Ведь Анна однозначно попросила мужа явиться домой ровно в восемь. Она засунула телефон обратно в карман и покинула ванную. Открыла шкаф и сняла элегантное кожаное пальто верблюжьего цвета, зная, что оно ей очень идет. Вышла из спальни, спустилась по лестнице в гостиную. Взяла трубку стационарного телефона и набрала номер офиса мужа. Подумала, что секретарша уже ушла, — никто не ответил. Армандо не любил, когда ему звонили на мобильный. А она уже набирала его в тот день и не услышала ответа. Но снова позвонила.

Сработал автоответчик, и Анна прервала связь.

Она отправилась на кухню. Имельда и Анита уплетали зельц.

— Имельда, а рыба готова?

— Да, сеньора, она на подносе в холодильнике.

Анна открыла дверцу холодильника и проверила, нарезан ли картофель тонкими ломтиками, а лук — соломкой, очищены ли зубчики чеснока и уложена ли сверху рыба. Все было в норме.

— Как только сестра позвонит, немедленно разогрейте духовку. Плесните на рыбу немного белого вина. И через двадцать минут поставьте ее тушить.

Имельда кивнула. Анита вытерла руки тряпкой и вышла из кухни.

— Ты поужинаешь с нами, дочь моя? — спросила Анна, наблюдая, как она поднимается по лестнице, перешагивая через ступеньки.

— Да, — бросила Анита в ответ.

Сколь бы зыбкими ни были ее отношения с матерью, она понимала, как важен визит Марины. К тому же ей было весьма любопытно побольше узнать о таинственной тетушке, которая путешествовала по всему миру. Мать показывала Аните их детские фотографии, и ее поразило, насколько сестры были разными. Ее мать такая блондинистая, а тетя — жгучая брюнетка; мать с угловатым и томным лицом, а Марина круглолицая, с пухлыми щечками и милыми ямочками на них. Она знала, что тетя Марина сопровождала сестру при родах, но никогда не задавалась вопросом, почему ее тетя после присутствия в такой важный момент в жизни матери и своей собственной никогда больше не звонила и не навещала их. Попросту исчезла.

Напомнил о себе мобильник. Анна вытащила его из заднего кармана джинсов. На экране надпись: Армандо. Она мгновенно ответила. А он: на остров прибыли некие панамские партнеры и пригласили его на ужин. Отказаться невозможно. Такие ужины — часть его работы, и важно, чтобы он присутствовал. Армандо извинился и быстро попрощался, но прежде напомнил ей, что продажа мукомольной фабрики в Вальдемосе состоится в понедельник, ровно в пять часов пополудни, и что она должна напомнить об этом своей сестре. Затем повесил трубку.

Отказ мужа не вызвал эмоций у Анны. На самом деле даже лучше, если его не будет на первом воссоединении сестер. Однако именно он настоял на ужине. Что ж, немало лет прошло с той поры, как Анна преодолела чувство разочарования в нем, этот этап уже позади. Он так много раз подводил ее за двадцать пять лет супружества, что нынешний ужин стал очередным проходным событием в ее жизни, обычным в череде текущих дней. Иногда она обращала взор в прошлое и спрашивала себя, когда же они с Армандо перестали быть счастливыми. «А по любви ли я вышла замуж?» — задала она себе вопрос в десятую годовщину свадьбы после очередного демарша мужа. Теперь она взглянула на фотографию на мраморной полке камина в гостиной, сделанную почти двадцать пять лет назад. И не узнала на ней себя, увидев хрупкую блондинку с милыми глазами, которая застенчиво улыбалась в объектив, облаченная в длинную белую фату и роскошное свадебное платье, вдохновленное белым атласным нарядом с большими оборками и рукавами-фонариками, в котором Леди Ди блистала на своей свадьбе. Симпатичная молодая девушка показалась Анне совсем другой женщиной, а не собой. Армандо запечатлен на фото в черном костюме, целующим ее в щеку. Он в ее глазах тоже стал другим. Этот снимок подтвердил, что давным-давно она все-таки была счастлива. И даже не сомневалась в этом.

Вероятно, именно ее тяжелый поход в материнство вынудил их начать взаимное отчуждение. Желания Анны были такими же, как и у ее подруг в яхт-клубе Пальмы, но Армандо не смог этого понять. Возможно, те сто двадцать месяцев легли тяжелым бременем, три тысячи шестьсот пятьдесят дней, в течение которых муж и жена постепенно отдалялись друг от друга.

Ибо они потратили десять лет, пытаясь зачать ребенка, который никак не зарождался. Десятилетие занимались любовью почти без всякого желания. В течение этих лет Анна каждый месяц, сидя на сиденье унитаза, осматривала свои окровавленные трусики. Десять лет непонимания, поскольку Армандо не нуждался в ребенке, не воспринимал горячего желания своей жены и не замечал депрессии, в которую она постепенно впадала. С каждым годом все глубже. Она ощущала внутреннюю пустоту. Чувствовала себя полой, стерилизованной. Завистливо следила за тем, как растут животы ее подруг по школе Сан-Каэтано, и внутренне содрогалась. Ее обуревала печаль из-за невозможности родить, и к грусти добавился стыд бесплодной женщины, не способной произвести потомство… И так — десять лет.

Но однажды, когда Анна уже потеряла всякую надежду, она вдруг забеременела. И к ней вернулась улыбка. А когда появилась Анита, она решила, что счастье возвратится в их дом, но все вышло не так, как она надеялась. Целый год Анна провела без сна. Потому что Анита плакала непрерывно, днем и ночью. Требовала материнскую грудь в любой час суток. Бессонница, раздражавшая Армандо, и плач Анны, подавленной чрезмерным материнством, образовали взрывоопасную смесь в их браке. Они наняли Имельду, которая помогала чем могла. Но плач Аниты не прекращался и сводил с ума Армандо, который думал только о своих переговорах о недвижимости и о бессоннице, вызванной ситуацией в доме. Анна перестала кормить грудью после второго месяца, и Аниту перевели на ночь в комнату филиппинской служанки. Наконец-то они снова наедине, Армандо и Анна… но он уже устал от жены и начал регулярно ездить в Панаму под предлогом сколачивания того, что, по его словам, станет крупным состоянием. И хотя дочь постепенно переставала плакать, он все так же мало-помалу отдалялся от своей семьи. При этом, разумеется, сохранял все: тот же дом, ту же машину, ту же филиппинку, ту же жену и ту же мебель. Анна воспринимала теперь свое одиночество как дополнительный элемент супружества. Как часть жизни. Постепенно превращаясь еще в один предмет мебели, на который наводила лоск ее горничная. А мебель не жалуется, она просто ведет тот образ жизни, который, как ей кажется, выпал на ее долю.

На часах уже девять сорок.

Она вышла из кухни. Открыла столик и вынула телефонную книгу. Нашла номер компании «Трасмедитерранеа» и набрала цифры 902. Аудиозапись предоставила ей два варианта: нажмите цифру один для бронирования и два — для агентств. Анна нажала единицу. Записанный голос попросил назвать порт посадки на судно.

— Пальма.

Она поняла, что ошиблась, и поправила себя:

— Барселона!

— Скажите «да», если вы назвали Пальму, — потребовал голос.

— Нет, — ответила она.

— Будьте добры, мы вас не поняли. Повторите четко порт посадки на судно.

Анна фыркнула.

Пришлось повторить сначала, посматривая на наручные часы и на экран мобильного телефона. Через несколько минут удалось, наконец, поговорить с оператором из плоти и крови, которая подтвердила, что паром прибыл в порт назначения сорок минут назад. Анна спросила, нельзя ли свериться со списком пассажиров и выяснить, была ли на судне ее сестра Марина Вега де Вилальонга. Девушка любезно ответила, что ради защиты личных данных пассажиров ей запрещено предоставлять такую информацию. Анна угрюмо повесила трубку и набрала номер порта.

Никто не отвечал.

— Сеньора, я пойду к себе. Дайте мне знать, когда приедет ваша сестра.

— Да, конечно, Имельда. Пожалуйста, поставьте духовку на разогрев.

Анна оглядела стол, накрытый Имельдой. Она убрала тарелку и столовые приборы мужа, положила их обратно в кухонный шкаф. По-новому расставила посуду, чтобы Марина могла восседать во главе стола.

Ей не хотелось дожидаться сложа руки. Она набросила на плечи пальто и покинула гостиную, быстро прошла в гараж, села за руль BMW. Вставила ключ в замок зажигания. «А что, если Марина решила взять такси?» Тогда есть вероятность, что они пересекутся. И тут же вспомнила, что в зимние месяцы такси в микрорайоне Сон-Вида обычно не встречаются, ведь немногочисленные туристы, посещающие остров, останавливаются в отелях в центре Пальмы. Так что если она увидит встречное такси, то поймет, что в нем едет Марина. Она посигналит клаксоном, и сестра заметит ее.

Анна завела мотор и помчалась по дороге к центру города, вглядываясь в каждый встречный автомобиль: «Ягуар», «Ауди», еще один «Ауди». Миновала особняк Куки. Ворота открыты, а внедорожника ее подруги не видно. Она на занятиях йогой, подумала Анна. «Бог мой, ну и пристрастие Куки к йоге! Может, и мне стоит попробовать».

Через десять минут она была в порту. Припарковалась на стоянке с видом на море. Вышла из машины и, не закрывая дверь, внимательно оглядела местность. Припаркованы всего три автомобиля. Ни души. Она застегнула пальто. Воздух был холодным и влажным. Освещение слабое. Один паром «Трасмедитерранеа» пришвартован к причалу, но судоходная компания фрахтовала их также на рейсы в Валенсию, Менорку и Ибицу. Необходимо убедиться, что данный паром — из Барселоны. Анна была боязливой и, хотя ей не слишком хотелось покидать машину, все же поспешила вдоль пристани Перайрес к тускло освещенному зданию, где располагалась контора фирмы. Электронные часы рядом с входной дверью здания показывали красными цифрами одну минуту девятого. Она вошла. Пусто. Только молодой сонный майорканец сидит за стойкой.