— Пожалуй, если я приеду в оперу с Элизабет и ее мужем, никто ни о чем не догадается.

Николас поцеловал ее.

— Вот и прекрасно.

— И все же могут пойти слухи.

— Какая чушь! Из-за невинного похода в театр с моей кузиной и твоей лучшей подругой?

Софи в тревоге покусывала губы.

— Ты уверен, что я поступаю правильно?

— Безусловно, — со смешком сказал он. — Перестань тревожиться из-за того, что о тебе могут сказать другие. Так ты идешь?

Софи полагала, что маркизу коим являлся ее любовник, действительно не стоило волноваться из-за таких пустяков. Но она — совсем другое дело. Девушка не знала, как отреагирует ее отец, узнав о том, что она была в опере в одной ложе с Николасом. Тот вполне может подумать, что Софи пошла по стопам матери. Впрочем, в этом он будет прав. Или почти прав. Ей трудно было представить, что она могла бы жить на содержании у какого-нибудь мужчины, не испытывая к нему пылких чувств, потому что уже сейчас было крайне трудно поддерживать любовную связь с Николасом. Не поддаваясь эмоциям.

— Так что ты решила?

Только сейчас Софи поняла, что Николас ждет от нее ответа.

— Я пойду и постараюсь не волноваться из-за того, что подумают обо мне другие.

— Вот и договорились. — Он протянул руку к книге, лежащей на ночном столике. — Что ты читаешь?

Она попыталась, впрочем, безуспешно, выхватить ее у него из рук.

— Отдай!

Но Николас и не думал делать этого.

— Хм, что же это такое? «Странница»! Как интересно!

— Ты читал эту книгу? — Маловероятно, подумала Софи, что маркиз увлекается дамскими романами.

— Вообще-то да, — ответил он с улыбкой. — Я считаю, что Фанни Берни весьма удачно живописует участь женщин, которые не могут рассчитывать на поддержку и помощь членов семьи.

Девушку многое восхищало в Николасе, особенно его интерес к литературе. Однако она не могла скрыть своего удивления по поводу выбора книг для чтения.

— И отчего же судьба этой женщины так тебя заинтересовала?

— Моя дочь могла бы разделить участь бедной Джульетты.

— Верно, но у нее есть семья.

— Как и у героини романа.

— Да, но родные Джульетты отказались ее признать. — Совсем, как отец Софи. Она отвела взгляд и зажмурилась, пытаясь справиться с эмоциями. — Возможно, именно поэтому мне так близко то, о чем пишет Берни. Я тоже одинока.

Сказав так, Софи покривила против правды, хотя никто не должен был узнать о том, кто приходится ей отцом, кто ее брат и сестры и вообще есть ли они у нее. Но у нее было одно существенное преимущество перед Джульеттой — замечательные подруги, жившие с ней в одном городе.

— Сочувствую, — прошептал Николас. Он наклонился и поцеловал ее. — Но я думаю, что ты ошибаешься, когда говоришь, что у тебя никого нет. Ты совсем забыла, что я — рядом.

— И я благодарна тебе за это.

Софи смотрела на него, все сильнее убеждаясь в том, что они слишком сблизились друг с другом. Сама мысль о том, чтобы влюбиться в мужчину, который не может стать ее мужем, пугала девушку. Она не станет жить так, как ее мать, не станет содержанкой, полностью зависящей от своих покровителей и их прихотей.

Николас отодвинулся и скинул одеяло с нагого тела.

— Мне пора уходить.

— Ты прав, — прошептала Софи. Их отношения, возможно, уже зашли слишком далеко. Им надо расстаться.

Николас приехал в оперу один. Элизабет предложила добираться туда вместе, но он знал, что Софи будет чувствовать себя еще более неловко, если ответить кузине согласием. Николас хотел, чтобы этот вечер стал для девушки особенным. И чтобы каждый день, каждая ночь, проведенная с ним, были для нее такими же.

За тринадцать лет тесного общения с женщинами Николас еще не встретил ни одной, с кем бы он чувствовал себя так легко и свободно. С Софи они могли говорить о чем угодно. Когда они молчали, Николас не испытывал ни тревоги, ни неловкости, и это ощущение тоже было для него новым. С другими женщинами затянувшиеся паузы в разговоре означали, что тучи сгущаются и вот-вот вспыхнет ссора. Рядом с Софи ему было спокойно и уютно.

Поставленное ею условие о том, что никаких пылких чувств между ними быть не должно, вот-вот может быть нарушено. Он уже был готов признаться себе в том, что влюбился в нее. Если бы только знать, что она думает по этому поводу.

Николас прошел к ложе герцога Кендала, раскланиваясь со знакомыми. Он мог лишь надеяться на то, что Элизабет и ее муж обладают достаточным влиянием в свете, чтобы сплетники поостереглись распускать слухи о нем и Софи.

Лакей в ливрее распахнул перед Николасом дверь, и он вошел в ложу. Четыре золоченых кресла с парчовой обивкой были обращены к сцене. Элизабет тепло улыбнулась ему. Кендал привстал и поклонился.

— Николас, я так рада, что ты решил к нам присоединиться, — сказала кузина и для приличия официально представила его и Софи друг другу.

Он поцеловал даме руку, пряча улыбку.

— Рад познакомиться, мисс Рейнар.

— Благодарю вас, милорд.

Николас не мог не заметить того, что она пристально следит за каждым его движением, когда он направился к креслу рядом с Кендалом. До того как заиграл оркестр, Николас и его приятель Кендал обменялись несколькими вежливыми репликами. А потом вместо того чтобы смотреть на сцену, Николас не сводил глаз с Софи.

Почему он никогда не замечал, какая у нее красивая шея? Почему не обращал внимания на то, как сияют ее волосы в мерцающем свете свечей? Чем больше времени Николас с ней проводил, тем очевиднее для него самого становился тот факт, что он питает к ней определенные чувства. Он заметил боль в ее глазах вчера вечером, когда они обсуждали книгу Фанни Берни. София отчаянно хотела иметь семью. И он желал того же.

Возможно, через несколько недель он мог бы вновь поднять тему официального оформления их отношений.

Николас улыбался, глядя на ее зачарованное лицо. Девушка была настолько поглощена зрелищем, что едва ли замечала, что он не спускает с нее глаз. Но Элизабет все видела и легонько похлопала его веером по ноге.

— Мне кажется, что тебе следует уделять больше внимания опере, дорогой, — прошептала она.

Николас знал, что кузина сделала замечание лишь потому, что беспокоилась за Софи. Если кто-нибудь из публики заметит его повышенное внимание к ней, репутация ее окажется в опасности. И Софи будет права, если обвинит в этом его.

Николас перевел взгляд на сцену, но представление его мало увлекало, и взгляд его то и дело устремлялся на Софи. Он мечтал о том, как медленно снимет с девушки этот изумрудный наряд. И так далеко зашел в своих мечтаниях, что уже, видел, как расшнуровывает ее корсет и роняет его на пол.

Николас понимал, что надо взять себя в руки. К счастью, объявили антракт, прервав его эротические мечтания. Однако у него возникла небольшая проблема. Будучи джентльменом, он считал своим долгом встать и принести Софи лимонад, но сделать это, не обнаружив своего возбужденного состояния, не мог.

Она обернулась к нему с улыбкой.

— Чудесная опера! Правда, лорд Энкрофт?

Софи не представляла, как прелестно выглядит этим вечером.

— Вы абсолютно правы, мисс Рейнар.

Элизабет приказала лакею примести лимонад, тем самым, избавив Николаса от неизбежной неловкости. Дверь в ложу распахнулась, и он увидел на пороге ложи нескольких молодых людей, которые тут же уставились на Софи. Для Николаса это явилось неприятным сюрпризом.

— Добрый вечер, лорд Ривердейл, — сказала Элизабет, когда виконт вошел.

— Приветствую вас, господа. — Он поздоровался с Элизабет и Кендалом, после чего кивнул Николасу. — Рад видеть вас, милорд. — Но глаза его были устремлены на Софи.

Его спутники тоже вошли в ложу в надежде на то, что их познакомят с девушкой. Николас поднялся и отошел к дальней стене, чтобы наблюдать за происходящим с некоторого расстояния. Его кузина представила Софи каждому из мужчин. Некоторые из них оглянулись на Николаса, словно желали убедиться в том, что он не является ее покровителем.

У него не было сомнений относительно того, чего именно хотят все эти ловеласы от Софи. Сжимая кулаки от бессильной ярости, он ждал, пока они все уйдут. Девушка трогательно краснела, принимая комплименты, и улыбалась. Ревность овладела им, когда он услышал, что она говорит с Ривердейлом, намеренно понижая голос до томных интонаций.

Николасу это совсем не понравилось — она кокетничает с другим в его присутствии. Только этого не хватало! Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, чтобы успокоиться.

Наконец незваные гости покинули ложу, и Николас вернулся на свое место. Софи и Элизабет энергично обмахивались веерами — лица у обеих раскраснелись. Переглянувшись, женщины дружно захихикали. Вновь заиграла музыка, и поднялся занавес.

Николас смотрел на Софи, зная, что попал в беду.

На третий вечер после посещения оперы в дверь Софи постучали. Она сразу узнала этот звук — несколько медленных ударов набалдашником трости. Конечно, это леди Кантуэлл. Она приходила к ней раз в неделю. Как правило, почтенную даму интересовали лишь ее внуки, но в последнее свое посещение она сильно удивила Софи, задав ей вопрос о любви. Неужели старушка прониклась к кому-то нежными чувствами?

— С каждым днем путь до вашего дома становится все длиннее, — сердито заявила дама, пройдя в комнату.

Софи ответила ей улыбкой.

— Вы заказали мой любимый чай?

Леди Кантуэлл пила напиток особого сорта, вынуждая Софи каждый месяц заказывать его для своей клиентки. А это недешево!

— Да, мэм, конечно.

— Хорошо. Меня замучила жажда. — Дама, прихрамывая, подошла к столу и села. Наливайте.

Софи никогда бы не потерпела подобную грубость от других своих клиентов, но леди Кантуэлл была не такой, как все. Будучи сварливой и вздорной, она обладала одним неоспоримым достоинством — прекрасно знала свет и его обычаи, и тем была Софи весьма полезна, позволяя черпать интересные сведения. Она налила почтенной даме чай и села за стол напротив посетительницы.

— До меня дошли слухи, что вас видели в обществе одного небезызвестного маркиза пару дней назад.

Девушка едва не обожглась.

— Нет, мэм, слухи неверны. Три дня назад я была в опере с герцогиней Кендал. Лорд Энкрофт тоже был там, но в качестве гостя герцога. Я не была с ним знакома до того вечера.

Леди Кантуэлл наклонила голову и засмеялась надтреснутым старческим смешком.

— Ну, разумеется. Маркиз прислал все эти цветы, не так ли?

— К сожалению, нет. Во время антракта меня представили нескольким молодым людям. — Софи сделала паузу и наклонилась к гостье, давая понять, что придает своим словам особое значение. — Но я считаю, что намерения их не вполне благородные.

— Уверяю вас, мисс Рейнар, мужчины мало изменились за последние шестьдесят лет. Во времена моей молодости им стоило бы лишь раз на вас взглянуть и, зная о вашем происхождении, они бы непременно пришли к заключению, что вы можете служить лишь для их удовольствия. Не дайте им обмануть себя любезным обхождением.

Софи улыбнулась:

— Уверяю вас, я точно знаю, чего именно они от меня хотят.

Леди Кантуэлл взяла ладонь Софи в свою изуродованную подагрой старческую руку и легонько пожала.

— Нацеливайтесь на брак, моя дорогая. Непременно найдется тот, кому ваша родословная безразлична.

— Так мы поменялись местами? Теперь вы предсказываете будущее?

— Нет, просто я знаю, что ваша красота и доброта непременно завоюют сердце какого-нибудь достойного молодого человека. — Она еще раз пожала Софи руку. — А сейчас расскажите мне о новой любви в моей жизни.

Софи выбросила из головы всякие посторонние мысли и закрыла глаза. На нее накатила обычная дремота, началось легкое головокружение, а потом… ничего. Чернота так и не расступилась. О Боже! Кажется, она теряет свой дар!

— Я жду! — нетерпеливо напомнила леди Кантуэлл.

— Не знаю, что и сказать. Я ничего не вижу. — Софи открыла глаза и пристально посмотрела на гостью. — Вы точно ничего не пытаетесь от меня скрыть?

— Я предельно откровенна.

— Ну, хорошо. Предприму еще одну попытку. — Софи закрыла глаза, но чернота все так же не хотела рассеиваться. Почему с ней это снова случилось? С тех пор как тогда, в Венеции, она ударилась головой, с ее природным даром стали происходить странные вещи. Неужели она утрачивает его?

Она открыла глаза.

— Простите, леди Кантуэлл. Кажется, сегодня у меня ничего не получится.

Старуха пожала плечами.

— Возможно, мне стоит прийти дня через два или три.

— Да, так будет лучше для нас обеих.

Как только посетительница ушла, Софи написала тому единственному человеку, который мог бы ей помочь. Закончив послание матери, она заглянула в записную книжку, чтобы проверить, кому еще назначила прийти сегодня, но в этот момент в кабинет вошел лакей с еще одним большим букетом роз. Софи закатила глаза.

— Еще цветы?

— Да, мэм.

— От кого на этот раз?

Лакей протянул хозяйке визитную карточку.

Софи тихо рассмеялась.

— Опять Ривердейл. Надеюсь, это не значит, что он будет присылать мне розы до тех пор, пока я не соглашусь с ним встретиться.

— В доме не останется ни одной свободной вазы, если это будет продолжаться, мэм. Куда поставить цветы?

— Понятия не имею. — Софи обвела взглядом комнату. Везде стояли огромные букеты. — Отнеси эти розы в гостиную.

— Там их полно.

— Ну станет еще больше. — Последние два дня цветы приносили в дом постоянно. Все шестеро мужчин, с которыми ее познакомили в опере, прислали по огромному букету, а Ривердейл — даже два. Несколько мужчин попытались встретиться с ней лично, но до сих пор Софи ни одного из них не согласилась принять.

Услышав тяжелую поступь Хендрикса, она решила, что и сегодня придется весь день отказывать кавалерам, жаждущим ее общества.

— Мэм, вас хочет видеть лорд Энкрофт, — объявил дворецкий.

Софи нервно покусывала губу. Она не виделась с ним с того вечера в театре. Ужасно по нему скучала и при этом не переставала думать о том, как быть с их дальнейшими отношениями. Он уже значил для нее слишком много. И это ее пугало.

— Мэм? Вы согласны, его принять?

— Да, пусть войдет.

Хендрикс удалился. Софи не была уверена в том, что поступает правильно. Последнее время в ее поступках было слишком много спонтанности. Эмоции властвовали над разумом. Но одно девушка знала наверняка: она еще не была готова с ним порвать. Один лишь звук его шагов заставлял чаще биться сердце.

Николас вошел и обвел недоуменным взглядом комнату.

— Так сколько же чертовых букетов тебе прислали?

Софи едва заметно улыбнулась, уловив в его голосе нотки ревности.

— Седьмой только что прибыл. Если ты тоже принес цветы, то тогда их будет восемь.

У Николаса вспыхнули щеки.

— С сожалением должен признать, что сегодня я не сделал этого. Хотя, что толку — ты едва ли смогла бы их отыскать в этой оранжерее! — с раздражением пробормотал он.

— О Николас! — покачала головой Софи. — Нет никакого повода сердиться. Я точно знаю, почему все эти господа пытаются за мной ухаживать.

— Неужели? — спросил он, склонив голову набок.

Софи подошла к нему и нежно улыбнулась.

— Конечно. — Она приблизилась еще на шаг, так что они почти касались друг друга. — У меня нет никакого желания становиться содержанкой. Они напрасно тратят свое время и деньги, пытаясь добиться моего расположения.

— Тогда скажи, — растягивая слова, проговорил Николас, — каким образом мужчина может добиться этого?

— Хм! — Софи провела пальцем по пуговицам его фрака. — Во-первых, ему не следует присылать мне розы, потому что я от них чихаю.

— Ну, этим я даже заработал себе одно очко. Я никогда не присылал тебе эти цветы. Другие мысли есть?

Софи начала расстегивать его фрак.

— И не стоит писать мне романтических стихов. Они не выдерживают критики.

— Я никогда бы не позволил себе такой глупости.

— Умница! — Она заглянула в его янтарные глаза, и вдруг все перестало ее волновать. Николас — только он имел для нее значение.

— Продолжай!

Софи смотрела на него снизу вверх.

— Чтобы добиться моего расположения, надо знать, когда следует меня поцеловать.

Он ответил ей улыбкой.

— Похоже, я в этом преуспел. — Николас заключил ее в объятия и прижался губами к ее зовущему рту.

Этот мужчина уже очень неплохо изучил ее, подумала Софи.

Глава 8

Николас поднимался по ступеням к двери отцовского дома на Гросвенор-сквер со смешанным чувством отвращения и тревоги. Отец вызывал его к себе лишь для того, чтобы отчитать за какой-нибудь неблаговидный поступок. Ом улыбнулся, вспоминая, что последний выговор от строгого родителя получил после интрижки с одной актрисой, которая вообразила, что после единственной проведенной с маркизом ночи может рассчитывать на брак с ним. Она закатила ужасную сцену, и отцу пришлось от нее откупиться. Николас и сам мог бы дать ей денег прежде, чем отправить восвояси, но посчитал, что дама не заслужила этого, тем более после устроенной ею безобразной сцены.

Николас надеялся, что этот вызов никак не связан с Софи. Она не была его содержанкой, но при этом оставалась его любовницей. Его отец, возможно, не слишком благосклонно относился к тому, что его сын поддерживал внебрачную связь с женщиной, которая, как говорят, приходилась дочерью графу.

Но Николасу его мнение было безразлично. Отец никогда его не любил. Для него важна была лишь репутация его сына в свете. Герцог желал, чтобы его отпрыск вел себя безупречно как наследник и как будущий восприемник герцогского титула.

— Доброе утро, сэр, — поприветствовал его дворецкий, открывая дверь. — Лорд Энкрофт в кабинете, ждет вас.

— Очень хорошо, Бейкер. — Николас умышленно заставил своего отца ждать больше часа. Давно пора понять, что его сын — взрослый мужчина и не станет прибегать по первому щелчку пальцами.

Николас прошел через просторный, отделанный серым мрамором холл. Он, помнил, как бегал тут наперегонки со своим братом Саймоном. Николас поморщился при воспоминании о нем. Младшему брату в этом году исполнилось бы двадцать семь. Увы, он умер от оспы в возрасте десяти лет. В то время Николас был на учебе в Итоне, где у него даже не было возможности отдать дань скорби. А он так любил его!

Настроение у него было мрачным с самого утра. Он не видел Софи почти неделю, и от этого не находил себе места. Несколько раз пытался ее навестить, но всякий раз ему отвечали, что хозяйки нет дома. Нельзя сказать, чтобы Николас в это верил. Он спрашивал себя, не стоит ли попытаться сделать ей предложение. При том, что мысль о браке обычно наводила на него тоску, перспектива брака с Софи совсем не казалась ему мрачной. Однако он сомневался, что девушка ответит ему согласием. Она ясно дала понять, что в их отношениях нет места любви, и никаких разговоров о замужестве не допускала.

Николас подошел к двери кабинета и остановился на пороге. Отец не слышал его шагов, и потому голова его оставалась опущенной — он работал над какими-то документами. Николас воспользовался возможностью понаблюдать за ним. Он не видел отца вот уже несколько месяцев. Голова у герцога стала совсем седой, но для мужчины, почта достигшего семидесятилетия, в этом не было ничего необычного. Тем не менее, он показался старше и несколько тщедушнее, чем тогда, когда сын видел его в последний раз.