— Он убьет вас. — Интонации голоса показались Энтони смутно знакомыми, но толстые стены искажали тембр до неузнаваемости. — Пусть попробует.

— Вы не понимаете, до какой степени он опасен, — настаивала женщина. — Он убьет вас, не задумываясь.

— Скорее я его убью.

Черт возьми! Энтони готов был поклясться, что они говорят о нем. Впрочем, это не так важно. Главное — предупредить Викторию. Раз уж Харди завел речь об убийстве, она ни в коем случае не должна оставаться с ним наедине.

— Возьмите то, зачем приехали, и возвращайтесь в Лондон. В точности следуйте указаниям, изложенным в письме, и не своевольничайте. Когда дело будет сделано, вас вознаградят.

Итак, заговор существует и Харди — его участник. Теперь нужно узнать, кто эта женщина.

Тихо хлопнула дверь кабинета. Энтони осторожно выглянул из своего укрытия, увидел всполох серебристого шелка и ринулся в холл. Пусто. Он вздохнул и направился в гостиную, где дамы в ожидании джентльменов занимались мелодекламацией. Судя по всему, светлые тона нынче в моде — на пяти женщинах платья из серебристого или светло-серого шелка.

Любая из них могла быть заговорщицей.

Виктория думала, что Энтони ищет в гостиной ее. Однако он сначала методично рассмотрел всех дам и только потом, словно нехотя, подошел к ней и сел рядом.

— Нам надо поговорить. Не здесь, — тихо сказал он.

— Где?

— Иди за мной.

Он направился в холл и открыл дверь в какое-то тесное помещение.

Виктория вошла и огляделась:

— Буфетная?

— Тут нас никто не услышит.

— Что-то случилось?

— Харди точно участвует в заговоре. — Энтони принялся, было по привычке ходить из угла в угол, но в маленькой комнатушке это оказалось весьма затруднительно.

— По-моему, для тебя это не новость, — отозвалась Виктория.

— У него есть сообщница. — Он пересказал ей диалог, состоявшийся в кабинете. — Ты не заметила, чтобы какая-нибудь из женщин, одетых в серебристое шелковое платье, недавно отлучалась из гостиной?

— Сомертон, после обеда в наших рядах царит большое оживление. Многие леди испытывают настоятельную потребность посетить дамскую комнату. Я тоже недавно отлучалась из гостиной.

— Понятно, — кивнул он.

— Тем не менее, спасибо, — мягко произнесла она.

— За что? — На его красивом лице отразилось немалое изумление.

Виктория встала на цыпочки и поцеловала его.

— За то, что ты мне доверяешь.

— Ты не в серебристом платье, — отрезал Энтони. Почему он вновь замкнулся в себе? Виктория заметила это еще в спальне.

— Ты сердишься на меня?

— Нет. — Он шагнул к выходу. — Мне надо работать, вот и все.

Он дает ей понять, что она ему мешает? Энтони снова повернулся к Виктории:

— Я постараюсь весь вечер находиться рядом с тобой. В любом случае будь предельно осторожна с Харди.

— Думаешь, он действительно может попытаться убить тебя?

— Не знаю. Но они говорили о женщине, которую Харди собирается взять с собой. Возможно, речь шла о тебе.

Холодок страха пробежал у Виктории по спине.

— Он может меня похитить?

— Не знаю! — Энтони сжал кулаки: — Я не должен был привозить тебя сюда!

Он тревожится за нее. По-настоящему. Наверное, единственный на всем белом свете. Виктория приблизилась к нему, обняла за шею и нежно поцеловала.

В первое мгновение он словно оцепенел, но потом прижал ее к себе и ответил на поцелуй. Она слегка отстранилась и сказала:

— Ты защитишь меня.

— Я не могу ничего тебе обещать.

Она кивнула, соглашаясь не только с его словами, но и с подтекстом, который он, очевидно, вложил в них.

— Я не требую никаких обещаний.

— Нам пора, мы слишком долго отсутствуем.

— Да, конечно.

Они вернулись в гостиную, где дамское трио завершало исполнение рождественского гимна «Остролист и плющ». Виктория опустилась в свободное кресло, Энтони встал позади нее.

Виктория украдкой взглянула на Харди. Он свирепо смотрел на них, явно возмущенный собственническим поведением Сомертона. Она отвела глаза, изображая испуг и смущение.

Тяжелая рука Энтони легла на ее плечо. Она не знала, кому предназначен этот демонстративный жест — Харди или ей самой, однако вполне невинное прикосновение заставило ее вздрогнуть от внезапно вспыхнувшего желания.

Тем временем небольшая группа гостей завершила очередное рождественское песнопение, и леди Фарли объявила, что в столовой поданы чай и лимонад.

— Я принесу тебе чаю, — сказал Сомертон и вышел из гостиной.

Харди немедленно устремился к Виктории и, усевшись в соседнее кресло, спросил:

— С какой стати он продолжает строить из себя вашего покровителя, зная, что вы желаете с ним расстаться?

— Все гораздо сложнее, чем я ожидала. Кажется, он не намерен считаться с моими желаниями. Прошу вас, оставьте меня, он сейчас вернется.

— Энн, давайте уедем вместе, — зашептал Харди. — Я отправляюсь в Лондон в среду утром. Встретимся в восемь на конюшне.

— Ради Бога, уходите, — вполне убедительно взмолилась Виктория. — Завтра я дам вам знать, смогу ли уехать с вами.

— Тогда до завтра. — Он поспешил удалиться, завидев приближающегося Сомертона.

Энтони вручил Виктории чашку чая и поинтересовался:

— Ну, как?

— А как ты думаешь? — вопросом на вопрос ответила она, изогнув бровь.

— Он снова делал тебе гнусные предложения? Виктория различила в его голосе нотку ревности и улыбнулась:

— Он хочет, чтобы я с ним сбежала.

— Неужели?

— Именно так. Он уезжает в среду утром.

— Хорошо сработано, дорогая. Виктория подавила зевок.

— Полагаю, мне лучше подняться наверх. — Она встала и посмотрела на Сомертона: — Ты присоединишься ко мне?

Он явно колебался. Почему? Может, задумался о том, что ждет их впереди? Ему не о чем беспокоиться. Она ничего не требовала от него, твердо зная — у них нет совместного будущего. Причудливая судьба свела их, на неделю, чтобы потом навсегда развести в разные стороны.

— Да. Я пойду с тобой.

Энтони притянул Викторию ближе. Они постепенно приходили в себя после очередного порыва опустошающей страсти, и на Энтони снизошло странное ощущение полноты жизни. Откуда взялось столь непривычное состояние и что творит эта хрупкая женщина? Он не мог припомнить, когда в последний раз испытывал подобные чувства. Если такое вообще когда-либо было.

Просто наваждение какое-то. Он не мог насытиться ею, хотя знал, что через несколько дней они расстанутся навсегда. Вероятно, его одержимость объясняется ограничениями во времени. Он стремится сполна насладиться ею в отведенные сроки, только и всего.

Настораживало одно — он занимался с ней любовью чаще и больше, чем с любой другой женщиной. Впрочем, хватит размышлять о пустяках. Чаще, больше… Какая разница? Уж он-то знает, что женщины только на то и годятся, чтобы спать с ними.

Виктория повернулась к нему, и от ее улыбки его сердце забилось сильнее.

— Мы наверняка пропустили несколько чудесных рождественских гимнов.

— Поспешим в гостиную, чтобы послушать остальные? — осведомился Энтони.

— Нет. — Она обняла его и положила голову ему на плечо. — Я рассчитывала остаться в спальне до утра.

— Я тоже. — Он крепко прижал ее к себе.

С нежностью погладив его руку, она попросила:

— Расскажи о своем отце.

— Что? — удивился Энтони. Почему ее интересует этот мерзавец?

— Ты упоминал о нем, когда говорил о матери. Но мне хотелось бы знать, какой он человек.

Энтони поднял глаза к потолку:

— Мне было трудно жить с ним, Виктория. Он предъявлял ко мне слишком высокие требования. При первой возможности я предпочел оставить его дом и поселиться отдельно.

— В чем заключались высокие требования? — спросила она, приподнимаясь, чтобы лучше видеть его лица.

— Я должен был соответствовать его стандартам. В частности, не общаться с проститутками, не иметь любовницы, обзавестись добропорядочной женой из достойного семейства и обеспечить продолжение рода. Все бы ничего, но он сам исправно посещал проституток и любовниц, будучи женатым. Моя мать была именно добропорядочной женщиной из достойного семейства, однако это не помешало отцу изменять ей направо и налево.

— Из-за этого она ушла?

— Да. Обнаружив, что некая актриса родила от него ребенка, мать потребовала объяснений. Он без малейшего раскаяния признал этот факт и заявил, что исполнил свой долг, подарив ей сына и дочь, а теперь не намерен ограничивать себя в удовлетворении естественных потребностей определенного свойства. Виктория погладила Энтони по щеке:

— Она отказывалась исполнять супружеские обязанности?

— Нет. Но он каждый год отправлялся на лондонские сезоны, а ее оставлял в чеширском поместье.

— Не понимаю. — Виктория провела пальцем по его губам. — Она же была графиней. Почему он не брал ее на сезоны в Лондон?

— Он стеснялся появляться с ней в обществе, — помолчав, признался Энтони. — Она родом из Уэльса. Их брак вполне устраивал оба семейства. Но отец никогда не любил ее.

— А она его любила?

— Очень. — Энтони закрыл глаза, чтобы не дать Виктории увидеть его боль. — Для матери оставить его, и собственных детей было смерти подобно. Но ей хотелось отомстить. Она полагала, что он немедленно примчится за ней и станет молить о прощении, повторяя, как любит ее. Но он этого не сделал.

Энтони открыл глаза и увидел, как Виктория смахивает с ресниц слезы.

Он привлек ее к себе и крепко поцеловал.

— Кажется, я никогда в жизни не слышала более печальной истории.

— Слушай дальше. Когда мать ушла, отец все же нашел ее, но только для того, чтобы сообщить ей, что отныне она не смеет переступать порог его дома. Заодно он лишил ее всяких средств к существованию.

— Как ей удалось выжить?

Он отвел глаза, зная, что на этот вопрос подробно отвечать не станет.

— Она нашла работу. А потом я совершенно случайно встретил ее в тот вечер, когда мы с тобой пересеклись у церкви Святого Георгия.

— Да, это ты уже говорил. А как сложилась жизнь другого ребенка?

— Моей сестры Дженны?

— Нет. Ты сказал, что одна из любовниц твоего отца была актрисой и у нее родился… — Она внезапно умолкла.

— В чем дело?

Огоньки свечей отражались в ее синих глазах. Она пристально смотрела на него, обводя пальцем контуры его рта.

— Не могу понять, как же я раньше не заметила этого?

— Чего не заметила?

— Сходства. Такие красивые губы, как у тебя, я видела только у одного человека.

Энтони не сильно обеспокоили ее слова. Она ни за что не догадается. Софи гораздо больше похоже на отца, чем он.

— Это Софи, правда?

— Конечно, нет! — воскликнул Энтони. Как, черт возьми, она узнала об этом?

— У вас совершенно одинаковая форма рта. Чем больше я обо всем этом думаю, тем больше убеждаюсь в своей правоте. Так вот откуда ты знаешь Софи! — Виктория откинулась на подушку и рассмеялась. Ее отец — граф, а мать была актрисой.

Энтони угрожающе навис над ней:

— Ты ни одной живой душе не скажешь о своем открытии. Даже самой Софи!

— Сомертон, я не так глупа. Мне известно, что ваш отец дает ей деньги, чтобы она хранила в секрете свое происхождение.

Он мягко поцеловал ее:

— Я вовсе не считаю тебя глупой, Виктория.

— Хорошо, — кивнула она, а потом поцеловала его в ответ.

Он прижался к ней так, чтобы она почувствовала его нарастающее возбуждение.

— Мы закончили обсуждать мою сестру? Виктория придвинулась теснее к его бедрам.

— Полагаю, что да.

Глава 20

Виктория терпеливо ждала, когда горничная закончит делать ей прическу. Энтони сидел в кресле, что-то сосредоточенно обдумывая. Как только служанка управилась с делами и вышла из комнаты, Виктория задала вопрос, над которым мучилась уже битый час:

— Как мне вести себя с Харди сегодня утром? Энтони сложил ладони домиком и неторопливо произнес:

— Полагаю, нам надо заманить его в ловушку.

— Что ты имеешь в виду?

— Будем исходить из того, что Харди воспылал к тебе страстью и даже намеревается увезти.

— Ну, так как же мне вести себя с ним? Сомертон встал и подошел к ней.

— Ты притворишься обиженным котенком, а я стану изображать тирана-собственника, контролирующего каждый твой шаг. Пусть Харди потеряет всякую надежду на то, что ты сможешь уехать с ним.

— И к чему это приведет?

— Если, вопреки ожиданиям, мне все же понадобится, чтобы ты обшарила его карманы, ты побежишь к нему. Он преисполнится к тебе сочувствием и потеряет бдительность.

— Ты чрезвычайно коварный человек, — сказала Виктория, проводя пальцем по его щеке.

Энтони поймал ее палец губами и поцеловал, медленно втягивая в рот.

У нее перехватило дыхание.

— Не коварный, — наконец произнес Энтони и, поцеловав ее ладонь, уточнил: — Просто предусмотрительный.

Подивившись про себя тонкой грани, разделяющей коварство и предусмотрительность, Виктория высвободилась из объятий Сомертона и придирчиво осмотрела свое отражение в большом зеркале.

— Думаю, нам лучше спуститься к завтраку порознь.

— Согласен. — В его голосе прозвучало явное недовольство.

— Что-то не так?

— Нет, но ни при каких обстоятельствах не оставайся с ним наедине. — Энтони развернул ее лицом к себе: — Ты поняла?

Он прямо-таки прожег Викторию взглядом, но ей страшно понравилась эта вспышка ревности.

— Поняла.

Она в одиночестве покинула спальню и, пройдя по коридору, на мгновение остановилась, чтобы собраться с духом.

А потом, преисполнившись решимости, устремилась вниз по ступеням и дальше — в комнату для завтрака. Здесь все было несколько по-иному, чем в торжественном обеденном зале. Маленькие круглые столики располагали к приватным неторопливым беседам за чаем или кофе. По указанию леди Фарли каминную полку украсили венками из остролиста, а каждый столик — сосновой веткой, из-за чего в помещении чудесно пахло свежей хвоей.

Харди завтракал с лордом Брентвудом, и, увидев Викторию, плотоядно уставился на нее маленькими карими глазками и приветственно кивнул. Разумеется, в предлагаемых обстоятельствах она не могла сесть рядом с ним, и потому со спокойной душой направилась к столику, за которым в данный момент пил чай Энкрофт.

— Доброе утро, миссис Смит, — поздоровался он, когда Виктория расположилась напротив.

— Доброе утро, лорд Энкрофт.

— Вчера вечером вы с Сомертоном так рано удалились к себе. Нам вас не хватало. — Его голос звучал достаточно громко, чтобы привлечь внимание Харди.

— Да, вчера я… очень устала. Николас слегка улыбнулся:

— А лорд Сомертон собирается составить нам компанию?

Похоже, Энкрофт тоже исполнял некую роль и прекрасно знал, что и как говорить.

— Я не позаботилась спросить его об этом.

Краем глаза, наблюдая за Харди, Виктория с удовлетворением отметила, что он потерял всякий интерес к лорду Брентвуду и напряженно прислушивается к ее разговору с Энкрофтом. Но тут ее весьма фамильярно похлопала по спине чья-то большая крепкая ладонь.

— Хорошая девочка Энн, — покровительственным тоном заявил Сомертон, опускаясь в соседнее кресло. — Приятно видеть, что ты решила стать послушной и села рядом с человеком, которому я доверяю.

— Свинья! — прошипела она, позаботившись о том, чтобы ее яркое высказывание не было слишком тихим и донеслось до ушей Харди.

Сомертон схватил ее за подбородок и заставил повернуться.

— Только попробуй сказать это еще раз.

Зная, что сейчас Харди видит только ее затылок, она показала язык Сомертону. Его лицо дернулось, но он справился с собой и не улыбнулся. Они продолжили завтрак в полном молчании. Виктория не поднимала глаз от тарелки и старательно игнорировала Сомертона. Точнее, делала вид. Потому как в действительности проигнорировать исходящие от него флюиды мужественности она никак не могла.

Быстро справившись с едой, Виктория встала из-за стола, но тяжелая рука Сомертона сомкнулась на ее запястье.

— Куда ты собралась?

— Леди Фарли попросила меня помочь ей украсить бальный зал.

— Хорошо. — Он взглянул на карманные часы: — Я требую, чтобы к часу ты была в нашей спальне.

— Да, конечно.

Она понимала, что все это лишь игра, и, тем не менее, испытывала немалое возбуждение от властного поведения Сомертона. Почему нет, если он сам вовсе не возражал против ее властного поведения — в постели.

Он выпустил ее руку и незаметно подмигнул. Виктория оглянулась и обнаружила, что Харди ушел.

Впрочем, наверняка он подкарауливает ее где-нибудь неподалеку.

Так оно и вышло: стоило ей свернуть за угол, как Харди возник рядом с ней.

— Как вы себя чувствуете? — проникновенно спросил он. — Вчера вечером я тревожился за вас.

— Все хорошо, — произнесла Виктория, но отвела глаза, словно старалась скрыть свои истинные переживания.

— Он снова вынудил вас быть с ним? — Его голос слегка звенел от возбуждения.

— Да. Этот мужчина — настоящая свинья.

— Что он делал с вами?

Виктория остановилась и посмотрела на Харди, не веря своим ушам. Как прикажете понимать его вопросы? Он желает получить подробный отчет о том, чем она и Сомертон занимаются в постели?

— Я предпочла бы не говорить об этом.

— Энн, мне так жаль вас!

Он попытался заключить ее в объятия, но она отшатнулась:

— Вы с ума сошли? Он убьет вас, если опять увидит нас вдвоем!

Он наклонился к ней:

— Это чрезвычайно возбуждает, вы не находите? Мысль о том, что он может застать нас в тот момент, когда мы занимаемся любовью.

— Нет, я хотела бы больше никогда его не видеть. Но пока мы не вернемся в Лондон, не в моих силах что-либо изменить.

— Почему вы так уверены, что в Лондоне он оставит вас в покое?

По правде говоря, в Лондоне ей решительно негде было бы укрыться от Сомертона, если бы он действительно преследовал ее.

— У меня есть друзья. Я поживу у них, пока он не найдет себе другую женщину.

— Я могу сам обуздать Сомертона, — воинственно заявил Харди.

— Нет, не можете, — отозвалась она.

— Я заберу вас в Лондон и подыщу дом, где вы будете в безопасности.

— Я подумаю об этом, мистер Харди. А сейчас меня ждет леди Фарли, — сказала она и поспешно удалилась.

Энтони смотрел на Викторию. Она вышла из спальни в гостиную в красном шелковом платье, которое он купил ей. Он предположил, что оно будет гармонировать с ее светлой кожей и золотистыми волосами, однако никак не ожидал увидеть перед собой живое воплощение соблазна. От нее просто глаз невозможно отвести! И как, спрашивается, в таких условиях следить за Харди?

— Платье выглядит прилично? — спросила она. — Когда я примеряла его, оно сидело посвободнее.

Он улыбнулся. Она действительно чуть-чуть поправилась, но все еще оставалась слишком худой для того, чтобы переживать по поводу набранного веса.

— Оно смотрится на тебе превосходно. Гораздо лучше, чем во время последней примерки.

— В самом деле? Я не привыкла носить платья с таким большим декольте.

— Эта деталь придает твоему наряду особое очарование. Виктория взяла Энтони под руку, и они отправились на бал.

— Я немного боюсь, — призналась она, когда они спускались по парадной лестнице.

— Все будет хорошо. Тебе не придется танцевать ни с кем, кроме меня.

— Я имела в виду историю с Харди.

— Просто держись от него подальше. Если увидишь, что кто-то передает ему письмо, немедленно сообщи мне или Энкрофту.