— Угу. Название вашего мотеля. Оно странноватое, не находите?

— Сорок лет назад было нормальным. С какой стати мы должны его менять, если какой-то кучке неудачников [Мотель называется так же, как австралийская организация «The Black Dog», созданная в 1985 году и занимающаяся вопросами психического здоровья и предупреждения самоубийств.] понравилось, как оно звучит?

* * *

Номер совсем никакой. После статьи Дефо Мартин предвкушал, как поселится в пивной: пиво с местными, поток информации от словоохотливого персонала, бифштексы с овощами у стойки и короткий подъем по лестнице спать. Туалет там, скорее всего, общий, зато у старого здания есть характер, оно полно историй, не сравнить с утилитарной банальностью этой собачьей конуры: флюоресцентная лампа без плафона, провисшая кровать с бурым покрывалом, химический душок освежителя, кряхтящий бар-холодильник и гудящий кондиционер. На прикроватном столике — допотопный телефон и часы. Лучше, чем спать в машине, хотя и ненамного.

Мартин звонит в новостной отдел, сообщает номер мотеля и предупреждает, что сотовой связи в городе нет.

Он раздевается, проходит в ванную, смывает дохлых мух, скопившихся в унитазе, справляет нужду, снова смывает. Затем из крана над раковиной наливает воды в стакан. Та пахнет хлоркой, вкус отдает речной тиной. Не утруждаясь краном с горячей водой, Мартин включает душ и, поморщившись от слабого напора, шагает под струи. Вскоре холод перестает ощущаться. Мартин подносит к лицу разбухшие, сморщенные от воды ладони — как у утопленника. С каких пор собственные руки стали казаться чужими?

Телу стало прохладней, номер, хоть и неохотно, тоже охлаждается. Вытершись полотенцем, Мартин ложится в постель и накрывается простыней. Надо отдохнуть. День выдался долгий: раннее пробуждение, полет, поездка, жара. Адская жара.

Когда он просыпается, в комнате уже сумрачно. Одевшись, он снова отпивает противной воды, смотрит на часы: двадцать минут восьмого.

Снаружи, за мотелем, в январском небе все еще висит над горизонтом огромный оранжевый диск солнца. Оставив машину на парковке, Мартин идет пешком. И впрямь самая окраина — между мотелем и пустыми загонами для скота только допотопная станция техобслуживания. Через дорогу — железнодорожная линия и несколько высоких зернохранилищ, позолоченных лучами заката.

Мартин щелкает фото. А вот заброшенная автозаправка и въезд в город, отмеченный обязательными знаками: «Риверсенд» — написано на одном; «Население 800 человек» — на другом; «Введена экономия воды пятого уровня» [Экономия воды пятого уровня: суточное потребление воды ограничено 87 л на человека и 500 млн литров суммарно на город. // — предоставление, прекращение или ограничение дополнительных прав (п. 2 ст. 8 Закона об ООО); — предоставление, прекращение или ограничение дополнительных прав (п. 2 ст. 8 Закона об ООО); // — возложение и прекращение дополнительных обязанностей (п. 2 ст. 9 Закона об ООО); // — денежная оценка имущественного (неденежного) вклада, вносимого для оплаты доли в уставном капитале компании (п. 2 ст. 15 Закона об ООО); // — увеличение уставного капитала за счёт дополнительных вкладов участников и (или) третьего лица на основании заявления; решения о принятии третьего лица в общество (п. 2 ст. 19 Закона об ООО); // — установление максимального размера долей участников компании, ограничение возможности изменения соотношения долей участников компании (п. 3 ст. 14 Закона об ООО); // — продажа казначейской доли участникам компании и третьим лицам (ст. 24 Закона об ООО); // — выплата действительной стоимости доли или части доли кредитору участника при обращении взыскания (п. 2 ст. 25 Закона об ООО); // — внесение в устав общества положений: обязывающих участников общества вносить вклады в имущество общества; о порядке определения размеров вкладов в имущество непропорционально размерам долей; вводящих ограничения по внесению вкладов в имущество (ст. 27 Закона об ООО); // — внесение в устав положений о распределении прибыли непропорционально долям в уставном капитале, изменение и исключение этих положений (п. 2 ст. 28 Закона об ООО); // — внесение, изменение и исключение из устава положений, устанавливающих порядок осуществления преимущественного права покупки доли (части доли) непропорционально размерам долей участников (п. 4 ст. 21 Закона об ООО); // — внесение в устав положений об определении числа голосов на общем собрании непропорционально долям в уставном капитале (п. 1 ст. 32 Закона об ООО); // — реорганизация, ликвидация общества (пп. 11 п. 2 ст. 33 Закона об ООО).] — на третьем.

Мартин забирается на низкую, не более метра, насыпь, поворачивается спиной к заходящему солнцу и делает телефоном еще один снимок, взяв в кадр знаки, заброшенную автозаправку и зернохранилища.

Интересно, как давно городок насчитывал целых восемьсот жителей, и сколько их теперь?

Он идет назад в Риверсенд. Час поздний, но даже сейчас спина ощущает мощь солнца. Вокруг заброшенные дома и дома жилые, одни с погибшими от жары садами и другие, кичащиеся буйной от полива листвой.

Пройдя мимо зеленого ангара из рифленого железа — добровольческой пожарной бригады, — Мартин останавливается у перекрестка с Хей-роуд, полной магазинчиков, спрятавшихся под общими навесами. Еще одна фотография.

Он продолжает двигаться на восток по шоссе. Вот заброшенный супермаркет, на дверях до сих пор выгоревшие растяжки с объявлением о ликвидации и суперскидках. Дальше автозаправочная станция «Шелл», владелец которой дружелюбно машет рукой, закрываясь на ночь. Парк с зеленым газоном и очередными знаками: «Только артезианская вода», круглая беседка и площадка с туалетами для автомобилистов — все расположено ниже высокого берега водохранилища. Еще дальше — очередной мост через реку, на этот раз двухполосный и бетонный.

Мартин мысленно представляет себе карту Риверсенда: Т-образный перекресток расположен вплотную к изгибу реки, водохранилище прилегает с севера и востока. Хорошо спланировано. Здесь, на обширной и безликой равнине, это придает Риверсенду некую продуманность и самодостаточность.

У моста Мартин взбирается на высокий берег реки и находит протоптанную тропку. Оглядывается на шоссе, вытирает пот со лба. Горизонт теряется в мареве и пылевой дымке, но кажется, что кривизна земного шара все равно заметна, словно с мыса, обращенного к морю. По мосту на запад с грохотом проезжает грузовик. Солнце уже садится, сердитое и оранжевое от пыли. Мартин смотрит вслед машине, которая сначала становится зыбким видением, а потом и вовсе исчезает в мареве.

Он движется по вершине насыпи вдоль водохранилища. Сквозь эвкалипты проглядывает речное русло, выстеленное растресканной глиной. На первый взгляд деревья здоровы, однако вот и мертвый ствол, такой же крепкий, как соседние, только без листвы. Над головой пролетает стая какаду, их сиплым крикам в сумраке вторят другие птицы и прочая живность.

Тропинка приводит к повороту в речном русле. Впереди на холме — здание из желтого кирпича: боулинг-клуб «Риверсенд». Сияют зеркальные окна над металлической террасой — словно круизный лайнер, забытый на берегу отливом.

Внутри прохладно. На стойке разложены бланки на временное членство, стоит табличка с инструкцией. Заполнив бланк, Мартин отрывает гостевой билет.

Главный зал просторный, длинные окна смотрят на излучину реки, деревья на берегу почти неразличимы в темноте из-за яркого света внутри. Кое-где стоят столы и кресла, но нет ни одного посетителя. Ни одной живой души. Только кричаще-ярко вспыхивают огоньки на покерных машинах позади низкой перегородки в дальнем конце.

За длинной стойкой бармен читает книгу. Услышав шаги Мартина, вскидывает голову.

— Салют! Пива?

— Спасибо. Что у вас есть на разлив?

— Вот эти два.

Мартин заказывает бокал «Карлтон драфт» [Carlton Draught — австралийская марка пива.] и предлагает бармену составить компанию.

— Нет, спасибо. — Тот нацеживает пива. — Ты журналюга?

— Точно. Смотрю, слух уже пошел.

— Сельские городки, что с них взять!

На вид бармену слегка за шестьдесят, лицо красное от пивных возлияний и беспощадного солнца, седые волосы зализаны назад маслом. Руки большие, в печеночных пятнах. Мартину они нравятся.

— Приехал писать о стрельбе?

— Точно.

— Ну, тогда удачи. По-моему, о ней уже написано все, что только можно.

— Не исключено.

Бармен принимает деньги и кладет в кассу.

— У вас случайно нет вай-фая? — спрашивает Мартин.

— Конечно, есть. По крайней мере, теоретически.

— В смысле?

— То работает, то нет. А когда работает, поступает в час по чайной ложке, как дотация пострадавшим от засухи. Впрочем, ты попробуй. Больше здесь никого нет, так что канал весь твой.

— Какой у вас пароль? — улыбается Мартин.

— Заводь. Остался с тех времен, когда она у нас была.

Мартин успешно залогинивается с телефона, но имейлы не загружаются. Только колесико на экране крутится. Висюк. Сдавшись, он сует телефон в карман.

— Кажется, я понимаю, о чем вы.

Конечно, стоило бы спросить об убийствах, как чувствуют себя горожане, однако что-то внутри противится, и он лишь интересуется, почему в клубе никого нет.

— Приятель, сегодня вечер понедельника. У кого по понедельникам есть деньги на выпивку?

— Тогда почему вы открыты?

— Потому что либо мы открыты, либо закрыты. А тут и так слишком много всего позакрывалось.

— Но вам на жалование хотя бы денег хватает?

— Нет. По большей части мы, то бишь члены правления, работаем на волонтерских началах. У нас есть график.

— Впечатляет. В большом городе такого не увидишь.

— Только поэтому мы до сих пор открыты, а пивная — нет. Никто не работает в кабаках забесплатно.

— Все равно жалко, что ее не стало.

— Тут ты прав. Тамошний владелец был довольно приличным малым… для чужака. Спонсировал местную футбольную команду, закупал у наших фермеров продукцию для своего бистро. Впрочем, ему это не помогло, все равно вылетел из бизнеса. К слову о бистро, перекусить не желаешь?

— Неплохо бы. Что у вас есть?

— Здесь ничего. Но сзади закусочная Томми, «Сайгон» называется, и выбор там ничуть не хуже, чем в Сиднее и Мельбурне. Поторопись, заказы принимают до восьми.

Мартин сверяется с часами: без пяти восемь.

— Спасибо.

Он делает большой глоток пива.

— Я бы разрешил тебе поесть здесь, но самому надо закрываться. По вечерам вроде нынешнего наши единственные клиенты — те, кто заскакивает сюда пропустить кружечку пива, пока им в закусочной упаковывают заказ. Мы работаем каждый вечер, кроме воскресенья. И в обеденное время все дни, за исключением понедельника. Может, какую-нибудь выпивку навынос?

Мартин представляет, как в одиночку нажирается у себя в номере.

— Нет, спасибо. — Допив пиво, он благодарит бармена-добровольца и, протянув руку, представляется: — Мартин.

— Эррол. Эррол Райдинг.

Бармен пожимает ему руку своей внушительной лапищей.

Эррол [Имя произошло от эррол, эрл (шотл.).], думает Мартин. Так вот где они все попрятались, эрролы эти.

Он пытается вытянуться в темноте и не может — ноги не выпрямляются. Ужас замкнутого пространства заволакивает удушливой пеленой. Мартин опасливо тянет руки, уже зная, на какую преграду наткнутся пальцы. Сталь — неподатливая, безжалостная, неумолимая. Страх захлестывает шею удавкой, надо затаить дыхание, чтобы себя не выдать. Что там за шум — шаги? Убьют или выпустят на свободу? Еще шум — далекая канонада, взрывы. Вытягиваться больше не хочется, наоборот — свернуться в позу зародыша и заткнуть уши, чтобы не слышать по-ишачьи отрывистое тявканье «калаша». Все равно шум — грохот, металлический лязг. Убрав ладони от ушей, он прислушивается с надеждой и страхом. Танк? Откуда здесь танк? Урчание двигателя, лязг шестерен… Похоже, танк рядом. Израильтяне? Начали вторжение, пришли его спасти? Знают ли они, где искать? Найдут или просто переедут танком, не подозревая о его существовании, и раздавят вместе с его стальной тюрьмой? Может, закричать? Нет, не стоит. Солдаты не услышат, а те, другие, могут. Что это за рев? Все громче и громче. Ф-16? Один снаряд, одна бомба, и от него ничего не останется, никто никогда не узнает, что с ним стало. Рев нарастает, он все ближе и ближе. О чем только эти пилоты думают, зачем так низко? Оглушительный лязг…