— Добрый вечер, леди Дженнет, — приветствовал ее сидевший справа от Дженнет лорд Хантли.

— Добрый вечер, лорд Хантли. — Дженнет не спеша, заняла свое место, стараясь не обращать внимания на огненный жар взгляда Мэтью.

— Я слышал, днем вы плохо себя чувствовали. Надеюсь, теперь вам лучше.

— Благодарю вас, мне намного лучше.

— Добрый вечер, леди Дженнет, — поздоровался с ней Мэтью, подняв бровь.

— Блэкберн, — сухо отозвалась она, но это не помогло скрыть краску, заливавшую ее лицо.

Когда лакей поставил перед ней тарелку с едой, Дженнет прижала руку к животу. За весь день она съела лишь кусочек тоста и выпила всего чашку чая, и теперь урчание у нее в желудке побуждало ее жадно накинуться на еду, но, не желая выглядеть обжорой, Дженнет, взяв вилку, медленно отрезала кусочек мяса.

Во время еды Дженнет старалась не замечать пристальных взглядов мужчины, сидевшего напротив нее, и уделяла внимание только Хантли, хотя Мэтью несколько раз пытался вовлечь ее в разговор. — Леди Дженнет, должен признаться, я в восторге от ваших акварелей, — сказал Хантли и положил в рот кусок картофеля.

— Благодарю вас, Хантли. А где вы видели мои акварели?

— У леди Элизабет, в литературном салоне. Она сказала мне, что акварель над диваном — это ваша работа.

— Так и есть, — кивнула Дженнет.

— Она великолепна. — Он сделал глоток вина и, слегка повернувшись к Дженнет, наклонился и шепотом довил: — Почти так же великолепна, как вы.

— Благодарю вас, — натянуто улыбнулась Дженнет. К счастью, Хантли снова занялся обедом и разговором с леди, сидевшей справа от него. А Дженнет взглянула на Мэтью, который, склонив набок голову и вопросительно подняв бровь, смотрел на нее. «Почему так трудно не обращать внимания на этого человека?» — спросила себя Дженнет, и у нее возникло странное желание узнать у него, как он провел это утро. Ездил ли он на охоту с другими джентльменами? Или остался, чтобы поупражняться на шпагах с лордом Астоном?

— Вы хорошо провели сегодняшнее утро, лорд Блэкберн? — Дженнет мгновенно захотелось шлепнуть себя по губам.

— Очень хорошо. Я ездил на охоту с несколькими другими джентльменами.

— Понятно.

— А вы? — тихо спросил он. — Вы наслаждались утром в одиночестве?

Услышав чувственные нотки в его голосе, Дженнет пожалела, что не может дать ему достойный ответ, единственное, что она смогла пролепетать, — это «Да, милорд».

Обед тянулся гораздо дольше, чем хотелось бы Дженнет. После всех перемен, следовавших одна задругой, она чувствовала себя неприятно наевшейся до отвала, и ей ужасно хотелось спрятаться от назойливых взглядов. Наконец леди Астон встала и пригласила всех дам проследовать в большую гостиную в передней части дома.

— Как все прошло? — поинтересовалась Эйвис, догнав Дженнет в длинном коридоре, ведущем в гостиную.

— Ужасно. Побывав между почти откровенным флиртом Хантли и обжигающим взглядом Блэкберна, я чувствую себя совершенно измученной.

— Хантли? Ну и ну.

— Да. Он сделал мне комплимент, похвалив мой акварельный пейзаж, висящий у Элизабет в гостиной над диваном. — Дженнет заметила, как Эйвис нахмурилась.

— Но этот пейзаж написан маслом.

— Вот именно, — слегка улыбнулась Дженнет.

— Ты поправила его ошибку? — Эйвис прикрыла рот рукой, чтобы скрыть усмешку.

— Разумеется, нет. Ты, как и я, знаешь, что женщины не пишут маслом. Это сугубо мужское занятие, — с издевкой заметила Дженнет.

— Точно так же, как женщины не пишут книги, потому что это против современных правил, — отозвалась Эйвис.

— Твоя книга будет опубликована, — Дженнет похлопала Эйвис по руке, — а одна из моих картин маслом будет висеть в музее.

— Леди Дженнет, можно поговорить с вами?

— Конечно. — Дженнет подошла туда, где сидела леди Астон.

— Мать моего мужа с годами стареет, и Астон уверен, что она должна жить с нами, — заговорила леди Астон, когда Дженнет села рядом с ней на диван. — Что касается меня, то мне не хотелось бы, чтобы она жила в моем доме, поэтому я решила реставрировать расположенный в имении вдовий дом.

— По-моему, это замечательная идея. — Дженнет не понимала, зачем леди Астон рассказывает ей все это.

— Я знаю, что вы отделывали дом вашей невестки, и была бы признательна, если бы вы взглянули на вдовий дом и дали ваши рекомендации.

— С удовольствием. — Дженнет ощутила легкое радостное возбуждение. Когда она не имела возможности рисовать, то с удовольствием занималась декорированием комнат. — Первое, что я сделаю утром, — это поеду дом посмотреть.

— Не знаю, как благодарить вас. — Леди Астон высокомерно улыбнулась ей.

Дженнет отмахнулась от навязчивого ощущения, что просьбе хозяйки дома есть что-то странное, и, извинившись, пошла в дамскую комнату. Сделав свои дела, она направилась обратно в парадную гостиную, но, проходя мимо большого окна, остановила взгляд на оранжерее, где за стеклами мерцал слабый свет.

Она не должна идти к нему.

И тем не менее, даже понимая это, Дженнет пошла в сторону, противоположную гостиной, — к двери в сад.

Мэтью прохаживался по длинной гравийной дорожке мимо поздних овощей и цветов, вынужденных цвести не в свое время. Ему нужно только дождаться прихода Дженнет, а потом разговаривать с ней и целовать ее, пока ее мать и Сомертон не увидят их.

Все достаточно просто.

Тогда почему у него сжималось сердце каждый раз, когда он думал о том, как опозорит ее?

Дженнет заплатила высокую цену за то, что сделала, пять лет назад. Ее жених умер у нее на глазах, и причина его смерти — она.

Ее страдания мучили Мэтью, но теперь он собирался еще усилить ее боль.

Остановившись, Мэтью увидел небольшой красный тюльпан, почти готовый раскрыться, и его цвет напомнил Мэтью цвет крови Джона. Джон возненавидел бы его только за мысль скомпрометировать Дженнет. Мэтью обещал защитить ее имя, и погубить его означало нарушить клятву, данную Джону.

Джон мертв, напомнил себе Мэтью.

Тем не менее, на него нахлынуло чувство вины. Неужели он мог так поступить с Дженнет? Дотронувшись до шелковистого лепестка цветка, Мэтью подумал о ее необыкновенных черных как смоль волосах и, сорвав бутон со стебля, швырнул его через грядки.

Почему он не мог поступить как негодяй? Почему не мог причинить ей страдания?

— Мэтью? — донесся от двери тихий голос Дженнет. Ветер растрепал ее модную прическу, и несколько прядей черных волос падали на ее нежное лицо, а голубые глаза искрились в тусклом свете оранжереи.

Повернувшись, Мэтью посмотрел на нее и мгновенно понял, почему никогда не сможет видеть, как она страдает, и, что еще важнее, почему никогда не сможет сам причинить ей боль.

Он любит Дженнет.

Он не мог поступить подло. Он хотел, чтобы она по собственной воле пришла к нему, а не из вынужденной необходимости спасти свое доброе имя.

— Уходи отсюда.

— Но ты просил меня прийти сюда, — возразила она, входя в оранжерею. — О чем ты хотел поговорить со мной?

— Уходи. Сейчас же! — Неужели она по его тону не понимает, что это необходимо? Он должен заставить ее уйти.

— Мэтью…

— Дженнет, я уверен, кто-то идет сюда. Если ты сейчас же не уйдешь отсюда, сама знаешь, что будет.

— Понимаю. — Она облизнула губы. — Тогда спокойной ночи.

— И не возвращайся в дом по главной дорожке.

Дженнет повернулась и пошла к выходу, но, со скрипом открыв дверь, задержалась и сказала:

— Спасибо, Мэтью, что не скомпрометировал меня.

Мэтью смотрел ей вслед, молясь, чтобы никто не видел, как она вышла из оранжереи, а потом, услышав голоса, взял свечу, вышел в дверь и направился прямо к идущей по дорожке группе.

— Сомертон, — кивнул Мэтью. — Леди Селби. Чудесный вечер, не правда ли?

— Да, по-моему, погода стала намного приятнее. — Вдовствующая леди Селби окинула его взглядом и посмотрела в сторону оранжереи.

— Это действительно так.

— Я слышала, в оранжерее есть интересные растения, — сказала молодая леди Селби. — Не хотите присоединиться к нам?

— Честно говоря, я только что из оранжерей. — Он многозначительно посмотрел на Сомертона. — Там не на что смотреть.

Глава 16

На следующее утро, когда солнце пробилось сквозь облака, Мэтью вышел из своей комнаты, злясь на себя за то, что мог подумать, будто Дженнет по собственной воле придет к нему. Она любила Джона, а не его. Досада, которую он чувствовал, не давала ему покоя, и единственное, что могло избавить его от тяжких мыслей, — это быстрая и долгая скачка.

Он отправился в конюшню и, пока конюх седлал для него мерина, с восхищением смотрел на лошадь, жалея, что теперь не может позволить себе иметь такое великолепное животное. При той скорости, с которой продвигался его план с Дженнет, он, вероятно, никогда уже не сможет купить себе лошадь.

Сев в седло, Мэтью направился по дорожке в лощину. Серое ноябрьское небо и пронзительный ветер приносили холод, но нисколько не охлаждали его бессильный гнев. В раздражении, сжав каблуками бока лошади, Мэтью пустил ее быстрым галопом, оставляя позади серо-коричневый пейзаж.

Когда он поднялся на вершину небольшого холма, перед ним появился вдовий дом. Переведя лошадь на медленный шаг, Мэтью рассматривал постройку, а приблизившись к ней, увидел перед домом привязанную к изгороди лошадь.

Странно. Всего одна лошадь, так что, решил Мэтью, это не любовное свидание. Он подумал, что, быть может, ездок болен или покалечился и остановился в доме, чтобы отдохнуть. Понимая, что лучше проверить, Мэтью подъехал к привязанной лошади и, заметив, что с кобылой, очевидно, все в порядке, вошел в дом.

— Эй! — крикнул он.

В маленькой гостиной вся мебель была покрыта пыльными белыми чехлами, а с потолка свисала паутина. Почему у кого-то появилось желание войти в этот старый дом? Вернувшись в холл, Мэтью подошел к лестнице и крикнул:

— Есть там кто-нибудь?

— Я наверху, — отозвался приглушенный женский голос.

— Все в порядке? — Он пошел вверх по лестнице, чувствуя, как у него по спине бегут мурашки страха. Должно быть, с леди что-то случилось, если она оказалась одна в этих развалинах — дом, казалось, мог рухнуть в любую минуту.

Он ступил на верхнюю площадку лестницы как раз в тот момент, когда Дженнет показалась на пороге одной из спален.

— Мэтью?

— Какого черта ты здесь делаешь? — Его страх превратился в негодование. — У тебя здесь встреча с кем-то? Быть может, с Энкрофтом? — Мэтью подошел ближе. — Или тебе больше по вкусу Хантли?

Выронив папку для эскизов, Дженнет скрестила руки на груди.

— Как ты смеешь предполагать такое?!

— О, смею! — Гнев и ревность смешались в нем, образовав опасное соединение. — А почему еще женщина может находиться одна в такой хибаре?

С глазами, сверкающими, как лед Северного моря, Дженнет сделала два шага к Мэтью и, прежде чем он успел что-либо понять, влепила ему такую пощечину, что у него возникло ощущение, будто ему в лицо вонзилась сотня заноз.

— Моя горничная больна и тебе лучше, чем кому-либо другому, должно быть известно, что я не завожу любовников, — прошипела Дженнет.

Как ей удалось вытащить на поверхность всю переполнявшую его ревность?

— Ты права, — устыдившись, ответил Мэтью. — Я должен извиниться за свое поведение.

— Что ты сказал?

Улыбнувшись, он привлек ее к себе.

— Я сказал, что ты права.

— Почему ты здесь, Мэтью?

Он отметил, что Дженнет ничего не сказала о том, что он прижимает ее к груди.

— Я увидел одинокую лошадь и подумал, что наездник, возможно, пострадал и ищет здесь приюта. А ты зачем здесь?

— Не затем, чтобы встретиться с любовником. — У нее слегка покраснели щеки, и она отступила на шаг. — Леди Астон попросила меня взглянуть, что нужно сделать, чтобы обновить этот дом.

— Почему она обратилась к тебе?

— Потому что я люблю переделывать комнаты. Я обновила дом брата и дом Эйвис еще до того, как она вышла замуж за Бэннинга. А еще я помогала Софии отделывать ее дом.

Мэтью не сомневался, что при ее художественном вкусе результат работы будет замечательным. А она даже сейчас, в фартуке поверх бледно-зеленого утреннего платья, была неповторима.

— Не слишком ли запущен этот дом? — спросил Мэтью, глядя на отклеившиеся обои и растрескавшиеся доски пола.

— Нет, на самом деле потребуется довольно много работы, но он не безнадежно разрушен. — Взяв Мэтью за руку, Дженнет повела его за собой в спальню. — Посмотри на это окно.

— Окно как окно, — взглянув на него, пожал плечами Мэтью.

— Нет, — Дженнет закатила глаза, — это палладианское окно. Оно выходит на юг.

— И?..

— И ты совершенно ничего не знаешь ни о свете, ни о цвете и вообще ни о чем, — всплеснула она руками. — Это окно — прекрасный палладиан, выходящий на юг. Через стекло проходит весь солнечный свет, он согревает комнату, и все в ней делает ярче. Комната великолепно подходит для спальни пожилой вдовы.

— Она прекрасна, — улыбнулся ей Мэтью, заразившись ее восторгом.

Дженнет принесла из холла папку для эскизов и быстро сделала набросок комнаты.

— О, я просто влюблена в эту комнату. Теперь представь себе светло-зеленый шелк на стенах, шторы с растительным рисунком и мебель из более светлого дерева.

Как ни старался Мэтью, он не мог представить комнату так ясно, как, несомненно, видела ее Дженнет.

— Но эта комната не очень большая.

— Совершенно верно! — обернувшись к нему, усмехнулась Дженнет.

— Почему вдова захочет устроить здесь свою спальню, когда для этого есть более просторная комната? — Мэтью в недоумении покачал головой.

— Пойдем. — Дженнет стремительно вышла из комнаты, даже не оглянувшись на него.

Мэтью вошел вслед за ней в другую спальню и поежился: даже при раздвинутых шторах комната выглядела темной и мрачной.

— Разве кто-нибудь захочет спать здесь? У вдовствующей леди Астон спальня должна быть светлой и веселой. А эта может быть комнатой для гостей.

Оглядев комнату, Мэтью сообразил, что она совсем ненамного больше первой спальни, которая так понравилась Дженнет.

— Кажется, я тебя понял.

Дженнет села на кровать, и ее рука забегала по бумаге, отмечая все особенности комнаты. Горящими от увлечения глазами Дженнет взглянула на Мэтью, и он внезапно осознал, насколько ей нравилось то, что она здесь делала. Паутина не отпугнула ее, и скрипящие полы и свидетельства присутствия грызунов тоже не заставили ее уйти.

— Подожди, я помогу тебе, — сказал он, увидев, что Дженнет собирается отодвинуть огромный сундук. Они вместе отодвинули сундук от стены и увидели за ним маленькую потайную дверь. — Зачем она здесь?

— Не знаю. — Сжав губы, Дженнет смотрела на дверь. — Зарисовывая стену, я заметила небольшую вмятину.

— Может, это потайной ход?

— Возможно! — Ее глаза вспыхнули от любопытства.

— Выясним?

— Да!

Медленно открыв дверь, Мэтью заглянул внутрь, а потом улыбнулся Дженнет:

— К сожалению, это всего лишь кладовка. Никакого потайного хода, никаких спрятанных сокровищ.

— Черт побери! — Дженнет, испуганно раскрывшая глаза, торопливо прикрыла рукой рот.

— «Черт побери»? Мэтью рассмеялся той легкости, с какой слова слетели с губ Дженнет. — Значит, ты всегда скрывала свое пристрастие к ругательствам?

— Да. Бэннинг много разделал мне замечания, но это вряд ли справедливо, потому что все недопустимые слова я знаю исключительно благодаря ему.

— Да, трудно быть леди.

— Ты даже не представляешь насколько. Мужчины могут говорить все, что им вздумается, и никого это не возмущает. Но леди во все времена должны были соблюдать приличия, и ни одно ругательство не может слететь с их губ.

— Только не в спальне. Там любовники могут быть самими собой и говорить все, что пожелают. — Мэтью заметил, как потемнели ее глаза, и Дженнет, сглотнув, быстро сказала:

— В этой комнате я закончила.

«Очко в мою пользу», — подумал Мэтью и отправился вслед за ней осматривать третью спальню. Судя по грязным ящикам и сундукам, заполнявшим комнату, создавалось впечатление, что прежний хозяин вообще в нее не заглядывал. Дженнет открыла один из сундуков, и у нее вырвался вздох.

— Только посмотри на это платье! — воскликнула она и, выпрямившись, повернулась к Мэтью, держа в руках богато расшитое платье, бывшее в моде, вероятно, лет сто назад. — Разве оно не самое прекрасное из всех, что ты когда-нибудь видел?

— Нет, — покачал он головой.

— Неужели? И когда же ты видел более красивое?

— В тот вечер, когда на тебе было платье цвета сапфира, украшенное вышитыми по низу павлиньими перьями.

— О-о! — прошептала Дженнет и снова перевела взгляд на свою папку с эскизами. — Тебе вовсе не нужно оставаться здесь и дожидаться, пока я все закончу.

— Конечно же, я останусь, ведь и другие могут прийти… и застать тебя здесь… одну.

— Я непременно запру за тобой дверь, когда ты уйдешь.

— Я поступил бы не по-джентльменски, если бы позволил тебе остаться здесь, в этом ветхом старом доме, который едва не падает. Ты можешь пострадать.

Направившись к выходу, Дженнет прошла мимо Мэтью, оставив после себя аромат жасмина. Она открыла дверь, и Мэтью вслед за ней пошел наверх, в мансарду.

— Ну и ну, — вздохнула она, оказавшись на верхней ступеньке.

— В чем дело? — поинтересовался Мэтью, остановившись у нее за спиной, и в этот момент дверь внизу лестницы в мансарду захлопнулась.

— Леди Астон специально отметила, что ее свекрови понадобится трое слуг, но здесь, наверху, только одна комната, а на самом нижнем этаже земляной пол.

Приподнявшись, Мэтью из-за спины Дженнет осмотрел комнату.

— Здесь определенно достаточно места для трех спален, и каждая из них будет приблизительно такого же размера, как спальни внизу.

— Да, но это увеличит стоимость работ.

— Не сомневаюсь, лорд Астон может себе это позволить. — Мэтью пришлось признаться себе, что его озадачило беспокойство Дженнет о стоимости проекта.

— Здесь намного больше работы, — покачала головой Дженнет, обойдя комнату.

— Ты с ней справишься.

Повернув к нему голову, она смущенно улыбнулась и сказала:

— Спасибо тебе.

— Позволь мне твой карандаш. — Мэтью протянул руку, и Дженнет отдала ему грифель. Пройдя по комнате, он нарисовал на полу и на стенах линии, по которым можно поставить новые стены. — Как считаешь?

Сев на пахнущий плесенью матрац, Дженнет всматривалась в каждую линию, а потом, достав из фартука другой кусок грифеля, сделала набросок на бумаге и покачала головой:

— Эта стена должна пройти по другую сторону окна. — Она указала на отметку, проходящую у среднего окна. — Иначе у одного слуги будет два окна, а у другого ни одного.

Отойдя к кровати; Мэтью посмотрел на линии на стенах.

— Ты права. Я этого не заметил. Я расставлял стены, основываясь на размерах комнаты. Теперь одна комната будет больше, но зато в каждой будет по окну.

Дженнет окинула взглядом комнату и вздрогнула. От мысли, что она находится в этой комнате наедине с Мэтью, ее бросило в жар — ей нужно закончить работу и уйти, пока она опять не сотворила что-нибудь совершенно безрассудное…

Мэтью пошел обратно к линиям, которые нарисовал, и взгляд Дженнет остановился на его мягких кожаных желто-коричневых брюках для верховой езды, обтягивавших упругие ягодицы. Глядя ему в спину, Дженнет вспомнила, что почувствовала, обхватив ногами его бедра, и ее пульс часто забился, а щеки вспыхнули.