меч с тем, с чем тебе не следует бороться. Просто скажи ей, что ты ее любишь.

— Нет. Любовь — это что-то приятное. Это не то захватывающее, лихорадочное чувство, которое выворачивает меня наизнанку, когда я оказываюсь около нее.

— Приятное? — невесело засмеялся. — Между мной и Николь стояло такое, что не приведи Бог, но мы с ней любим друг друга, вне всякого сомнения. А тебе это досталось чертовски легко. Тебя любит очаровательная, умная девушка. От тебя только и требуется — принять ее любовь.

— Я и принимал. Я просил ее выйти за меня замуж, а она выдвигает все новые требования. — Грант пробежал рукой по волосам. — Я, видите ли, должен был просто сказать ей, что люблю ее. Я и впрямь мог повести себя таким образом, — он вдруг заговорил взволнованным голосом, будто наконец пришел к верному выводу, — но ей этого никогда не увидеть.

— Ты лучше присмотрись к себе, — посоветовал Дерек. — Если ты способен вести себя подобным образом...

Грант ударил кулаком по столу.

— Да, ты прав — она умная. Лучшего способа двигать меня к безумию не придумаешь. Знает, что я неэмоциональный человек — даже бесстрастный, и просит единственную вещь, которую я не могу ей дать.

Дерек с иронией посмотрел на все еще стиснутый кулак Гранта:

— Гм... бесстрастная натура. Ты не хочешь произвести переоценку? Да, иногда говорить с тобой, все равно что со стеной. Но помнишь, как ты взъярился, когда однажды я сказал тебе, что не поплыву в кругосветку? Мне хотелось, чтобы ты набросился на меня. Я молился, чтобы ты, наконец, вышел из себя.

— Зачем?

— Чтобы поверить, что ты еще жив, что ты не механизм и не мертвый внутри. Теперь я знаю, что ты несчастный человек. Слава Богу, эта девушка пробудила что-то живое в тебе. То, что ты чувствуешь к ней, зацепило твою жизнь, и я не могу не радоваться этому.

Слова Дерека еще больше рассердили Гранта. Ничто не нарушит его упорядоченной жизни, пока он сам этого не пожелает.

А та любовь, которой ей так хочется...

Он никогда не был трусом, но чтобы отдать свое сердце кому-то на попечение? Ну уж нет! Так можно попасть на опасную почву, позволить себе деградировать, и тогда... Пугающая перспектива того, что Виктория будет злоупотреблять его доверием и он больше никогда не узнает счастья, приводила его в отчаяние. Любой здравомыслящий мужчина должен бояться потерять контроль над своим собственным счастьем. Сделаться зависимым от кого-то первый раз в жизни, с тех пор как он стал мужчиной? Когда Грант думал об этом, он чувствовал себя так, будто его душат за горло.

— Ну и что же ты собираешься делать дальше? — поинтересовался Дерек.

— То, что всегда планировал: доставлю ее Белмонту и в будущем, когда он скончается, заеду туда и затем вернусь к своей проклятой жизни.

В положенный час Аманда, Дерек и Николь с ребенком собрались все вместе у экипажа, чтобы проводить их.

— И полдня не прошло, как погода наладилась. Скоро мы приедем к вам с визитом, — пообещала Николь, передавая Виктории маленького Джеффри. Тори побаюкала его на руках и даже пролила слезу на его голубой чепчик. Когда она поцеловала мальчика и вернула матери, Дерек бросил выразительный взгляд на Гранта, что, должно быть, означало немой вопрос.

Грант тотчас вернул ему взгляд и коротко мотнул головой.

Глава 24

Экипаж Гранта подкатил к подъездной аллее Белмонт-Корта. Пастушьи собаки прыгали по снегу рядом с каретой, к восторгу Камиллы и Виктории, захваченных новыми впечатлениями.

Прилегающая усадьба являла собой идиллическую картину, скрадывающую упадок графского дома. Грант приезжал сюда еще перед плаванием и был поражен плачевным состоянием дома и запущенностью садов. Именно тогда он убедился, что здесь требовалась большая работа.

Однако с виду поместье выглядело не хуже, чем любое другое владение: вдоль извилистой дороги тянулись ряды стройных деревьев, и позади простирались долины и холмы, засыпанные снегом.

Парадная дверь с огромной трещиной вернула Гранта к реальности. Корт погибал и, чтобы выжить, нуждался во вливании дополнительных капиталов.

Грант протянул руку к отполированному дверному кольцу, сияющему, как и раньше, свежим блеском: то, что еще оставалось, слуги графа сохраняли как могли.

Дверь открылась, и на пороге показался пожилой мужчина: на голове у него торчал хохолок, лицо украшали бачки, узкие у висков и расширяющиеся книзу.

— Боже мой! Боже мой! Это Действительно вы! Мы едва поверили посыльному. Проходите, проходите! Я — Хакаби, управляющий, — представился мужчина гостям с низким поклоном. — А это миссис Хакаби, старшая экономка. — Он указал на грузноватую женщину, которая переминалась рядом с ним. Она была совершенно седой, хотя на лице ее не видно было морщин. — Вы, наверное, нас не помните?

Виктория подумала секунду, потом сказала:

— Не у вас ли было так много детей?

— Она помнит нас! — Миссис Хакаби в возбуждении всплеснула руками.

Виктория тут же представила Камиллу, а Гранта они уже знали. Прежде чем закрыть дверь, Хакаби показал на рыжеволосого мальчика, носившегося по двору.

— Это самый младший из девяти Хакаби, — гордо сказал он. — И должно быть, последний. Он помощник конюха.

— Деревенские зовут его Хак. — Сообщив это, миссис Хакаби бросила тревожный взгляд на Камиллу, которая побледнела после тряской езды. — У вас, вероятно, все болит от долгого путешествия и отвратительных дорог. Я скажу, чтобы вам принесли обед, а мистер Хакаби проводит вас в ваши комнаты.

Когда они следом за Хакаби поднимались по лестнице, Виктория неожиданно спросила:

— Сколько лет этому поместью? Я не помню, чтобы оно выглядело таким... старым.

— В том виде, как сейчас, Корт был построен в начале семнадцатого века, — ответил Хакаби. — Но резиденция находится здесь с конца четырнадцатого.

Корт всегда поражал Гранта своей планировкой. Так как дом имел вогнутую форму, то из большинства комнат на каждом из трех этажей открывался вид на два центральных двора — нижний и верхний, как их здесь называли, а также на живописные окрестности. Но теперь дом был просто скорлупой, еще более пустой, чем он запомнился Гранту. Когда Хакаби повел их через коридоры, он снова отметил голые стены и отсутствие ковров.

После того как дам проводили в их комнаты, мужчины прошли в просторные, но почти пустые апартаменты. Грант удивленно поднял брови, но Хакаби, будто ничего не замечая, пожелал ему приятного отдыха и ушел.

Грант умылся и спустился по лестнице вниз, где возле кухни — видимо, самого теплого помещения в доме — встретил еще четырех слуг.

Виктория сменила платье и подобрала волосы, уложив их затейливым пучком на затылке. Она была поистине прекрасна, но для Гранта это уже давно стало данностью. Вместе с тем она выглядела встревоженной; однако он надеялся, что свидание с дедушкой, с которым она пожелала встретиться немедленно, все же пройдет успешно.

Пока Хакаби был занят хлопотами на кухне, Виктория выглянула в пустой холл.

— Это так отличается от Уайтстоуна, — шепнула она Камилле. — Помнится, прежде в Корте было тепло и полно прекрасных вещей.

— Здесь ничего не делалось для его достойного содержания, — пояснил Грант. — Граф пустил все свое состояние на поиски семьи.

Виктория расправила плечи.