Она приблизила губы к его уху.

— О! Неужели леди знает такие слова? Это наводит на размышления. Очевидно, работа в борделе — прелюбопытная вещь.

Энтони снова взял мыло, а потом скользнул ладонями по ее груди, приближаясь к темно-розовым соскам.

— Так далеко Харди зайти не успел, — рассмеялась Виктория.

— Хорошо. Иначе мне пришлось бы убить его.

— Энтони, ты, правда, ревновал? Или притворялся, чтобы посильнее напугать Харди?

Он уже достиг мягких завитков волос в самом низу ее живота, но, услышав вопрос, остановился.

Стоило ли признаваться в том, как сильно он увлечен ею? Ни одна женщина не доводила его до такого состояния. Но он обещал ей быть по возможности искренним.

— Нет, я не притворялся. Мне хотелось задушить его голыми руками. Честно говоря, если бы Николас не остановил меня, вероятно, этим бы дело и кончилось.

Виктория посмотрела на него и улыбнулась:

— Ты собираешься присоединиться ко мне или нет?

— О черт, — прошептал Энтони, а затем поднялся на ноги и, быстро освободившись от одежды, погрузился в ванну. При этом изрядное количество воды пролилось через край.

Виктория тихо засмеялась, когда его ступни заскользили по ее ногам, провели по бедрам, поднялись к груди и задержались на сосках. Оказывается, принимать ванну вместе с мужчиной — чрезвычайно волнующее и одновременно забавное занятие.

Он слегка раздвинул ноги, а потом сомкнул у нее за спиной и подтянул к себе. От его улыбки сердце Виктории учащенно забилось.

— Что ты делаешь?

— Я подумал, что тебе будет гораздо удобнее сверху.

— Ты же не собираешься заниматься любовью прямо здесь, правда? — пролепетала она.

Энтони притянул ее ближе и приподнял так, что Виктория оказалась над его бедрами.

— Какая разница — здесь или на ковре у камина?

— Но мы все вокруг зальем водой! — попыталась она возразить. Однако, ощутив мощное давление у себя между ног, внезапно поняла, что ее вовсе не заботит, сколько прольется воды, и просто открылась ему навстречу. Он медленно заполнил ее, а она смотрела в его глаза и видела в них свою погибель.

Ей хотелось каждую ночь засыпать у него на груди, чувствуя себя защищенной. Ей хотелось каждое утро просыпаться и притрагиваться к его колючей щеке.

С каждым его движением ее желание нарастало, доводя ее до исступления, и, наконец, вырвалось наружу.

Энтони сжал ее бедра, резко опустил вниз и со стоном излил в нее свое семя.

Именно в эти мгновения Виктория поняла, что побеждена. Окончательно и бесповоротно.

Она любит его.

Приговорена любить человека, который никогда не станет ее мужем.

Опасаясь вторжения Харди, Энтони ночью практически не сомкнул глаз, и теперь то и дело погружался в дремоту. Лошади вязли в глубоких сугробах, карета тащилась еле-еле. Очевидно, такими темпами засветло добраться до Лондона невозможно.

Он посмотрел на Викторию:

— Нам придется заночевать в гостинице. Она отвернулась от окна:

— Да, я уже поняла. — Ее глаза затуманились от тревоги. — Ты думаешь, нас преследует кто-то из сообщников Харди?

Энтони не хотелось ее пугать, но она, вероятно, предпочтет знать правду.

— Я бы крайне удивился, если бы они поступили по-иному.

— Спасибо за искренность. — Виктория вздохнула и прикусила губу: — А в Лондоне я буду в безопасности?

— Да. Харди и прочие заговорщики, поразмыслив, наверняка придут к выводу, что письмо не у тебя, а у меня.

Энтони от души надеялся, что так оно и будет. Однако единственный способ обеспечить ей полную безопасность — доставить послание Эйнсуорту. Чем скорее, тем лучше.

В три часа они прибыли в Сент-Олбанс и остановились у дверей гостиницы «Король и дама». Перед тем как войти, Энтони украдкой огляделся по сторонам. Напротив, через дорогу, располагалось заведение под названием «Черный лебедь», и в данный момент туда направлялся выбравшийся из своей кареты Энкрофт. Первоначально планировалось, что Николас поедет на север. Однако в дело вмешалась отвратительная погода, и они решили двигаться вместе, но заночевать в разных гостиницах и последить, не появится ли вскоре среди постояльцев кто-нибудь из гостей лорда Фарли.

Энтони вошел в комнату и с тоской посмотрел на кровать. Ему требовалось хоть немного отдохнуть перед предстоящим ночным бдением.

— Виктория, ты когда-нибудь держала в руках пистолет?

Она повернулась к нему и, бледнея от испуга, прошептала:

— Никогда. Мне придется стрелять?

— Надеюсь, что нет. Но я должен поспать час или два. Виктория медленно кивнула:

— Значит, я на это время заступаю в караул?

— Вот именно. Стреляй в любого, кто войдет в комнату без стука.

Энтони мысленно поморщился. Ну, можно ли обращаться с таким требованием к женщине? Впрочем, если на свете существуют особы женского пола, способные на подобный поступок, то Виктория, несомненно, принадлежит к их числу.

— Я справлюсь, — произнесла она.

Он положил заряженный пистолет на столик у камина:

— Садись в кресло и не спускай глаз с двери. Она улыбнулась дрожащими губами:

— Иди спать. Я буду исправно охранять нас обоих.

— Разбуди меня через два часа.

— Хорошо.

Энтони вздохнул. Можно ли заснуть, зная, что твоя жизнь находится в женских руках?

Медленно подойдя к кровати, он снял с себя сюртук и жилет, развязал шейный платок и, разувшись, снова взглянул на Викторию. Она сидела в кресле очень прямо и держала руку в нескольких дюймах от пистолета.

При виде такой сосредоточенности Энтони едва удержался от улыбки. По правде говоря, он сильно сомневался, что противник станет предпринимать какие-либо действия посреди дня в переполненной гостинице, и, растянувшись на кровати, закрыл глаза.

* * *

Виктория на мгновение оторвала взгляд от двери единственно для того, чтобы посмотреть на спящего Сомертона. Бедняга выглядел совершенно измученным. Прошел уже целый час, и пока, слава Богу, ничего страшного не произошло. Время от времени из коридора доносились звуки шагов, но у дверей, кажется, никто не останавливался.

Она позволила себе слегка расслабить напряженные мышцы и поудобнее расположиться в кресле. Впрочем, внутреннее напряжение от этого нисколько не уменьшилось. Она старательно гнала от себя мысли о том, что будет завтра. Но одного взгляда на Энтони оказалось достаточно для того, чтобы все ее усилия пошли прахом. До расставания с ним оставались считанные часы. Как быть?

Признаться в своих чувствах? Остатки здравого смысла подсказывали Виктории, что от этого ровным счетом ничего не изменится. Для Сомертона разговоры о любви — пустой звук. Он не умеет любить. И в этом повинна трагическая история его родителей.

Она тихо вздохнула. Если бы он пробыл с ней рядом чуть дольше! Возможно, ей удалось бы помочь ему понять, что любовь способна излечивать самые глубокие раны. Любовь детей, о которых она заботилась, поддерживала ее и наполняла смыслом жизнь.

Энтони тоже заслуживает, чтобы его любили. Но ей не суждено помочь ему.

Остается надеяться, что он найдет жену, которая согреет его душу своей любовью. Хотя, кажется, он заинтересован исключительно в своей репутации и станет подбирать невесту, подчиняясь только светским условностям. Сможет ли женщина, выбравшая мужа под давлением отца, по-настоящему полюбить своего супруга? И принять его целиком — со всеми достоинствами и недостатками?

Тихий стон, раздавшийся из кровати, заставил Викторию улыбнуться. Она собиралась разбудить Энтони минут через пять, но он, очевидно, не нуждался в часах.

— Кажется, я сказал «через два часа», — проворчал он.

— У тебя есть еще пять минут, — отозвалась Виктория. Энтони потер лицо ладонями и медленно сел.

— Насколько понимаю, у тебя не возникло никаких сложностей?

— Не возникло.

Откинув покрывало, он встал и подошел к ней:

— Тогда почему ты выглядишь так, словно только что плакала?

Виктория провела руками по лицу. Она и не заметила, что плакала.

— Просто мне стало немного страшно. Он поднял ее из кресла и крепко обнял.

— Ты должна была меня разбудить. Виктория покачала головой:

— Нет. Ты и так мало спал.

— Все будет хорошо. — Энтони заключил ее в объятия и нежно поцеловал. — Я смогу тебя защитить.

От внешних угроз — наверное. Но не от сердечной муки, которая станет ее спутницей с завтрашнего утра. От этого ее никто не защитит.

— Положи пистолет в свою сумку, — сказал он. — Тогда он будет у нас под рукой во время обеда.

Виктория послушно выполнила приказание, и они спустились в столовую, где им тут же подали сидр и мясную запеканку. Сомертон изучил взглядом присутствующих, но, кажется, никого знакомого не увидел. Быстро управившись с едой, он встал:

— Побудь здесь. Я отлучусь всего на минуту. Мне нужно поговорить с хозяином гостиницы.

Когда он вернулся, Виктория как раз запивала сидром последний кусочек запеканки.

— Что-нибудь узнал?

— Только три человека приехали с намерением остановиться на ночь. Сейчас уже стемнело, так что новые постояльцы вряд ли появятся. Хозяин показал мне тех, кто прибыл недавно. Все совершенно незнакомые.

Виктория вздохнула с некоторым облегчением. Впрочем, возможно, у Энкрофта в «Черном лебеде» дело обстоит иначе.

* * *

В десять часов раздался тихий стук в дверь. Сомертон осторожно заглянул в узкую щелочку, затем впустил в комнату Николаса.

— Какие новости? — поинтересовался Энтони, когда Энкрофт сел в кресло у камина.

— На улице чертовски холодно. — Николас смущенно посмотрел на Викторию, деликатным покашливанием напомнившую о своем присутствии. — Прошу прощения, мисс Ситон.

— Вы видели Харди? — спросила она, присоединяясь к мужской компании у камина.

— Нет.

— А еще кого-нибудь из знакомых? — поинтересовался Энтони.

— Только леди Фарли.

— Леди Фарли? Какого дьявола она делает в гостинице, когда до конца приема осталось еще два дня? — Энтони встал и принялся шагать из угла в угол.

— Сегодня утром она получила известие о том, что ее сестра, миссис Хэтфилд, очень больна. Говорят, она не доживет до конца недели. На леди Фарли просто лица не было, когда она вошла в гостиницу вместе с горничной.

Энтони кивнул. Ему приходилось несколько раз встречаться с миссис Хэтфилд. Она действительно никогда не отличалась крепким здоровьем.

— Бедная Ханна. Она искренне привязана к сестре.

— И что мы теперь будем делать? — спросила Виктория. Энтони пожал плечами:

— Вернемся в Лондон. А все остальное — дело Эйнсуорта.

— Ну что ж, спокойной ночи, — сказал Николас, закрывая за собой дверь.

Когда Виктория уснула, Энтони снова принялся мерить шагами комнату. Он чувствовал себя отвратительно. Не просто беспокоился, а твердо знал — на сей раз, он работал из рук вон плохо и упустил из виду что-то крайне важное. И в этом не виноват никто, кроме него самого. Он позволил Виктории целиком завладеть его головой, не говоря уже о прочих частях тела.

Завтра он отвезет ее в приют на Мэддокс-стрит и прекратит о ней думать.

Энтони опустился в кресло и с ожесточением провел руками по волосам. Нет, ему не удастся так просто о ней забыть. Необходимо понять, что делать дальше.

Женитьба исключается. Такой поступок навсегда погубил бы его репутацию в глазах общества. И Бог бы с ним, с обществом. Но он принадлежит к старинному графскому роду и обязан выбрать достойную жену и произвести на свет наследников.

Энтони посмотрел на спящую Викторию. Она далеко не во всем призналась ему. Как и он ей. Это само по себе уже о многом говорит. Если они не могут быть до конца честными друг с другом, значит, о серьезных отношениях и задумываться нечего. Впрочем, даже жене он не откроет правды о своей матери.

Постыдная семейная история должна навсегда остаться тайной за семью печатями.

А вот прислушаться к совету матери стоит. Она права. Ему необходима добропорядочная супруга. Быть может, Виктория согласится быть его любовницей? Но только до тех пор, пока он не женится. Много лет назад он принял решение после свадьбы любовниц не держать. Он не станет поступать со своей женой так, как отец поступил с матерью.

Бессмысленно размышлять на эту тему. Виктория не будет его любовницей, хочет он того или нет. На ее плечах лежит ответственность за сирот, которых она приютила.

Энтони вновь посмотрел на нее. Их время подходит к концу. Осталось несколько часов. Он думал об этом и одновременно раздевался. Ему хотелось заняться с ней любовью. И еще раз — самый последний! — увидеть ее лицо в то мгновение, когда она изнемогает от страсти, которую он пробуждает в ней.

Глава 22

Сильная рука легла на ее грудь, теплые губы скользнули по шее… Виктория проснулась и тотчас оказалась во власти нежных прикосновений. Ее сосок быстро затвердел, она выгнулась навстречу ласкам.

Тихо застонав, Виктория легла на спину и посмотрела на Энтони. Он ответил таким взглядом, что она затрепетала от желания, а потом медленно опустил глаза к ее шее, груди и ниже… ниже…

— Энтони…

Он оборвал ее вопрос поцелуем, от которого у нее перехватило дыхание, а потом накрыл ее собой и втянул сосок во влажные горячие глубины рта.

Виктория со стоном выгнулась всем телом и целиком отдалась упоительным ощущениям. Если бы это могло длиться вечно! Энтони провел языком по ее животу и достиг складок лона. Она жадно впитывала прикосновения жарких губ и с восторгом удвоенного желания приняла проникший в нее палец.

Энергичные ласки не прекращались. Вцепившись в простыни, она оставила попытки контролировать себя и закрыла глаза. Страсть, бушевавшая у нее внутри, требовала выхода и, наконец, вырвалась на свободу.

Придя в себя, Виктория попыталась утихомирить частое прерывистое дыхание и открыла глаза. Энтони улыбнулся, и она, внезапно обретя силы, опрокинула его на спину. Он только молча приподнял бровь.

Она исступленно целовала его. Сегодня ей хотелось сполна насладиться им и доставить ему удовольствие, сравнимое с тем, какое он доставлял ей. Потянувшись рукой к могучему детородному органу, она принялась ласкать его, одновременно блуждая губами по широкой груди и мускулистому животу. И опускаясь, все ниже. Наконец ее рот достиг намеченной цели и с наслаждением вобрал в себя мощь мужского естества.

Энтони застонал. Мгновение спустя Виктория уже лежала на спине, ощущая, как он заполняет ее. Он врывался в нее снова и снова, пока волны наслаждения опять не захлестнули ее, а потом замер и последовал за ней к вершинам страсти.

Сегодня ночью им особенно хорошо друг с другом… Подумав об этом, Виктория вздрогнула и отвернулась от него. Все дело в том, что они были вместе в последний раз. Отсюда такой накал страсти.

Завтра они разъедутся по своим домам. Она вернется к повседневным заботам о детях. А он, вероятно, начнет подыскивать себе жену.

Добропорядочную женщину.

Такую, какой она никогда не была и не будет.

Зато она была и будет сильной. И ни за что не будет плакать у него на глазах. По существу, все проще простого. Есть женщины — и женщины. Одних пэры берут в жены, других — в любовницы. Она принадлежит к числу последних.

Энтони повернулся на бок, притянул Викторию к себе и молча обнял. О чем говорить? Они оба знали, что это их последняя ночь вместе. И понимали — общего будущего у них нет.

Проведя в дороге несколько невыносимо тягостных часов, они наконец возвратились в Лондон. Энтони, стиснув зубы, смотрел, как Виктория покидает карету. У двери своего дома она обернулась, вымученно улыбнулась и вошла внутрь.

Ему удалось подавить в себе острое желание догнать ее. Завтра он вернется сюда с деньгами, чтобы заплатить ей за работу и забрать рубиновое ожерелье сестры.

— Куда теперь, сэр? — спросил кучер.

— В «Уайтс».

Оттуда он пошлет записку Эйнсуорту, встретится с ним, а затем напьется до бесчувствия, чтобы заглушить сердечные муки. Так или иначе, он должен забыть Викторию. Десять минут спустя он вошел в гостиную клуба, выбрал уединенный столик в углу и, вручив посыльному записку, огляделся по сторонам. Слава Богу, ни один из присутствующих джентльменов не был знаком с ним настолько близко, чтобы навязать ему свое общество.

Эйнсуорт, как обычно не привлекая внимания, бесшумно опустился в кресло напротив и сразу приступил к делу:

— Нашел письмо?

— Да.

Быстро ознакомившись с содержанием послания, Эйнсуорт сдвинул седые брови и посмотрел на Энтони:

— Ты видел, кто передал ему это?

— Один из лакеев Фарли. Думаю, он ни при чем. В деле замешана неизвестная женщина, но ее роль мне до конца не ясна. Лично я полагаю, что письмо мог передать лорд Брентвуд.

Эйнсуорт неторопливо отпил виски.

— Брентвуд? Зачем ему примыкать к заговору?

— Понятия не имею. На приеме присутствовал только один человек, состоящий в кровном родстве с королевской фамилией, — лорд Энкрофт. Но я могу поручиться в его невиновности.

— Ты уверен?

— Я знаю Энкрофта со времен Итона и полностью доверяю ему.

— На приеме ты воспользовался его помощью? Энтони понимал, что его ответ не понравится Эйнсуорту.

— Да. Он помог мне следить за Харди. Эйнсуорт подался вперед и резко спросил:

— То есть ты выбрал себе в помощники главного подозреваемого?

— Для меня он вне подозрений. — Энтони потянулся к бутылке виски и наполнил свой бокал.

— Ты становишься сентиментальным, парень. И неряшливым в работе. Думаешь, я не знаю, что ты привозил с собой женщину?

О черт! Энтони поморщился. Он должен был догадаться, что Эйнсуорт пошлет туда кого-то еще.

— У меня не было другого выхода. Лорд Фарли ревнует ко мне Ханну. Поэтому я приехал с женщиной, которая изображала мою любовницу.

— Изображала? Черта с два! — фыркнул Эйнсуорт.

— Кто из гостей ваш человек?

— Брентвуд.

— Что?!

— Да. И, пользуясь твоим выражением, для меня он вне подозрений. — Эйнсуорт помолчал, потягивая виски. — Он проследил за Харди до самого Лондона. Приехал час назад.

Теперь, по крайней мере, ясно, почему Брентвуд упорно навязывал Харди свое общество. Он занимался именно тем, что делал бы сам Энтони, если бы все его мысли не были поглощены Викторией. Впрочем, сейчас это уже не важно.

Он покачал головой:

— Что дальше?

— Харди арестуют. Придется выпытывать у него информацию. Было бы куда лучше, если бы мы знали, кто передал ему письмо.

— От меня что-нибудь требуется? — Энтони испытывал некоторую неловкость. Он привык работать более тщательно.

— Возможно, ты мне еще понадобишься. — Эйнсуорт жестом остановил готового возразить Энтони и продолжил: — Только чтобы завершить это дело. Я помню о нашем договоре.

— Благодарю.

— Ты работал на меня дольше остальных, потому что был одним из лучших. Но я понимаю — у тебя есть обязательства перед семьей. Тебе необходима жена. И дети. Ты не первый пэр, с которым я имею дело. Наше сотрудничество затянулось, мне следовало отпустить тебя раньше.

Энтони задумчиво кивнул. Значит, Эйнсуорт постоянно использует в своей работе пэров. Разумно. Титулованный джентльмен вхож в такие места, куда не всякого допустят.

Эйнсуорт молча похлопал его по плечу и удалился.

Первая порция виски не возымела никакого действия. У Энтони по-прежнему щемило сердце. Он вновь наполнил бокал и медленно опустошил его… Протянув руку за бутылкой, чтобы повторить эту процедуру в четвертый раз, он обнаружил в кресле напротив лорда Селби.