3

ПОДХОДИЛ К КОНЦУ Час Завываний, а в норе, спрятанной в глубине кладбища, лисёныши всё ещё не спали.

— Ты так испугался, — сказал Джулепу Стерлинг, — даже описался, я почуял.

— Это был тактический ход, — гордо возвестил Джулеп. — Никто не захочет кусать лисёныша, который описался.

— Да ну?

Стерлинг укусил Джулепа за ляжку, больно, и оба, щёлкая клыками и чавкая, набросились друг на друга.

Ласка отвернула нос. Когда мальчишки вот так начинали драться, их запах становился сильнее. Джулеп пах, как мыло в Женском Домике. А Стерлинг… ну, а Стерлинг просто пах как мальчишка.

Ласка шуршала красными и жёлтыми листьями, которые служили ей ложем, и пыталась устроиться поудобнее. Уснуть она не могла. Разорванный воздух по-прежнему звенел в ушах. Она закрывала глаза, и всякий раз перед ней появлялся мёртвый лис и таращился на неё.

Мальчишки закончили драку.

— Кто это был, как думаешь? — прошептал Стерлинг.

— Да я вообще никого не видел, — ответил Джулеп.

— Никто выглядит как никто. Если только кто-то не выглядит как никто, потому что невидимый.

Джулеп ахнул:

— Пламуфляж.

— Чего?

— Ну, когда кто-то выглядит, как то место, где живёт, чтоб его нельзя было разглядеть.

— А, — догадался Стерлинг. — Камуфляж.

— Ну, да. Я так и сказал.

Ласка не очень-то разбиралась в камуфляже. Знала только, что он бывает у добычи — не у всякой, а вроде ящериц и насекомых. Но, живя рядом с людьми, которые были бесконечным источником выброшенной еды, она так и не научилась видеть бурую, как листва, шкуру добычи или её зелёные, как трава, крылья.

Ласка повернула голову и присмотрелась к мальчишкам — к серебристым полоскам на шубке Стерлинга, к синим бликам у Джулепа — едва различимым в лунном свете, заливавшем нору. Буроватый оттенок меха помогал лисёнышам сливаться с норой. Это значит, что если сюда заглянет голодный барсук, он увидит лишь кучки слипшейся земли и ничего больше.

Но какое существо носит камуфляж под цвет ночи? Какое существо ходит на двух лапах и пахнет жжёными листьями?

— Заги, — сказал Джулеп. — Наверняка.

Ласка закатила глаза. Заги, как считали мальчишки, обитают на небесах. Они прилетают с бурей, рассекают небо ослепительными белыми вспышками и угрожают смертью от удара электрическим током всякой лисе, которая не найдёт укрытия. Ласка не верила в Загов. В мире и так хватает всякого страшного — зачем выдумывать что-то ещё?

— Это не Заги, — ответил Стерлинг. — Не было же ни одной тучи.

— Только они так могут убить лису, — сказал Джулеп. — Заги могут выстрелить молнией прямо в мозг.

Стерлинг закусил в раздумьях губу.

— А вдруг это призрак?

У Ласки дёрнулось ухо. Она надеялась, что мальчишки не видели.

Давным-давно, когда она была ещё маленькой и жила в Бельевом Шкафу, мама рассказывала ей с братьями о призраках. Призраки, говорила она, — это звуки и запахи. Всё, что остаётся потом, как предупреждение, когда тело животного изгниёт. Если у вас хватит храбрости слушать их шёпот, призраки поведают вам, как не повторить их страшной судьбы.

Но призраки — Ласка знала это — пахнут водопроводными трубами и ваннами. Если бы там, на краю кладбища, она почуяла что-то похожее, она бы удрала прочь от улицы Готорна, поджимая хвост и не оглядываясь.

— Такие звуки призраки не издают, — заявил Джулеп. — Как взрыв. Они издают такие: «У-у-у-у-у-у-у, я пришёл терзать твою душу!»

— Ну, а Заги, — воскликнул Стерлинг, — такие: «Дззт-дззт, Джулеп ручной, как кастрированный пудель, дззт».

Джулеп нахмурился.

— А ты что скажешь, Лас? Кто прав? Я ведь.

— Не трогай её, — сказал Стерлинг. — А то у неё ещё мотылёк изо рта выпорхнет.

Ласка вздохнула. Она не любила много разговаривать. С тех самых пор, как она покинула Бельевой Шкаф, её голос жил где-то в глубине горла. А кроме того, она никак не могла разобраться, что же произошло ночью — взрыв, ходячая зелень, жжёные листья…

— А вдруг это человек? — спросил Джулеп.

— Ха! — усмехнулся Стерлинг. — Откуда у людей камуфляж? У них даже меха нет.

Джулеп помотал головой.

— Он же мог спрятаться где-нибудь. В песке, например. В грязи.

— Нету на кладбище ни песка, ни грязи, — ответил Стерлинг. — Одна трава. А я говорю о том, что людям камуфляж и вовсе не нужен.

— Растолкуй! — непонимающе посмотрел Джулеп.

Стерлинг мельком оглянулся на Дасти, которая лежала у входа в нору. Лисица дышала медленно и ровно.

Голос у Стерлинга притих:

— Зачем людям какой-то камуфляж, когда есть бульдозер?

Джулеп повесил уши:

— И яд.

«И мешки», — подумала Ласка.

Каждого из лисёнышей люди осиротили по-разному. Стерлинг потерял всю семью, когда огромная машина, дыша дымом и копотью, вгрызлась ржавыми зубами в их нору и похоронила заживо. Только Стерлингу удалось выкопаться.

Отца Джулепа отравили. Он решил попробовать тунца в банке, чтобы дать сыну, и умер, пуская ртом розовую пену.

Свою же историю Ласка предпочитала не вспоминать.

— Камуфляж человеку без толку, — говорил Стерлинг. — У них и так много всяких штук.

Джулеп грустно кивнул, а Ласка взмахнула ресницами, пока мальчишки не увидели, как блестят у неё в глазах слёзы.

Когда-то она обожала такие истории. Душераздирающие сказки про Мию и Юли, которые мама рассказывала им с братьями ещё там, в Бельевом Шкафу. Но это было ещё до мешка.

Теперь же, всякий раз, когда Джулеп и Стерлинг заговаривали о своих семьях, Ласка хотела зажать уши лапами, только бы тягостные слова не пробирались в голову, как пауки. Дасти обычно обрывала мальчишек, едва они начинали предаваться воспоминаниям о своём трагическом прошлом, и Ласка всегда была ей признательна за это.

Но лисица крепко спала, и в тесноте норы было невозможно увернуться от обломков и щепок этих чудовищных историй. И невозможно было забыть свою собственную.

— Кто бы это ни был, — заговорил Стерлинг, — нам надо его поймать. — Он посмотрел на вход в нору, за которым кружились осенние листья. — Пока он не поймал нас.

— А как мы поймаем того, кого даже не видно? — спросил Джулеп.

Лисёныши впали в раздумье. Вместо ответов к ним пришёл сон.

4

— Ф-Ф! — ФЫРКНУЛА ДАСТИ, лисёныши вздрогнули и проснулись. Мальчишки вскочили на лапы и с шумом выглянули из норы.

Трава вокруг заливалась рассветным румянцем. Ласка немного отстала — в животе всё ещё холодело, и она не чувствовала голода.

— Держаться моего хвоста! — резче обычного приказала лисёнышам Дасти. — Кто там, мы не знаем, а я одна не могу искать еду всем.

Стерлинг толкнул Джулепа в бок.

— Что? — прошептал Джулеп.

— Скажи ей, — сквозь зубы прошипел Стерлинг. Он наклонил голову и приподнял брови: — Про Загов!

Джулеп собрался с духом и осторожно приблизился к лисице.

— М-м… Дасти, — робко заговорил он. — Мы-мы… мы, кажется, поняли, кто убивает лис.

Дасти смерила его сердитым взглядом. Ласка прикусила язык.

— В общем… ну… — бормотал Джулеп, — мы думаем, это, наверное, Заг убивает.

Стерлинг снова толкнул его в бок.

— И у него ещё камуфляж, — затараторил Джулеп. — Надо обойти все кусты и на каждый напасть, и, может, Заг тогда попадётся нам в зубы. — Джулеп судорожно вздохнул. — Наверное.

Взгляд Дасти не переменился ни на ус.

Джулеп втянул щёки.

— Но теперь вот я думаю, что всё, наверное, не так.

Лёгким шагом Дасти выбежала из норы.

Стерлинг расхохотался:

— И что случилось?

— Я испугался! — воскликнул Джулеп. — Сам-то ты почему молчал?

— Потому что все лучшие идеи — только твои, — насмешливо сказал Стерлинг. — Заги! — захохотал он громче. — Ты как ручной!

— И не ручной я! Это ты ручной!

— Где потерял ошейник, Ручник?

— В конуре у тебя лежит, и имя на нём твоё, потому что он — твой!

Ласка стиснула зубы, чтобы только не пооткусывать им носы. Ошейник носила у неё мама.

Мальчишки опять принялись за драку и не унимались, пока Дасти не сунула в нору голову:

— Идёмте! Или от голода умереть решили?

Джулеп тут же прекратил драться и напоследок получил от Стерлинга ещё один укус.

Лисы выскользнули из норы в утреннюю тень. Все чувства у Ласки обострились — присмотрись, принюхайся, послушай… Вот только глазам она больше не доверяла. Да и как им верить, когда сама ночь вдруг начинает ходить и раскалывать воздух надвое.

Едва первый тёплый ветер взъерошил воздух и растопил ночь, лисы — по опавшей листве, огибая надгробия и перепрыгивая травянистые кочки — двинулись в путь через кладбище. Белки, почуяв их, живо карабкались на тополя, и невдомёк было беличьим умам, что их маленькие жилистые тушки — слишком хлопотная добыча, когда впереди лежит целый квартал, переполненный лакомствами, которые только и ждут, чтобы их стащили.

С высоты холма Ласка видела громоздкие силуэты небоскрёбов, казавшиеся издалека мёртвыми и серыми под зловещим блеском созвездий. При виде Города у неё в груди всё разом переворачивалось от ужаса и тепла. Страх, который приказывал держаться от этого места подальше, боролся в ней с нестерпимым желанием поскорее туда вернуться.