Крис Райт

Хранители Трона

Тень регента

Ханне с любовью

...

Вот уже более ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. Он — Повелитель Человечества. Благодаря мощи его несметных армий миллион миров противостоит тьме. Однако сам он — гниющий полутруп, разлагающийся властелин Империума. Жизнь в нем продлевают чудеса из Темной эры технологий, и каждый день ему в жертву приносят по тысяче душ.

Быть человеком в такие времена — значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить, посреди вечных битв и кровопролития. Слышать, как крики боли и стенания заглушаются алчным смехом темных божеств.

Это беспросветная и ужасная эпоха, где вы найдете мало утешения или надежды. Забудьте о силе технологий и науке. Забудьте о предсказанном прогрессе и развитии. Забудьте о человечности и сострадании. Нет мира среди звезд, ибо во мраке далекого будущего есть только война.

ЙЕК

Он покинул Терру. Вновь исчез в пустоте почти сразу же после того, как прибыл, однако все вокруг так или иначе продолжало напоминать о нем.

Некоторые души оставляют после себя неизгладимый след, и, как мне кажется, он просто не мог пересекать просторы Вселенной и не подвергать ее кардинальным изменениям. В какой-то мере он даже не являлся частью этой самой Вселенной. Он обладал телом, его могли ранить, он дышал воздухом и пил воду, но когда ты смотрел в его глаза, то очень скоро начинал видеть в них безграничную отчужденность, сущность из совсем другого места, которую на время связали плотью и кровью. Однако она явно была вне подобных рамок.

Я видела его лишь несколько раз и в основном издалека. Впервые это произошло на Луне, куда мне довелось отправиться вместе с моим бывшим господином Тиероном. Тогда я стала свидетельницей последствий битвы, в которой лорд и его воины сражались под лучами холодного звездного света. Мне не хватило храбрости сопроводить Тиерона к Гиллиману, поэтому я наблюдала за той первой встречей издали. Потом мы с моим господином оказались разлучены и вновь смогли поговорить лишь по возвращении на Терру. Затем пришли демоны, о чем невозможно вспоминать без содрогания.

Тогда я очень долго чувствовала себя плохо, думаю, как и все мы. Воздух был загрязнен сильнейшими ядами, с которыми нам не приходилось встречаться прежде, а ведь на Терре мы привыкли к ядам. Даже камни под ногами ощущались хрупкими, а когда ты протягивал палец, чтобы к чему-то прикоснуться — кубку или свитку, — в пространстве между двумя поверхностями начинало потрескивать электричество и сверкала кровавая энергия, которой не было места ни в этом, ни в каком-либо другом мире.

Однако среди всего этого стоял он, чьи силы никогда не иссякали. Примарх бился с существами, посмевшими напасть на наши стены, и сражал величайших из них. Шпили Терры еще не перестали гореть, а Гиллиман уже возглавлял наступление, благодаря которому удалось освободить Врата Ворлезе и вернуть Тронному миру доступ в Империум, перековав Ворлезе в крепость. Воины стекались к примарху, ибо самые скромные деяния Гиллимана или даже просто слухи о них вновь возжигали в людях решимость. Вернувшись во Дворец, он начал бурную реорганизацию. Внезапно среди нас, уже давно привыкших к застою, появился тот, кто не терпел бездействия. Никто не мог взглянуть ему в глаза и сказать «нет», за исключением, наверное, лишь Валориса. Произошли реформы, которые, как мне казалось раньше, не увидели бы даже мои дети, не то что я.

Еще никогда мне не приходилось работать так усердно. К тому моменту Тиерон уже отошел от дел, изнуренный долгой службой и тяготами катаклизма, и оставил свое место мне. Полагаю, мы были полными противоположностями. Он — старый, потворствующий и неуверенный. Я — относительно молодая женщина, которая в другие времена прослужила бы еще несколько десятилетий, прежде чем занять такое место в должностной иерархии. Я всегда присматривалась к этому посту и знала, что заслуживаю его, хотя теперь, когда приз наконец упал в руки, я, если говорить откровенно, не чувствовала себя готовой.

Конечно же, я была частью дворцовых механизмов уже многие годы, но все равно оказалось не так-то просто справиться со всеми насущными делами. Указы, которые приносили в мой зал паникующие слуги, валились как снегопад, и нужно было каким-то образом разобраться в них и все рассмотреть.

О возникших трудностях я рассказала Мардохею, своему помощнику. В тот момент мы проводили неофициальное совещание в моих личных покоях. Внутренняя комната была небольшой и скудно обставленной, так как совсем недавно я избавилась от барахла Тиерона и заменила его вещами, которые ценила больше, чем вазы и картины. Теперь здесь стояли когитаторные терминалы, решетки продвинутых датчиков и коммуникационные устройства с защищенными каналами связи, которые позволяли обмениваться данными с многочисленными оперативниками, находящимися на задании. В результате получилась необычная смесь вычурности и функциональности. Впрочем, тогда во всем сквозили импровизированные изменения.

Своего мнения Мардохей не выразил. Мой почти двухсотлетний помощник был с головой погружен в древние ритуалы единственного места, которое он когда-либо знал. Еще, думаю, Мардохей пребывал в шоковом состоянии, так как ковылял по золоченым коридорам с полуприкрытыми глазами, отгораживаясь от любых свидетельств того, что старому укладу вещей пришел конец. Так вели себя многие слуги, все еще потрясенные увиденным и пережитым. Терра — это мир, построенный на традициях, местами тысячелетних. Мы стали зависеть от них, сделали их чем-то вроде еще одной религии, которая соседствовала с официальной. Думаю, после того как эти устои пошатнулись, мы пострадали сильнее, чем могли пострадать от физического ущерба.

Спустя несколько недель после победы при Ворлезе, когда спасенные нами в пустоте еще лежали в медпунктах, меня, наконец, вызвали. Я помню, как смотрела на пергамент-выписку в своей руке, рассматривала должностную печать в верхней его части и тонкую золотую кайму. Вдоль левого края документа слабо светился голоидентификатор, подтверждающий подлинность, хотя это казалось излишним: никто не посмел бы подделать официальные бумаги с его именем на них.

Не буду отрицать, я испугалась. Мое взросление прошло рядом с сильными мира сего, и на меня не так просто навести страх, но он — это нечто совсем другое.

Оставив сгорбленного Мардохея сидеть над стопками пикт-записей, я поспешила к личным жилым помещениям, где, вопреки привычке, внимательно оценила свой внешний вид, чтобы не выглядеть перед Гиллиманом нелепо. Считал ли он меня, непроверенного новичка, возможным слабым звеном в выстраиваемой им новой иерархической цепочке? Вероятно, вызов примарха грозил мне смещением с поста, как это уже произошло со многими высшими должностными лицами Дворца. Столь стремительная потеря места стала бы ударом по моей гордости. Я вдруг поняла, что на ходу повторяю про себя все доводы, которые собиралась высказать Гил-лиману. Если удастся сохранить в его присутствии уверенность, конечно же.

Примарх расположился в одной из старейших секций Сенаторума. Она находилась достаточно близко к моему текущему местоположению, чтобы я могла добраться туда пешком. Идя по запутанным внутренним коридорам, где не имелось выходящих наружу окон, я видела вокруг все то же смешение древности и современности — бесценные золотые статуи соседствовали с клубками кабелей Механикус, а под скатанными превосходными коврами прятались углубления с искрящимися механизмами. Вокруг суетились адепты и маги, которые кого-то подгоняли, что-то отлаживали, поправляли и всюду совали свой нос. Тогда каждый хотел выглядеть занятым и вовлеченным в масштабный процесс реконструкции, ибо регент следил за всем, и даже малейшая деталь могла привлечь его внимание.

Строения Внутреннего дворца огромны, поэтому путь занял какое-то время, хоть я и воспользовалась несколькими самодвижущимися мостиками и сквозными путями для привилегированных. Наверное, покои, которые занимал примарх, не сильно изменились с тех далеких времен, когда Гиллиман жил здесь. Возможно, отсутствие изменений успокаивало его. Примарха охраняли прибывшие с ним в Санктум космические десантники, чего также никогда не случалось ранее.

Когда я наконец добралась до огромного сводчатого вестибюля, украшенного мозаичными изображениями девяти примархов, что сражались в древних войнах мифических времен, то ощутила неудобство при виде Адептус Астартес. Они стояли перед мраморными дверьми, абсолютно неподвижные и безмолвные, а лица их скрывали маски в виде золотых крыльев. Как я знала, эти космические десантники пересекли целую Галактику, прежде чем оказаться здесь, и на великолепных доспехах все еще виднелись сколы и другие следы битв. Мне было интересно, что они думают об этом месте, но, естественно, ни о чем подобном я их не спрашивала. Стоящие у дверей воины казались мне големами из инертного материала, жизнь в которых могли вдохнуть кровь или чары. Этот мысленный образ никак не изменился, когда я прошла мимо них, так как космические десантники даже не шелохнулись.