Не скрою, первое время мне было очень тяжело, но сейчас я привыкла и к своей работе отношусь с пониманием и истинным смирением.

— Давно пришла? — с набитым ртом поинтересовалась подруга.

— Хотелось бы раньше, но нет, — я взглянула на часы. — Сегодня больше, чем обычно. С утра двое, а после обеда еще пятерых, один за другим…

Фирма у нас небольшая. В обычный день у меня двое-трое «клиентов», но начало недели — другое дело. В понедельник и вторник бывает по пять, а то и по шесть похорон, а значит, в воскресенье и понедельник мне приходится основательно задерживаться. Спасибо понимающему начальству и трудовому законодательству — мое рвение оплачивается сполна, поэтому я могу позволить себе и досрочное погашение ипотеки, и почти полноценную жизнь молодой женщины.

Мне уже двадцать девять лет, и я нахожусь, выражаясь современными понятиями, в активном поиске. Молодого человека у меня нет, а с моей работой познакомиться с кем-то довольно проблематично. К тому же, я не слишком красива.

Как профессиональный визажист и парикмахер, я стараюсь выглядеть достойно, но природа щедро наделила меня крупным бесформенным носом и пожадничала на глаза — они у меня маленькие и невыразительные. Все мои профессиональные приемы оказываются практически бессильны. Ко мне не подходят знакомиться в кафе, а если такое и случается, то я достаюсь тому приятелю, который пришел «за компанию». Я — та самая «страшненькая подружка», которую обычно отвлекает друг, пока его товарищ «клеит» симпатичную девчонку.

Из-за этого у меня давно сложился прочный комплекс неполноценности, а из него плавно выросла ненависть к мужской части населения. Поэтому на этих — отвлекающих — я огрызаюсь и вообще веду себя довольно дерзко и вызывающе. Понятно, что с таким скверным характером шансов обзавестись бойфрендом у меня почти никаких. Если даже и удается привлечь кого-то своей неординарностью и свободой самовыражения, то они быстро сбегают, услышав о моем месте работы.

Одна мудрая дама как-то влезла со своим полезным советом в мою жизнь и довольно бесцеремонно заявила, что во мне недостаточно женственности и дипломатии. В результате, она была безжалостно послана по самому некрасивому и далекому адресу. Не люблю, знаете ли, разочаровывать людей. Коли ее мнение обо мне было нелицеприятным, я тут же доказала ей, что она не ошибается.

Когда я работала с живыми клиентами, я старательно улыбалась даже в самые тяжелые времена и сохраняла невозмутимость. Да и теперь, разукрашивая невест перед свадьбами, я вполне отдаю себе отчет в том, что с ними нельзя быть собой и хамить. Зато с теми, кто не платит мне деньги, я могу вести себя так, как посчитаю нужным. Друзей у меня немного, зато все они прекрасно знают, какая я есть, и не питают иллюзий.

Мы поужинали. Маринка осталась мыть посуду, а я решила лечь пораньше. Если не выспаться в самом начале недели, то потом будет тяжело до самых выходных. А на них у меня уже огромные планы — в пятницу сразу две счастливые невесты желают блистать в главный день своей жизни. С самого раннего утра мне предстоит собирать красавиц к торжеству. Хорошо, что живут они в одном районе, и времени мне должно хватить на обеих.

По правде говоря, сейчас особой необходимости брать дополнительную работу у меня нет — не голодаю, не скитаюсь. Но, во-первых, денег много не бывает, а во-вторых, я не хочу совсем отвыкнуть от живых. Хотя я уже иногда вздрагиваю, когда клиент начинает со мной разговаривать.

Глава 2

С утра я никогда не тороплюсь на работу и регулярно опаздываю на полчаса, а то и на час. Мне нет необходимости приходить рано — моя работа начинается после того, как Семен выполнит свою.

Семен Колосков — наш мойщик. Огромный, почти двухметровый мужик с косой саженью в плечах внушает ужас одним своим видом. Он занимается тем, что обмывает и одевает наших безмолвных клиентов. Для такой работы нужна необычайная сила, а ею наш Сема не обделен. Когда-то в прошлой жизни он служил в горячих точках, поэтому покойниками его не напугаешь. Из-за контузии и слегка пошатнувшейся психики Сема не смог устроиться на престижную работу, а идти туда, куда идут все бывшие солдаты — в охрану, он не захотел.

Пожалуй, он единственный старожил в нашей конторе. Текучка здесь страшная, не каждый способен выдержать столько человеческого горя, поэтому девочки администраторы меняются у нас почти каждый месяц. Я прижилась здесь лишь потому, что у меня не было иного выхода, а Сема — потому что его практически невозможно вывести из равновесия. Ну, и еще немного из-за подотчетного спирта. Но это — большой секрет!

Кстати, ругать за опоздания меня абсолютно некому. Наша начальница Магдалена — из породы перелетных птиц. Она проводит за границей едва ли не больше времени, чем в России. То она ездит в гости к своим детям, которые грызут гранит науки за рубежом, то катается на горных лыжах, то просто греется на пляже в тропиках. Когда она приезжает на родину, к мужу, который совершенно не выносит поездок, она сначала радуется тому, как здесь все привычно и хорошо, а потом начинает тосковать и уже через пару недель снова собирает чемоданы. Буквально позавчера Магда вновь отбыла на отдых, оставив на нас с Семой все дела.

— Утро, — лаконично поздоровался Семен.

— Взаимно, — кивнула я. — Что у нас?

— Танцуй! — приказал мойщик.

— Да ладно, — надулась я. — Может еще и через обруч попрыгать?

— Танцуй! — непреклонно заявил он.

Я вздохнула и замахала руками, притопывая ногами и импровизируя танец.

— Вообще-то, я хотел стриптиз, но так — тоже ничего, — удовлетворенно покивал Сема. — На сегодня — один. После обеда можно домой, я уже отпросил нас у Магды!

— Ю-ху! — уже более искренне затанцевала я. — Домой! Дождешься меня?

— Трусиха. Тут же остается Анжела. Или как там ее? Ну, новенькая.

— Ты же знаешь, я не боюсь, — обиделась я. — Просто скучно одной, а Анжела далеко, да и не о чем с ней разговаривать.

— Ладно, — он похлопал меня по плечу своей рукой, размером с лопату и, насвистывая, пошел в моечную. — Но ты тогда тоже со мной потусуйся.

— По рукам! А кто у нас? Женщина?

Мы вошли в небольшое помещение без окон, с дырками в полу и большим каменным столом, на котором уже лежал клиент, завернутый в простыню.

— О, — огорчилась я. — Мужик. Не хочу смотреть на голые причиндалы!

— Капризуля, — вздохнул Сема. — А женские причиндалы тебе больше нравятся?

— Никакие не нравятся! Ты мне одетых отдаешь, вот одетого и давай!

Я шагнула к столу и посмотрела на мужика.

— Надо же, как живой.

— Ага!

Семен отошел к столу, где лежали сопроводительные документы, и открыл папку.

— Симпатичный какой, — горько вздохнула я. — Жаль парня, молодой совсем.

— Сорок шесть, вообще-то, — буркнул Сема. — Мне сорок два, но меня парнем никто не зовет.

— Сколько? — изумилась я и подошла ближе к покойнику. — Не гони! Ему не больше тридцати!

— Смерть меняет людей…

— Первый раз вижу, чтобы в лучшую сторону!

— Не веришь? Гляди — Ткачев Петр Юрьевич, семьдесят седьмого года рождения.

— Хм, и правда… Веган, наверное. Хорошо сохранился!

Я перевернула страницу и уставилась на фото.

— Странно, а тут выглядит на все свои сорок с гаком. Так, так, восемь ножевых ранений! Кого-то он сильно разозлил… Ужас, разрыв аорты, разрыв селезенки, перфорация желудка… Убийца был очень жесток, весь живот ему истыкал!

— Витек, — осипшим голосом вдруг прошептал Семен, глядя куда-то за мою спину на покойника. — Вить, он пошевелился!

— Ха-ха, — я саркастически растянула губы в ухмылке. — Очень смешно.

— Витя, — продолжал ломать комедию Сема. — Я серьезно, он шевельнулся! И глаза открыл!

Я спокойно повернулась в сторону Петра Юрьевича. Естественно, его глаза были закрыты. Колоскову этого показалось мало, и он пошел дальше:

— Вить, он их закрыл.

Сема был очень убедителен, он даже побледнел от усердия. Я рассердилась:

— Ну, хватит! Иначе уйду, будешь один тут со скуки на стены лезть!

Сзади послышался то ли стон, то ли вздох. Я моментально обернулась и почувствовала, как на затылке зашевелились волосы. Покойник, сопя, стал медленно вытаскивать руку из-под простыни. Мое сердце остановилось, а в желудке что-то сжалось в тугую пружину.

— Зомби! — заорал Семен, сгреб меня в охапку и вылетел в коридор.

— Мамочки! — заверещала я, вырываясь из Семиных рук. Он неожиданно отпустил меня, и я с размаху врезалась в косяк лбом. Тряхнув головой, я поползла по коридору от двери в тупик. Если бы в этот момент я могла соображать, я кинулась бы в другую сторону — к выходу, но мозги вместе с пространственной ориентацией отключились, поэтому я в ужасе забилась в угол и закрыла лицо руками.

Сема захлопнул пластиковую дверь и повернул ручку. Изнутри в дверь заколотили:

— Эй, открывайте!

— Ааа! — завизжала я от ужаса.

Семен прижал дверь плечом и принялся истово ее крестить:

— Сгинь! Пропади!

— Открывайте! — не унимался покойник.

Я не могу сказать, что верю в бога, но иного выхода я не увидела и тоже начала креститься, стуча зубами. Семен неожиданно заорал: