Допив чай, Анжелика открыла балконную дверь.

Балкончик остался таким, каким она его запомнила. Обнесен деревянными решетками, посередине стол, в углу садовое кресло и два лимонных дерева. Сквозь ветви проглядывают белые цветы, похожие на жасмин. Их аромат был таким дурманящим, что тут же навеял воспоминания. Анжелика подошла к креслу, села, подтянула к себе колени и уперлась в них подбородком.

Ее любимый уголок. Мария оставила его таким, каким он был прежде.

Анжелика вернулась в дом, прибрала на кухне и помыла чашку. Не спеша разобрала сумку. Повесила свои немногочисленные платья в шкаф, легла на кровать и уставилась в потолок. Она всегда ненавидела свою комнату. Она походила на комнату куклы с соответствующим декором. Все кругом было раскрашено в яркие цвета: обои, подушки, занавески, покрывало. Когда она впервые вошла сюда, комната показалась ей огромным тортом с липкой карамелью, что обычно застревает у тебя на нёбе. Мария зашла тогда в комнату первой и широко распахнула дверцы шкафа.

— Взгляни на это платье. Ну не красота? Это тебе папа купил. Все платья тебе купил папа.

— Дженаро мне не папа, — прошипела она.

Мария огрызнулась.

— Я знаю, что твой папа умер, когда ты была совсем маленькой. Дженнаро прекрасный человек.

Анжелика хотела возразить, но Мария смягчилась и улыбнулась.

— Ты привыкнешь, доченька. К красоте и к счастью легко привыкаешь.

Мария продолжила показывать Анжелике платья, туфли и всякие мелочи, купленные для нее.

— Все совершенно новое, — сказала мама с ноткой гордости в голосе. — Никто до тебя их не носил.

То, что эти платья не были изношенными, для Анжелики не значило ровным счетом ничего. Какая разница — все равно их придется стирать и гладить. Но для Марии это было очень важно. Анжелика никогда еще не видела мать такой счастливой.

Анжелика тоже силилась быть счастливой. Она и правда очень старалась. Все вещи, что ей купила Мария, были действительно красивыми. Очень красивыми. Но поскольку у нее никогда прежде не было ничего подобного, чем дольше она на них смотрела и трогала, тем отчетливее понимала, что не испытывает никакого удовольствия. А паника, которую она чувствовала, покидая Сардинию, только растет.

И еще она очень скучала по Яе, по тому, как они бегали по скалистому берегу, по той свободе, что она чувствовала, летя против ветра и жадно глотая ртом запахи ладанника и можжевельника. Ей не хватало той пенящейся воды, что смыкалась над головой, когда она ныряла в море. Привкуса соли на языке и коже. Того мира, что открывался перед ней во время долгих погружений, когда вокруг царила тишина. Магии. Но ей не хватало чего-то еще. Чего-то, что было похоже на обещание, были ли это мягкие губы, вздох, нежное щемление в сердце. Поцелуи и взгляды Николы Гримальди. Анжелика скучала по нему. Скучала, несмотря на те последние слова, что он прокричал ей. Если обычно ссоры только сближали их, то в последний раз примирения не наступило, никакого «мне жаль», ни объятия, слезы, улыбки. Секунду назад он был для нее всем, но спустя миг был уже ничем.

Когда Анжелика поняла, что глаза у нее на мокром месте, она резко вскочила. Что происходит? Не хватало расплакаться из-за детских грез. Взгляд ее блуждал, но видела она совсем не то, что окружало ее. Перед глазами были воспоминания, прошлое, которое никак не хотело оставить ее в покое.

Как возможно, что все эти ощущения были столь живыми и яркими? Она решила, что виновата эта комната. Словно обстановка впитала в себя те воспоминания и ту боль. Анжелика стала их гнать от себя. Ей явно было чем заняться, помимо этой жалости к себе.

Затем последовала длинная ночь, а вопросы продолжали множиться, становились уже невыносимыми. Она все предавалась размышлениям, устремив взгляд в потолок.

На следующее утро Анжелика отправилась в церковь. У нее не было ни малейшего представления, во сколько служат первую мессу. Она принялась ждать на углу улицы, не отводя взгляд от ворот. Когда священник открыл ворота и выглянул, чтобы посмотреть на небо, Анжелика набралась смелости и кинулась к нему.

— Здравствуйте, святой отец! Вы не подскажете, когда в Рим возвращается группа дона Пьетро?

Мужчина с любопытством взглянул на нее и улыбнулся.

— А я и не знал, что он уехал.

У Анжелики расширились глаза от изумления.

— Как? Ничего не понимаю.

— Дон Петро — это я. Могу вам чем-то помочь?

Анжелика остолбенела. Она облизала губы, затем покачала головой.

— Моя мама, Мария Флоринас, должна была отправиться в поездку вместе с приходом. Духовный туризм, — пробормотала она.

— А! — мужчина поправил складки на одежде, затем посмотрел по сторонам. — Ваша мама невероятно любезна. Мы ей невероятно благодарны за то, что она делает для детей в воскресной школе. — Лицо расплылось в улыбке. — На самом деле ее сказки завораживают даже взрослых. Сардиния полна загадочных мифов и легенд.

— Сардиния?

— Да. Ваша мама проводит целый день в воскресной школе, рассказывает детям чудесные истории. Про великанов, фей и каменные башни.

Вряд ли Анжелика удивилась бы больше, если бы дон Пьетро сказал ей, что Мария преподает современные танцы.

— Вы сказали, что никакой поездки не было? — прошептала Анжелика.

— Не было, — ответил он и показал на церковь. — Почему бы вам не зайти? Внутри говорить намного спокойнее.

Анжелика вернулась домой почти к обеду. Припарковала фургон поближе к дому, вывела Лоренцо на прогулку, покормила Пепиту, поставила на стол пакеты с продуктами. После беседы с доном Пьетро у нее создалось совершенно новое представление о матери. Она не знала, что и думать.

Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что мама соврала про поездку. Да, конечно, она куда-то уехала, но не с группой из прихода. Анжелика села и уставилась на пол. Зазвонил телефон, она взяла его и, увидев, кто это, ответила:

— Привет, София.

— Привет, ну как?

— В церкви ничего не знают, они не организовывали никакой поездки. Вернее поездка планируется, и мама дала согласие. Но только летом.

— Ну и что ты думаешь, куда она могла подеваться?

— Ни малейшего представления. Я только что узнала, что мама раз в неделю проводит целый день в воскресной школе и рассказывает детям истории. Невероятно!

— К этому ее могло подтолкнуть прошлое… Подумай, может, она вернулась на Сардинию?

— Ты шутишь? Она ее терпеть не может. Нет, это невозможно.

Но произнося вслух эти слова, она поняла — что-то не стыкуется. Если Мария действительно ненавидела Сардинию, то почему рассказывала детям ее легенды?

— Сама подумай, Анжелика! Твоя мама родилась и провела половину жизни на Сардинии. Мне кажется, вполне вероятно, что она туда вернулась. Может быть, поехала кого-нибудь навестить.

— И кого? Единственными близкими людьми были мой отец и Яя. И оба давно умерли, — сказала она. — Если кто из родственников и остался, то они Марию должны ненавидеть. Они ведь ее так и не приняли.

— Еще кто-нибудь есть?

Анжелика покопалась в воспоминаниях, пытаясь воскресить в памяти лица людей, имена. Но так и не нашла никого из маминых знакомых, к кому можно было обратиться с просьбой помочь найти ее.

Время тянулось медленно. Анжелика встала с кресла, которое уже начало приобретать форму ее тела, пришла на кухню и достала кастрюли и свои покупки. Час потратила на то, чтобы приготовить пасту, и еще один, чтобы сделать соус. Не прерываясь ни на миг.

Она взглянула на накрытый стол. С одной стороны тарелка для нее, с другой для матери. Она положила лучшие приборы и выставила бокалы, которые так нравились Марии. Анжелика приготовила для мамы ужин из ее любимых блюд.

Неправда, что дочь ничего не знала о матери.

Анжелика знала, например, насколько мама любила все красивое, изысканную посуду, букетики цветов на столе, тончайшее стекло, вышивку и чеканное серебро. Блюда, чашечки, приборы и даже статуэтки. Она держала это все в серванте и оберегала с особым благоговением. Называла эти вещицы «мое богатство». Всю жизнь она мечтала о них и смогла позволить себе только после второго замужества. Все это подарил Дженнаро, ее сокровище.

С раннего детства Анжелика неусыпно наблюдала за матерью. Она ловила каждый миг и бережно хранила его в глубине своего сердца. Поэтому Анжелика и приготовила все так, чтобы понравилось маме. Это был ее способ сблизиться с ней.

Все было готово. Но вокруг была одна лишь тишина, Лоренцо и Пепита уютно устроились на балконе. Анжелика склонила голову над блюдом, уставилась на еду. В горле комок. Ощущение абсолютного одиночества.

Она положила себе еду в тарелку и начала медленно есть.

Металлический скрежет ложки по тарелке зазвучал в унисон с другим, более тихим.

Анжелика вытаращила глаза, вскочила и бросилась в прихожую.

Когда Мария открыла дверь, они внимательно посмотрели друг на друга. Спустя миг Анжелика кинулась маме в объятия.

— Мама!

Мария схватила дочь за руки и удивленно взглянула на нее.

— Что ты здесь делаешь? Когда ты приехала?

Она бегло оглядела обстановку, затем снова посмотрела на дочь.