О-370 снова посмотрел в лес. Тот казался темнее и даже гуще, чем прежде. Весь мир пугающе распахнулся навстречу. Но всё-таки распахнулся.

— Я пошёл, — сказал О-370.

Н-211 навострил уши:

— Пошёл?

О-370 глянул вниз через край обвалившейся крыши. Широкая лужайка лежала внизу пропасти в головокружительные три хвоста глубиной. В норе ему едва хватало места подпрыгнуть вверх на две лапы.

Он облизал губы и напомнил сам себе, что такая возможность случается только раз в жизни. А то и реже.

— Что если Гризлер тебя поймает? — спросила П-838.

О-370 обвёл взглядом Ферму, отыскивая местечко, где старый пёс бросил на ночь кости. Но Гризлера нигде не было видно. Впрочем, какая разница. Пёс хоть и был в восемь раз больше О-370, но отличался тучностью и косоглазием, да ещё и ходил вразвалку.

— Самое страшное в Гризлере, — сказал О-370, — что он забрызжет тебя слюной, когда будет лаять.

Н-211 не засмеялся.

— А что если там мистер Шорк? Дождётся, когда ты спрыгнешь, и в два счёта тебе перекусит шею!

О-370 едва сдерживался — от злости шерсть на загривке чуть не вставала дыбом.

— Увидишь его — дай знак. Завой.

И, пока страх не пересилил его, он упёрся передними лапами в острый край крыши и покачался на задних.

— Не вздумай, Триста семидесятый! — зарычала П-838.

Он посмотрел на траву внизу. Вот оно. Начало единственного великого приключения.

— Триста семидесятый! — окликнул Н-211.

О-370 обернулся через плечо.

— А вдруг с тобой что-то случится? — спросил двоюродный брат.

— Да… — ответил О-370. — А вдруг со мной вообще ничего не случится?

Н-211 прижал уши.

О-370 прыгнул.

5

ЗЕМЛЯ БРОСИЛАСЬ ВВЕРХ и звонко ударила О-370 по лапам, ткнула его же коленями в живот. Морда лисёныша ударилась о траву, зубы щёлкнули, да так сильно, что, казалось, сейчас рассыпятся. Целое долгое мгновение он не мог вздохнуть и с ужасом думал, что навсегда переломал себе кости.

Наконец лёгкие встрепенулись и жадно глотнули воздух. Шатаясь, О-370 поднялся на лапы и встряхнул головой, чтобы разогнать искры, мелькавшие перед глазами. На негнущихся ногах он обшарил взглядом лужайку — как бы не выскочил из кустов мистер Шорк, как бы не выпрыгнул, извиваясь и чавкая, Булькожажд.

Но, какие бы смертоносные существа ни таились в лесу, никто не показывался.

О-370 попробовал ступить лапами по траве. Щекотно. Он проскакал несколько хвостов вдоль сетчатых нор, повернулся и поскакал обратно.

— Как здорово! — закричал он двоюродному брату.

П-838 посмотрела на него сверху вниз через сетку:

— И как же ты заберёшься обратно, умник?

— А, ну-у… — О-370 смерил взглядом высоту до обвалившейся норы — три хвоста. — Вернусь — что-нибудь придумаю.

— Если вернёшься.

Она растворилась в уютном красном свечении норы, и О-370 внезапно остался совершенно один. Н-211 — вот пугливые лапы! — не отважился даже украдкой выглянуть за край крыши. О-370 ему покажет. Он соберёт целую сотню чешуек Булькожажда и с ликующим видом бросит их двоюродному брату под лапы.

О-370 повернулся лицом к лесу, пытаясь собраться с храбростью. Ночь была всё такой же ветреной и такой же зловещей, что и мгновение назад. Но теперь, когда нора больше не укрывала собой О-370, каждый порыв ветра казался ещё холоднее, ветки, что колыхались под ветром, — ещё острее, а в каждом треске, что долетал из леса, чудилась угроза.

Он уже не чувствовал себя таким смелым, чтобы сунуться в лес хотя бы на ус. Особенно без Н-211 — ведь теперь некому присматривать за его хвостом. О-370 обвёл взглядом Ферму в поиске каких-нибудь других приключений. Он увидел Белый Сарай и сердито запыхтел. Нет, туда он не пойдёт совершенно точно — в этом месте заканчиваются все приключения.

Оставался фермерский дом.

О-370 улыбнулся. Вот оно! Самое лучшее приключение. Он отправится к бочке с едой, принесёт столько, сколько поместится в пасти, и сожрёт на глазах двоюродного брата. Н-211 ещё пожалеет, что выдумал эту занозу!

О-370 потрусил вдоль ряда приподнятых над землёй сетчатых нор.

— Ай-яй-яй! — раздался над головой чей-то голос.

— Набрался дикости, посмотрите-ка! — подхватил другой.

— Вот ему достанется, и по заслугам!

Это были три беты, самки-производители. Их силуэты пламенели в тусклом свечении обогревателей.

— Нельзя этого делать, лисёныш! — сказала одна.

— Если Фермер увидит, он тебя в Сарай не возьмёт!

— Мы с тобой разговариваем! — зарычала третья.

О-370 избегал их взглядов. Если им хочется прожить всю свою жизнь, не испытав ни капельки приключений, это их дело.

А у него будет своя история.

О-370 нацелился носом на бочку с едой и стрелой помчался по щекочущим травам. Лапы то и дело спотыкались на невидимых кочках лужайки. Колени ныли, от холодной росы на лапах немели подушечки. Но он мчался не останавливаясь, чтобы поскорее оказаться в укрытии фермерского дома. Свобода пугающе будоражила все ощущения. Сердце ёкнуло. Это ветер взъерошил травы. Тени по сторонам выпустили когти.

До бочки с едой оставалось ещё хвостов двадцать, как вдруг что-то зарокотало и заставило его остановиться. Он медленно повернул голову. Приподнял переднюю лапу. Там, между домом и грубо сколоченной будкой, стоял грузовик Фермера. На мгновение О-370 показалось, что Фермер забыл выключить двигатель. И тут, в тени грузовика, он заметил лохматую фигуру. Гризлер лежал под грузовиком и громко храпел, точно мотор. Губы у пса тряслись и брызгали струями слюны. В воздухе стоял густой мясной запах собачьего дыхания.

О-370 постоял, глядя на Гризлера — не проснётся ли? Считается, что лисы быстрее собак, да и Гризлер был псом неуклюжим, грузным, однако за всю свою жизнь О-370 никогда не ходил так далеко — на целые полдвора. Колени болели так сильно, что не побежишь, а лёгкие едва не вываливались из пасти.

Гризлер храпел не переставая, но в ушах О-370 гудело сомнение. Он осмотрелся вокруг, отыскивая не такое опасное приключение, и вдруг заметил, что из-за фермерского дома торчит что-то странное.

Это оказалось огромным ухом.

Он пошагал прочь от Гризлера и от бочки с едой, обошёл дом и выскочил на дорогу. Высоко в небе висела картинка — гигантская лисья морда с прищуренными глазами. Морда радостно улыбалась — в точности как человек, — а язык у неё свешивался на подбородок. По низу шли какие-то буквы — в точности как на бирке, торчавшей в ухе О-370, — но прочитать их он не мог.

Там, где заканчивалась дорога, — под лисьей мордой с прищуренными глазами, — его взгляд привлекло ещё кое-что. И когда он понял, что перед ним предстало, сердце лихорадочно заколотилось. Перед ним, сбоку от фермерского дома, стоял Белый Сарай, только развёрнутый к нему другой стороной. Он прошёлся взглядом по доскам, из которых были сколочены стены. Он-то думал, что Сарай углубляется в лес, насколько хватает глаз. Но Сарай обрывался всего в нескольких дюжинах хвостов от входной двери, да и в ширину оказался не больше, чем в длину.

О-370 уставился на Сарай, который был гораздо меньше, чем ему представлялось, и один за другим в голове вспыхивали пламенем вопросы. Как там могли уместиться все их предки? Что хотела сказать Ферн, когда говорила, будто лисы больше никогда не смогут бегать? И почему от их с Н-211 шубок не полетели искры, когда им наконец подвернулась возможность подраться?

О-370 потрусил к Сараю, чтобы всё выяснить. Несмотря на нестерпимое желание приключений, он — надо это признать — будет счастлив снова увидеться с мамой. После щенячьего загона они так и не виделись.

С каждым шагом дорога становилась как будто длиннее и длиннее, а Белый Сарай разрастался всё больше и больше и наконец почти заполнил собой небо. Причудливый домик, что гнездился среди деревьев, теперь нависал башенной громадой, её старый остов скрипел на ветру. Вблизи Сарай выглядел иначе. Белые доски оказались облезлыми и серыми, а из щелей между ними сочилась тьма.

О-370 подошёл к краю лужайки и встал на сухой клочок земли под венцом крыши Сарая. Он принюхался — вдруг почуется запах А-947. Но пахло лишь сыростью, облупившейся краской и чуть-чуть дымом.

Надеясь, что Н-211 смотрит, О-370 неспешно подошёл к огромной двустворчатой двери. Он попробовал распахнуть дверь настежь, как это делал Фермер, но она даже не шелохнулась. Тогда О-370 сунул голову в узкую щель под створками двери.

В Сарае было темно. Бурой, как песок, темнотой. В затхлом воздухе пахло грязью и плесенью. Сквозь них пробивался, покалывая ноздри, ещё один запах — электрический. Ветер, угодив между досок, жалобно подвывал.

О-370 поспешно вытащил голову наружу и повертел ушами, прислушиваясь к лужайке. Гризлер по-прежнему храпел под грузовиком. Листья тихонечко шелестели. Скрипела вывеска с улыбающейся лисой. В фермерском доме стояла тишина. Пристальным взглядом О-370 оглядел норы и увидел Н-211 — пушистое облачко вдалеке.

— Хм, — сказал О-370, надеясь, что двоюродный брат его слышит.

Он снова засунул голову под двери Сарая, ёрзая, распластался на пороге и с трудом втиснул тело внутрь. Он оказался в пыльной темноте. Лунный свет заползал под двери, точно туман.