Крис Райт
Зовущий Бурю
Сорок первое тысячелетие. Уже более ста веков Император недвижим на Золотом Троне Терры. Он — повелитель человечества и властелин мириад планет, завоеванных могуществом Его неисчислимых армий. Он — полутруп, неуловимую искру жизни в котором поддерживают древние технологии, ради чего ежедневно приносится в жертву тысяча душ. И поэтому Владыка Империума никогда не умирает по-настоящему.
Даже находясь на грани жизни и смерти, Император продолжает свое неусыпное бдение. Могучие боевые флоты пересекают кишащий демонами варп, единственный путь между далекими звездами, и путь этот освещен Астрономиконом, зримым проявлением духовной воли Императора. Огромные армии сражаются во имя Его в бесчисленных мирах. Величайшие среди Его солдат — Адептус Астартес, космические десантники, генетически улучшенные супервоины. У них много товарищей по оружию: Имперская Гвардия и бесчисленные Силы Планетарной Обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус. Но, несмотря на все старания, их сил едва хватает, чтобы сдерживать извечную угрозу со стороны ксеносов, еретиков, мутантов и многих более опасных врагов.
Быть человеком в такое время — значит быть одним из миллиардов. Это значит жить при самом жестоком и кровавом режиме, который только можно представить. Забудьте о могуществе технологии и науки — слишком многое было забыто и утрачено навсегда. Забудьте о перспективах, обещанных прогрессом и о согласии, ибо во мраке будущего есть только война. Нет мира среди звезд, лишь вечная бойня и кровопролитие да смех жаждущих богов.
Пролог
Здесь всегда было холодно.
И на рассвете, когда красный диск солнца поднимался над застывшими полями, похожий на сгусток крови. И в разгар дня, когда лед трещал под серым небом, затянутым облаками. И длинными ночами, когда лютый мороз моментально пробирал до самого сердца.
От этого холода люди сходили с ума, хныкали, глядя на свои почерневшие и отекшие пальцы. Когда боль становилась нестерпимой, они начинали вопить, горюя о своей потерянной надежде, и тогда к мерцающим кругам костров приходили звери. Они всегда собирались на эти звуки, такие же тощие и голодные, как и жавшиеся к огню фигуры. Все заканчивалось, как только человек начинал кричать от холода. Фенрис не церемонится со слабаками.
Он родился в конце долгой зимы, в палатке, полог которой гулко хлопал от ветра. Окровавленный и грязный, ребенок кричал, пока ему не заткнули рот тряпицей. Лед на плоскогорье к тому моменту уже начал растрескиваться, вскрываясь, словно рассеченная плоть. Фэр сказал, что перемены наступят еще до Пламенного Лета, поэтому им нужно двигаться быстро. Навесы из шкур были погружены на ледовые ялики и сани и накрепко привязаны кожаными шнурами.
Его матери, Ане, исполнилось пятнадцать зим по терранским меркам, и она была крепка как кремень. К рассвету она уже оказалась готова продолжать путь, укутанная в шкуры, с защищенным от порывов ветра лицом. Бледные руки сжимали лямки заспинной люльки с младенцем.
Люди двигались небольшими группами, волоча за собой длинные сани со скарбом. Они направлялись на юг, к протянувшейся там серой полосе узкого залива, в котором ныряли и плескались хвалари. Низкие серые небеса казались размытыми из-за дождя. Капли ударяли по коже так же больно, как если бы были крупицами льда. На севере виднелись отроги гор, тусклые и покрытые острыми, как кинжалы, уступами. Вокруг пиков клубились грозовые облака. Хребет не имел названия, потому что возник на этом месте совсем недавно. Только одна гряда на Фенрисе имела название. Она простояла дольше, чем обычно длится людской век, но Аскурии слышали об этих горах лишь из саг Фэра.
Они шли три дня, прежде чем ландшафт начал меняться. Лед расползался под ногами, разбегались трещины, похожие на длинные суставчатые пальцы, когда ноги в обмотках из кожи месили холодную жижу. Ана сжимала зубы, сгибаясь под весом своей ноши. Она кормила ребенка на ходу. Молодая женщина едва плелась от усталости, но не издавала ни звука.
Младенец не плакал, как и никто из новорожденных на Фенрисе, когда жуткий холод сжимал их в своих объятиях. Они молча стискивали кулачки и внимательно всматривались в мир черными бусинками глаз. Мальчика туго спеленали, руки и ноги крепко прижали к телу, чтобы сберечь тепло, и положили в люльку. Маленькое тельце завернули в солому и толстые оленьи шкуры, оттуда виднелись только нос и глаза.
Утром четвертого дня Фэр скомандовал остановиться. Амулеты на длинных шнурках, привязанные к рукавам его одежды, болтались на ветру и стучали друг о друга. Члены рода Аскуриев стояли вокруг шамана разрозненными группками, сгрудившись под сенью тонких сосен-фуру. Их было едва ли больше шестидесяти душ — долгая зима взяла немалую дань и сильно потрепала людей. Сухая, морщинистая, словно прокопченная, кожа туго обтягивала черепа мужчин. Женщины, раскрасневшиеся от ветра, напряженно смотрели, сощурившись. Облачка пара от их дыхания растворялись в утреннем тумане, цеплялись на секунду за меховые плащи, а затем уплывали вверх, к белесому небу.
Фэр оглядел узкий залив, протянувшийся до самого горизонта, — матово-серая поверхность воды, покрытая пенными гребнями, была неспокойна. Тут и там виднелись дрейфующие ледяные глыбы. Далеко на западе поднималась небесно-синяя стена ледника, а еще дальше лежала скалистая громада Большого острова.
Эта земля может просуществовать и десять сезонов, и один, и ни одного. Все выглядело довольно надежно, но об этом никогда нельзя было судить наверняка. Мир вокруг постоянно менялся, один Великий Год сменял другой. Таков был порядок вещей на Фенрисе, и никто не жаловался, ибо не знал другой жизни. С таким же успехом можно было роптать на кровавую оспу или желтоглазых волков, голодными тенями рыскавших по островам, или на воронов, лакомившихся остывающими трупами, кровь которых впиталась в землю.
Фэр прищурился. Они почти на месте. Лодки можно собрать и оснастить за неделю, а чтобы перебраться на ту сторону, понадобится меньше суток. Если не разразится шторм, то переправа будет ненамного опаснее прошлого раза, когда племени пришлось плыть над бездной.
Ёрунд, тяжело ступая, подошел и встал рядом. Грузный вождь туго затянул плащ на широких плечах и стряхнул с него комья налипшего снега, скатившиеся по могучей спине.
— Надо идти? — проворчал он, глядя в ту же сторону, что и Фэр.
Шаман кивнул, и его растрепанная борода запуталась в складках грубой ткани, обмотанной вокруг шеи.
— Туда придем не только мы, — сказал Ёрунд с сомнением.
Фэр снова кивнул.
— Лед и железо, — пробормотал он.
— Мы слабы.
— Нельзя мешкать, — ответил шаман, переводя мутный взгляд на вождя. — Хочешь остаться? На этой земле проклятие пламени. Она скоро изменится.
Серые глаза Ёрунда осматривали залив. Месяц назад он был покрыт сплошной коркой льда, достаточно толстой, чтобы выдержать тяжелый скиф. Люди надорвутся, пока приготовят лодки к переправе.
Мужчина перевел взор на ледник. За ним росли деревья, плотными рядами уходящие за горизонт.
Это был большой, крепкий остров, который должен долго просуществовать. Многие будут драться за эту землю: под сенью деревьев есть и добыча, и хищники, которые на нее охотятся.
Пока Ёрунд наблюдал и размышлял, лед вокруг вздыхал и потрескивал. Мужчина увидел, как прямо у него между стоп пробежала трещина в палец шириной. Она тут же наполнилась водой.
— Тогда пойдем, — проворчал он, поворачиваясь к остальным членам рода.
Все смотрели на него в ожидании.
— Мы уходим, — объявил вождь, хлопая замерзшими руками, чтобы разогнать кровь.
Ана подняла на него глаза. На ее круглом лице выступили блестящие капли испарины. Ее суженый, Эсгир, стоял рядом, одной рукой поддерживая ее, а другой держась за ручку саней.
Они понимали опасность предприятия. Ребенок мог не пережить переправу, и Ана была слишком слаба для путешествия.
— Вы дали ему имя? — спросил Ёрунд.
Женщина покачала головой.
— Тогда дайте. Пусть боги узнают его.
Ана понимающе кивнула, а затем развернулась и принялась снимать инструменты с саней. Больше не было нужды в словах. Один за другим Аскурии брались за работу.
Только две лодки пошли ко дну по пути через залив, перевернутые волнами, с грохотом разбивавшимися о плавучие льдины. Остальные вскоре ткнулись носами в обледеневшие прибрежные камни. Выжившие люди побрели по длинному склону, ища хорошее место для стоянки. Как только лодки были положены на камни и гладкий, как стекло, лед, мужчины, разобрав копья с плоскими наконечниками и метательные топорики, пошли, крадучись, дальше, к скалистым холмам, стараясь держаться вместе.
Ёрунд ошибся: кроме них, здесь никого не было. Когда они вскарабкались на склон ледника, сгибаясь от резких, как удары ножа, порывов ветра с океана, им открылся громадный лес. Черные сосны росли так плотно, что напоминали издали мех какого-то громадного зверя. Земля между деревьями была серой и твердой как сталь.
Фэр быстро и уверенно шел вперед, ориентируясь на собственное предвидение. Татуировки на обветренной коже в ярком свете казались темно-синими и напоминали переплетения вен. Шаман опирался на старый посох, и привязанные к нему кости и талисманы стучали друг о друга при движении.