Крис Райт

Кровные узы

Ханне с любовью

...

В сорок первом тысячелетии, вдали от полей сражений, раскинувшихся среди далеких звезд, стоит город. Громадный гниющий мегаполис из древних ульев, где процветает коррупция, а убийство становится образом жизни.

Это Варангантюа, разлагающийся город-ад, полный поблекшего великолепия и убогой нищеты. Бесчисленные районы, подобно звериным норам, пронизывают его простор, разросшийся, словно раковая опухоль, от грязных доков и факторумов до вычурных шпилей, ветхих трущоб и боен. И над всем этим возвышаются окованные железом бастионы блюстителей, хранителей Лекс Империалис и всего, что стоит между городом и беззаконным забвением.

Быть обитателем этого мрачного места значит хорошо знать, что такое нужда и страх. Большинство едва сводит концы с концами, все усилия направлены на поддержание бесконечной войны в пустоте, о которой горожане ничего не знают. Лишь немногие, «золоченые» и торговые бароны, обладают богатством, но они — пустые, бессердечные создания, наживающиеся на чужой беде.

Насилие неизбежно на этих темных улицах, где ты — либо жертва, либо преступник. Справедливость, доступную здесь, можно добыть лишь жестокостью, и слабые живут недолго. Ибо это — Варангантюа, где процветают только безжалостные.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Далеко-далеко внизу, ниже путепроводов и транзитных арок, там. где люмены парят на шипящих суспензорах, а окна мутны от конденсата, всюду полно людей — одни под «топазом», другие просто переутомленные, но эйфорией пахнет от всех.

Она глубоко вдохнула. Пальцы скользнули по скалобетону ближайшей стены, холодному на фоне влажной жаркой ночи. Она посмотрела вверх и увидела размытое сияние ярко очерченных неоном вывесок над дверями частных клубов. Она услышала грохот турбинного движения над головой и шипение, с которым автомобили мчались по мокрому асфальту.

Она приняла его. «Топаз». Он оказался и впрямь так хорош, как она надеялась, — голову кружило, и она наслаждалась свободой. Каждое лицо, которое попадалось на глаза, было лицом друга, улыбавшегося ей в ответ. Множество лиц — нарумяненные, отбеленные, затемненные, подсвеченные фотореактивными пигментами, блестящие от аугметической бижутерии. Рокочущая музыка изливалась из открытых дверей клубов, угрожая затянуть ее внутрь, удушить жаром и шумом.

Она могла бы идти по улице вечность, просто наслаждаясь всем вокруг. Ей нравились запахи, наслоившиеся друг на друга, сражавшиеся за ее внимание, словно ревнивые ухажеры. Она сунула руки в карманы верхнего платья, расправила плечи и двинулась вперед сквозь толпу.

Она не знала, сколько времени. Несомненно, глубокая ночь, несколько часов до рассвета. Неважно. Уже неважно. Это и есть свобода — принимать собственные решения, хоть глупые, хоть хорошие, идти куда хочешь, делать свои дела.

Неровной походкой ее путь пересек мужчина — пьяный, с ухмылкой на лице. Он натолкнулся на нее, и она почувствовала запах его дыхания.

— Привет, рыбонька, — невнятно пробормотал он, покачиваясь. — Пойдем поплаваем?

Его волосы походили на пластек — слишком чистые, неестественной формы. Она продолжила идти, проскользнув мимо него на середину улицы. Давление толпы унесло его прочь, и перед ней появилось еще больше лиц, чтобы в них вглядываться. В небе взрывались фейерверки — ослепительные, пахнущие химикатами, они озаряли высокие арки, покрытые гравировкой в виде множества черепов и украшенные флеронами в форме геральдических лилий. Коммерческие хамелеоновые экраны вспыхивали и вихрились, демонстрируя сменяющие друг друга мозаичные изображения. Улыбающаяся женщина. Мужчина, созерцающий алтарь. Десантный корабль Военного флота, маневрирующий на фоне звезд. Солдаты в униформе, марширующие под алым небом иного мира.

Впервые она ощутила укол опасности. Она прошла долгий путь, удалилась от друзей, с которыми пришла. Они уже почти выветрились из ее памяти, и теперь она с трудом представляла, где находится.

Оглянувшись, она увидела человека с пластековыми волосами, который следовал за ней. С ним были другие, и они не отставали.

Проклятье.

Она ускорила шаг, спотыкаясь на высоких каблуках, и метнулась к краю улицы, туда, где широкий проспект, изуродованный стальными рельсами, сливался с другим, покрытым блестящей мостовой и круто уходящим вниз.

Если бы она не приняла «топаз», то инстинктивно держалась бы в глубине толпы, где масса тел окружила бы ее немой стеной безопасности. Быстро стемнело, люмены потускнели до красного цвета, и ноги скользили на старых камнях мостовой. Ритм музыки теперь казался более жестким и заунывным, словно военные псалмы, которые каждый вечер транслировали по общественным проп-комплектам.

Вниз, вниз, вниз.

Ее подташнивало. Она бросила взгляд назад и увидела, что мужчины все еще следуют за ней, уже трусцой, пьяные от дженезы, рэзи или слатова. У всех четверых были одинаковые остроконечные парики, опрятные костюмы, чистые ботинки. Возможно, стажеры оборонительного корпуса, из офицерского класса — уверенные в своих правах и неприкосновенности. Как часто она сталкивалась с такими типами прежде. Не ожидала встретить их здесь, внизу. Возможно, им нравится время от времени кутить в трущобах, забавы ради потереться в грязи и посмотреть, налипнет ли она на униформу.

Она уже начала беспокоиться, когда кто-то схватил ее за руку. Она отпрянула и увидела улыбающуюся девушку, свою ровесницу, с кожей цвета бледного изумруда, оранжевыми волосами и металлической змеиной головой, вживленной в щеку.

— Пошли, — сказала девушка. Радужки ее глаз мерцали. — Я их тоже увидела.

Она последовала за незнакомкой по узкому проходу между двумя большими жилблоками, выстроенными из темных, крошащихся модульных плит. Вскоре запахло мочой и застарелым потом, сточными водами и гниющими углеводными батончиками. Углубляясь все дальше в извилистый переулок, она заметила, что звук шагов и смех тех четверых затихли. Возможно, они прошли мимо. Возможно — и не подходили на самом деле так близко.

Стало жарче. Она почувствовала грохот музыки, отдающийся откуда-то снизу и со всех сторон, как будто сами стены были вокс-трансляторами. Хотелось пить. Почему-то очень хотелось пить.

Девушка подвела ее к двери — тяжелой двери в блочной стене, с подвижной панелью в центре. Она активировала сигнальный звонок, и панель отъехала в сторону, выпустив наружу луч зеленоватого света.

— Элев на месте? — спросила девушка.

— Да, он тут, — ответил мужской голос.

Дверь с лязгом открылась. Из нее подуло теплом, а затем донеслась музыка — тяжелая, пульсирующая. Она проходила сквозь тело, вызывала желание вернуться, снова попасть в состояние, которого удалось недавно достичь, когда все было позабыто, кроме движения, жара, сердцебиения и свободы.

Девушка втолкнула ее внутрь. Они оказались в самом начале длинной лестницы со ступенями, крытыми пластеком. Стены — голый шлакоблок, пол — липкий от пролитых напитков. Расслышать хоть что-то мешала музыка, которая как будто одновременно доносилась отовсюду.

— Вниз, — сказала девушка и снова улыбнулась, чтобы подбодрить ее.

Они спустились вместе — и вскоре оказались в просторном помещении, полном движущихся тел, чьи тени метались по стенам, усеянным люменами. Что здесь было раньше? Зал собраний? Может, даже часовня? Это осталось в прошлом. Пылающий, чрезмерно яркий свет пульсировал под тяжкий ритм музыки. Запах пота боролся с коммерческими ароматами. Чувствовалась едкая нота рэзи. Высокая сцена, украшенная фресками, наполовину скрывалась в разноцветном дыму, мужчины и женщины танцевали на платформах, окруженных калейдоскопическими вспышками люменов. Помещение полнилось влажными движущимися телами. Дышать было трудно.

— Просто идем дальше. — Девушка взяла ее за руку.

Каким-то образом им удавалось пробиваться сквозь толпу. Кто-то передал ей напиток, и она взяла. От питья стало легче. Она начала высматривать источник музыки. Из темноты выплывали лица, раскрасневшиеся, сияющие, и каждое ухмылялось ей. Приятные, интересные лица, окруженные тонкими металлическими экзорамами и голонимбами, которые качались и сверкали, как призмы. Откуда все они взялись? Может, отдыхают после унылой смены на мануфактурах, про которые она слышала? Или это были отпрыски «золоченых», которые пришли сюда, чтобы извиваться в танце, пока не провалятся в наркотический сон? Люди походили на экзотических зверей — пернатые, рогатые, разодетые в шелка и блестки, они то появлялись, то исчезали в мелькающих тенях, словно персонажи странных сказок на ночь, движущиеся в унисон под старыми готическими арками.

Некоторое время она танцевала. Незнакомка как будто исчезла — и ладно. Она вспомнила прошлое, все правила, которые круглые сутки удерживали ее в комнате, за учебой и зубрежкой катехизисов, и ей захотелось громко закричать от радости свободы. Руки и ноги двигались неуклюже — раньше она этого не делала, но училась она быстро, а «топаз» помогал.

Они толпились вокруг, все эти другие люди, касались ее волос, ее рук. Она потеряла счет времени. Появились новые напитки, и она снова их выпила.