— Так я тебе переведу!
После этого мы склоняемся над моим ноутбуком и читаем с экрана две жалкие фразы: «Юный квир-полуеврей переезжает в рассадник мормонов. Он спит и видит, как бы унести оттуда ноги».
Себастьян ощутимо напрягается, и я моментально чувствую свой промах: сюжетную заготовку я так и не отредактировал. У меня душа уходит в пятки.
Пусть знает, что мне не терпится уехать. Пусть знает, что я не стыжусь называть Прово рассадником мормонов, хотя стыдиться, может, и стоит. Есть кое-что ужаснее…
Я не убрал слово «квир».
В Прово ни одна душа — во всяком случае, за исключением родителей и сестры — не знает обо мне правду.
Я стараюсь незаметно оценить его реакцию. Щеки у Себастьяна розовеют, взгляд возвращается к началу написанного: он перечитывает.
Я уже открываю рот, чтобы заговорить — объясниться! — но Себастьян меня опережает:
— Так это и есть основная тема твоего романа? Хочешь написать о гомосексуале, живущем в Прово?
Чувствую, как в кровь выбрасываются эндорфины. Какое облегчение! Себастьян, разумеется, не подозревает, что я пишу автобиографический роман.
— Ага, ага! — Я энергично киваю. — Я хотел сделать протагониста бисексуалом.
— И он недавно сюда переехал…
Я снова киваю и тут же чувствую в его голосе что-то неприятное, какую-то догадку. Если Себастьян наводил-таки справки о Таннере Скотте, ему наверняка известно, что в Прово я приехал перед десятым классом, что мой отец — еврей, что он кардиохирург и работает в клинике Университета долины Юты.
Возможно, ему даже известно, за что мою мать отлучили от церкви.
Себастьян перехватывает мой взгляд и улыбается. Чувствую, он очень тщательно контролирует свою реакцию. Чувствую, он все понял. Еще чувствую, я перемудрил, опасаясь, что Дейв-Футболист расскажет епископу, а епископ расскажет Себастьяну. Я сболтнул правду сам.
— Об этом больше никто не знает, — быстро говорю я.
Себастьян коротко качает головой.
— Таннер, все в порядке.
— Никто-никто. — Я провожу ладонью по щеке. — То слово я хотел удалить. Это одна из причин того, почему я буксую с сюжетными набросками. Главный герой у меня неизменно получается бисексуалом, а я не представляю, что смогу написать такой роман на Литературном Семинаре. Я не представляю, что это одобрит Фуджита или мои родители.
Себастьян подается вперед и снова перехватывает мой взгляд.
— Таннер, писать нужно то, что хочется.
— Мои родители убеждены, что в Прово можно открыться лишь человеку, которому доверяешь целиком и полностью.
Я даже лучшей подруге не доверился, а тут за мгновение излил душу именно тому, с кем откровенничать не стоило.
Себастьян медленно поднимает брови.
— Твои родители в курсе?
— Угу.
— И они это приняли?
— Мама… ну, она приняла это с распростертыми объятиями.
После секундной паузы Себастьян снова поворачивается к ноутбуку.
— Написать на эту тему — идея отличная. — Себастьян тянется к экрану указательным пальцем. — Всего две фразы, а какие емкие! В них столько чувства, столько боли… — Уже в который раз он перехватывает мой взгляд. Его глаза — безумная смесь зеленого, желтого, карего. — Не знаю, смогу ли я помочь тебе с таким романом, но сюжет обсудить готов.
Эти слова проникают мне в сознание с неприятным скрипом, и я морщу нос.
— А если бы я писал про драконов и зомби, ты был бы полезнее?
Смех Себастьяна быстро становится моим любимым звуком.
— Зачетно, Таннер!
Пульс приходит в норму минут через двадцать, но все это время Себастьян говорит. Похоже, он в курсе, что от паники у меня мозги наперекосяк, и старается меня успокоить: у его фраз завораживающая мягкость, как у журчания реки.
Он говорит, что сюжет в виде абстрактной идеи на этом этапе совершенно нормален; что любой роман начинается с чего-то подобного — с предложения, с образа, с обрывка диалога. Он говорит, что определиться нужно с личностью протагониста и с сущностью конфликта.
— Удели внимание двум его отличительным чертам, — советует Себастьян и загибает пальцы. — Он антимормон, а еще… — Второй палец замирает.
— Он квир, — подсказываю я.
— Да, точно. — Себастьян нервно сглатывает и сжимает пальцы в кулак. — Этот парень ненавидит всех мормонов и замышляет побег, но, едва он уедет, родители отрекутся от него и вернутся в лоно церкви?
— Нет… — Похоже, историю моей семьи Себастьян не знает. — Думаю, семья поддержит парня.
Задумавшись, Себастьян откидывается на спинку стула.
— Парень ненавидит СПД, сбежит из города, но в итоге попадет в сети другой культистской церкви?
Я смотрю на Себастьяна, удивляясь его способности смотреть на СПД глазами неверующего и с таким негативом говорить о своей церкви.
— Не знаю, может быть, — отвечаю я. — И что непременно буду чернить СПД, тоже еще не факт.
Себастьян смотрит мне в глаза, потом быстро отводит взгляд.
— Какую роль в романе играет его… ну, его бисексуальность? — Так, с запинкой, он впервые произносит это слово, и краска смущения делает его лицо похожим на тепловую карту.
Хочется спросить: «У меня есть шансы тебе понравиться? У такого, как я, есть шансы подружиться с таким, как ты?»
Но ведь Себастьян уже здесь, уже проявляет бескорыстную искренность к такому, как я. Нет, я рассчитывал, что он придет и сыграет в хорошего ассистента препода — ответит на пару вопросов, настроит на рабочий лад, пока я на него таращусь. Я не рассчитывал, что он окажется таким понимающим, что станет задавать личные вопросы. Я не рассчитывал, что он мне так понравится. Теперь сущность конфликта очевидна, и я снова чувствую себя плотным комом нервов, ведь о таком писать даже страшнее.
— Подумай над этим, — тихо советует Себастьян, теребя канцелярскую скрепку. — Вариантов тут немало, в зависимости от его жизненного опыта и самопознания. Существующий расклад его возмущает, мормонский городок душит. А что освободит и раскрепостит — побег или борьба? Или что-то заставит его изменить мнение?
Я киваю, уткнувшись в экран ноутбука, потому что взглянуть на Себастьяна сейчас — значит выдать себя с головой. От страсти у меня кипит кровь, и это наверняка на лице написано.
К счастью, на улице начинается снегопад, и мы пересаживаемся к окну полюбоваться, временно отложив работу. Себастьян родился здесь, буквально в паре миль от Прово. Его отец — адвокат по налоговым делам, почти два года назад призванный служить епископом. До рождения Себастьяна его мать работала в финансовом отделе «Вивинта» [Vivint — компания-провайдер автоматизированных услуг «Умный дом».], а теперь она просто жена епископа и мать семейства, что, как объясняет Себастьян, в какой-то мере делает ее матерью прихода. Она совершенно не против, но это означает, что Себастьян и Лиззи должны больше помогать ей с Фейт и Аароном. С шести лет Себастьян занимается бейсболом и футболом. Его любимая группа — «Бон Ивер» [Bon Iver — инди-фолк-группа из Висконсина. Создана в 2007 году Джастином Верноном.]. Он играет на пианино и на гитаре.
Я выдаю ему те же невинные подробности. Родился я в Пало-Альто. Мой отец — кардиохирург, мать — программистка. Мама чувствует себя виноватой в том, что проводит с нами мало времени, но я очень горжусь ею. Моя любимая группа — «Бэд Сидс» [Nick Cave and Bad Seeds — рок-группа международного состава, основанная в 1983 году в Мельбурне австралийским музыкантом Ником Кейвом.] с Ником Кейвом, а вот к музыке я не способен.
К моей сексуальной ориентации мы не возвращаемся, но я физически чувствую присутствие этой темы. Она как третий лишний, затаилась в темном углу библиотечного зала и подслушивает наши разговоры.
Секунды тают в тишине: мы смотрим, как серый ледяной тротуар под окном медленно покрывается белым одеялом. От вентиляционной решетки у обочины идет пар, а меня в странном, неистовом сердечном порыве тянет узнать о Себастьяне больше. Кого он любил? Что ненавидит? Есть ли шанс, что ему нравятся парни?
— Ты не спросил меня о книге, — наконец говорит Себастьян.
Он имеет в виду свою книгу.
— Ой… Черт, прости! — вырывается у меня. — Я не хотел показаться грубым.
— Это не грубость. — Себастьян поворачивается ко мне и улыбается так, словно нас объединяет страшная тайна. — Просто все о ней спрашивают.
— Думаю, получилось здорово. — Я засовываю руки в карманы и откидываюсь на спинку стула. — Да просто замечательно! Только представь: здесь, в этой библиотеке будет твоя книга.
— Ну, может быть. — Удивление в голосе Себастьяна кажется искренним.
— Похоже, ты устал от этой темы.
— Есть немного. — Себастьян пожимает плечами и улыбается. Улыбается так, будто рад, что я не спросил о книге раньше, что я вижу в нем не только знаменитость местного разлива, что я здесь не ради купания в лучах чужой славы. — Определенные сложности мне успех создал, но жаловаться не стану, поскольку понимаю, как мне повезло.
— Да, конечно.
— Меня всегда интересовало, каково здесь жить, если ты не воспитан в вере, — говорит Себастьян, меняя тему. — Ты ведь переехал сюда в пятнадцать?
— Угу.
— Трудно было?
На этот вопрос я отвечаю не сразу. Себастьян знает секрет, кроме него известный только моим близким, поэтому я очень осторожен. Он кажется славным, но ведь знание — сила, даже в руках славного человека.
— В Прово бывает душновато.
Кивнув, Себастьян подается вперед, чтобы лучше разглядеть заснеженный пейзаж за окном.