Кристин Ханна
Улица Светлячков
Эта книга посвящается «нам». Девочкам.
Подругам, которые оставались рядом год за годом, что бы ни случилось.
Я вас не называю, но вы себя узнаете.
Спасибо
Людям, с которыми связано столько воспоминаний, —
моему отцу Лоренсу;
моему брату Кенту; моей сестре Лоре;
моему мужу Бенджамину и сыну Такеру.
Где бы мы ни находились, вы всегда в моем сердце
Маме, которая вдохновила меня на множество книг.
В особенности на эту
Старый друг — лучшее зеркало.
Джордж Херберт
Глава первая
Их так и называли — «девчонки с улицы Светлячков». Давно это было, больше тридцати лет назад, но сейчас, когда она, лежа в постели, прислушивалась к гулу снежной бури за окном, казалось, будто с тех пор не прошло и дня.
За последнюю неделю (без сомнения, худшую в ее жизни) она совершенно разучилась отделять себя от своих воспоминаний. Слишком часто 1974-й возвращался во сне: она снова становилась школьницей, взрослеющей в тени проигранной войны, снова вместе с лучшей подругой мчалась на велосипеде сквозь темноту, настолько густую, что сама себе казалась невидимой. Даже их улица — в сущности, не более чем отправная точка в этой ретроспективе — оживала перед глазами в мельчайших подробностях: вот она серой асфальтовой лентой петляет между травянистых склонов, а в канавах по обе стороны стоит темная, мутная вода. Когда-то давно, еще до того, как они познакомились, ей казалось, что эта улица и не ведет никуда — так, обычная проселочная дорога, названная в честь насекомых, которых сроду не видывали среди непролазной зелени и необъятной синевы этих мест.
Лишь потом они посмотрели на эту дорогу глазами друг друга. Стоя плечом к плечу на вершине холма, смогли за стеной леса, за рытвинами и колдобинами, за далекими заснеженными горами разглядеть все те места, где однажды окажутся. Живя по соседству, они ночами выскальзывали из своих домов и встречались на дороге. Сидя на берегу реки Пилчак, курили краденые сигареты, вместе плакали под песню «Билли, не геройствуй» [Billy, Don’t Be a Hero (1974) — песня британской поп-группы Paper Lace о солдате, уходящем на войну. — Здесь и далее примеч. перев.] и рассказывали друг дружке абсолютно все, сшивали свои жизни воедино, и к концу лета никто уже не мог толком разобраться, где заканчивалась одна девочка и начиналась вторая. Никто и не разбирался, их знали просто как Талли-и-Кейт, и больше тридцати лет эта дружба составляла фундамент их жизней — прочный, надежный, долговечный. Музыка с годами менялась, но клятвы, данные на улице Светлячков, оставались в силе.
Лучшие подруги навеки.
Они всерьез полагали, что это навеки, представляли, как старухами будут вместе сидеть в креслах-качалках на скрипучей веранде, вспоминать былые времена и весело хохотать.
Она, конечно, давно осознала свою ошибку. Вот уже год твердила себе, что все в порядке, что вполне можно обойтись и без лучшей подруги. Иногда у нее даже получалось в это поверить.
А потом она слышала музыку. Их музыку. «Прощай, дорога из желтого кирпича». «Меркантильная». «Богемская рапсодия». «Пурпурный дождь». Вчера в супермаркете у овощного прилавка ее настигла дурацкая магазинная версия песни «У тебя есть друг» [Goodbye Yellow Brick Road (1973) — песня Элтона Джона. Material Girl (1985) — песня Мадонны. Purple Rain (1984) — песня Принса. You’ve Got a Friend (1971) — песня американской фолк-певицы Кэрол Кинг.], и она вдруг расплакалась — прямо над ящиком редиса.
Она откинула одеяло и осторожно, стараясь не потревожить спящего подле нее мужчину, выбралась из кровати. На мгновение замерла, разглядывая его в полутьме. Даже во сне он выглядел встревоженным.
Она взяла телефон, вышла из спальни и, пройдя по залитому тишиной коридору, ступила на веранду. Постояла, вглядываясь в бушующую непогоду, собираясь с духом. Затем набрала номер, такой знакомый, и все думала, что же скажет своей бывшей лучшей подруге, как начнет их первый разговор после многих месяцев молчания. Неделя была такая дурацкая… Жизнь на глазах разваливается… А может быть, просто Ты мне нужна.
Где-то на другом берегу темного, бушующего залива звонил телефон.
Часть первая
Семидесятые
Королева танцев
Юна и прекрасна,
Ей всего семнадцать [Строчка из песни Dancing Queen (1976) группы ABBA.]
Глава вторая
Для большей части страны 1970-й был годом беспорядков и перемен, но в доме на улице Магнолий вопреки всему царили порядок и постоянство. Сидя на холодном деревянном полу, десятилетняя Талли строила из конструктора «Линкольн Логс» домик для своих куколок «Лидл Кидлз» [Lincoln Logs — детский конструктор из миниатюрных деревянных бревнышек, выпускается в США с 1916 года, назван в честь Авраама Линкольна, который родился в деревянном доме. Liddle Kiddles — серия миниатюрных (около 7—8 см в высоту) кукол, выпускалась в 1965—1971 годах.], которые мирно спали, устроившись на розовых бумажных салфетках. У себя в комнате она могла бы послушать «Джексон Файв» — у нее была пластинка и детский проигрыватель, — но здесь, в гостиной, не водилось даже радио.
Бабушка музыку не жаловала, о телевидении и настольных играх тоже была невысокого мнения. Почти весь день она проводила с пяльцами в руках. Расположившись, совсем как сейчас, в кресле-качалке у камина, она умело орудовала иголкой, а под Рождество относила скопившиеся вышивки — больше сотни, и почти все с цитатами из Библии — в церковь, где их продавали на благотворительных ярмарках.
А дедушка… его было совсем не слыхать. После инсульта он только и делал, что лежал в постели да время от времени звонил в колокольчик. Лишь в эти моменты Талли видела, чтобы бабушка куда-то спешила. Едва заслышав звон, она с улыбкой восклицала: «Боже ты мой!» — и убегала по коридору с такой скоростью, на какую только были способны ее обутые в шлепанцы старые ноги.
Талли взяла игрушечного тролля с желтыми волосами и Каламити из «Лидл Кидлз» и, тихонько мурлыкая «Мечтателя» [Daydream Believer (1967) — песня, написанная американским фолк-певцом и автором песен Джоном Стюартом и впервые исполненная квартетом The Monkees.], закружила их в танце. На середине песни в дверь постучали.
Это было настолько неожиданно, что Талли отвлеклась от игры и подняла голову. Кроме мистера и миссис Биттл, которые являлись по воскресеньям, чтобы отвезти их в церковь, к ним никто и никогда не заходил.
Сложив вышивку в розовый пакет и оставив возле кресла, бабушка направилась к двери вялой шаркающей походкой, которая стала ей свойственна в последние пару лет. Когда дверь открылась, повисла долгая пауза, и затем бабушка сказала:
— Боже ты мой.
Голос ее звучал странно. Покосившись на дверь, Талли увидела высокую женщину с длинными спутанными волосами, на губах которой то расползалась, то таяла улыбка. Женщина была красивая, такую красавицу нечасто встретишь, — с молочной кожей, тонким острым носиком, высокими точеными скулами и аккуратным подбородком. Ее влажные карие глаза то закрывались, то медленно открывались снова.
— Дочь объявилась после стольких лет, а тебе больше и сказать нечего?
Она протиснулась мимо бабушки, подошла к Талли и наклонилась:
— Это кто тут, моя малышка Таллула Роуз?
Дочь? Но ведь это значит…
— Мама? — восхищенно прошептала Талли, сама себе не веря. Она так долго этого ждала, так давно мечтала, что мама однажды вернется за ней.
— Скучала?
— А то, — сказала Талли, едва сдерживая радостный смех. Она была так счастлива.
Бабушка закрыла дверь.
— Пойдем на кухню? Я кофе сварю.
— Я не за кофе приехала, а за своей дочерью.
— Без гроша в кармане? — устало ответила бабушка.
Маму это явно задело.
— Допустим, и что дальше?
— Талли нужно…
— Уж, пожалуй, как-нибудь разберусь, что нужно моей собственной дочери.
Мама вроде бы пыталась стоять ровно, но выходило не очень. Все ее тело как-то вихляло, и глаза были странные. Она наматывала на палец длинную прядь вьющихся волос.
Бабушка подошла ближе.
— Ребенок — это большая ответственность, Дороти. Ты бы вернулась домой, пожила с нами немного, получше познакомилась с Талли и, может быть, тогда была бы готова… — Она на мгновение умолкла, нахмурилась и добавила совсем тихо: — Ты напилась.
Мама хихикнула и подмигнула Талли.
Талли подмигнула в ответ. Напиваться — это же ничего страшного. Дедушка тоже часто пил, пока не заболел. Даже бабушка порой позволяла себе бокал вина.
— Мам, у меня же день рожденья сегодня, забыла?
— День рождения? — Талли вскочила на ноги. — Подожди, я сейчас.
Она опрометью бросилась в свою комнату и под бешеный стук собственного сердца принялась рыться в ящике стола, торопливо выгребая и разбрасывая его содержимое, пытаясь отыскать то ожерелье из бусин и макарон, которое сделала для мамы еще год назад, на занятии в воскресной школе. Бабушка тогда нахмурилась, увидев его, и посоветовала не слишком-то рассчитывать на маму, но Талли ее послушаться не могла. Она только и делала, что рассчитывала на маму — вот уже много лет подряд. Сунув ожерелье в карман, она рванула обратно и, подбегая к гостиной, услышала:
— Да не пьяная я, дорогая моя маменька. Я дочку свою вижу в первый раз за три года. Любовь вставляет покруче алкоголя.
— За шесть лет. Когда ты ее здесь оставила, ей было четыре.
— Серьезно, так давно? — Мама казалась озадаченной.
— Возвращайся домой, Дороти. Я тебе помогу.
— Угу, как в прошлый раз помогла? Нет уж, спасибо.
В прошлый раз? Мама приезжала раньше?
Бабушка вздохнула, затем вся как-то закаменела.
— Долго ты собираешься на меня за это злиться?
— Такие штуки время не лечит. Пойдем, Таллула.
Мама, пошатываясь, шагнула к двери.