Кристина Лорен
Прекрасные
Посвящается А. К. В:
За каждую терпеливую улыбку
И каждую выигранную битву.
1
Пиппа
Я старалась не слишком огорчаться из-за того, что понимание ситуации приходит слишком поздно.
Например, когда сидишь на выпускном экзамене, и до тебя доходит, что надо было больше заниматься. Или когда тебе в лицо смотрит дуло пистолета, и понимаешь: «Господи, ну все, конец тебе, идиот».
Или когда тебе открывается вид на бледную задницу твоего придурка-бойфренда, только что поимевшего какую-то бабу на твоей кровати, ты с сарказмом замечаешь про себя: «Так вот почему он не хотел чинить скрипучую ступеньку».
Это был сигнал «Внимание! Пиппа идет».
Я шандарахнула его сумкой прямо по спине. По звуку это было, словно в кирпичную стену ударилась сотня пластмассовых флакончиков губных помад.
Этот лживый сорокалетний козел и потаскун Марк вполне этого достоин.
— Ублюдок! — зашипела на него я, когда он попытался, не особо изящно, слезть с нее. Простыни с кровати были стянуты — можете добавить лень к списку его отличительных качеств, поскольку он не захотел отнести белье в прачечную на углу, прежде чем я вернусь домой, а от резкого движения его член подпрыгнул к животу.
И он тут же накрыл его ладонью.
— Пиппа!
К ее чести, женщина от стыда закрыла лицо руками.
— Марк! — воскликнула она. — Ты не говорил мне, что у тебя есть девушка!
— Забавно, — глядя на него, ответила я. — Мне он тоже ни про кого еще не сказал.
Марк сдавленно охнул от ужаса.
— А ну давай, — подняв подбородок, распорядилась я. — Собирай вещички. И проваливай.
— Пиппа, — наконец начал он. — Я не знал…
— Не знал, что в обед я приду домой? — уточнила я. — Ага, я это уже поняла, любимый.
Встав с кровати, женщина униженно подобрала одежду. Наверное, было бы благородно с моей стороны отвернуться и дать им одеться в постыдном молчании. Но на самом деле, если уж начистоту, действительно благородно будет не возражать на заявление, что она якобы не знала, что у Марка есть девушка, ведь вся чертова спальня была в нежно-бирюзовых оттенках, а плафоны прикроватных ламп отделаны кружевом.
Она что, решила, будто он привел ее в квартиру своей мамочки? Да ну нахер!
Марк натянул штаны и подошел ко мне с поднятыми руками, будто приближался ко льву.
Я усмехнулась. В общем-то, правильно, я сейчас куда опаснее льва.
— Пиппа, дорогая моя, мне так жаль, — он сделал паузу, как будто эти слова могли ослабить мой гнев.
В моей голове уже крутилась ответная речь. В которой я говорила, что работала по пятнадцать часов в день, чтобы поддержать его стартап. Что он жил и работал в моей квартире, последние четыре месяца не утруждая себя мытьем посуды. И что этой женщине он уделил куда больше внимания, чем мне за полгода.
Но я не думаю, что он заслужил хоть каплю моей энергии, хотя речь была бы блистательной. И потом, просто было о-о-очень приятно ощущать, как с каждой секундой растет его неуверенность.
И мне даже не было больно на него смотреть. Хотя теоретически могло бы быть, учитывая ситуацию. Зато внутри все горело. И я представляла, как моя любовь к нему сгорала, словно подожженная бумага.
Он подошел на шаг ближе.
— Даже представить себе не могу, как это выглядит со стороны, но…
Склонив голову набок и чувствуя, как внутри снова закипает ярость, я перебила его:
— Да неужели? Тебя Шеннон бросила ради другого мужчины. Так что, думаю, ты прекрасно себе представляешь, как это выглядит.
После этих слов в моей памяти всплыло то время, когда мы с ним познакомились в пабе, когда поначалу были просто друзьями и с удовольствием рассказывали друг другу о моих любовных похождениях и о его неудавшихся романах. Вспомнила, как он любил свою жену и был уничтожен ее уходом. Как я старалась не влюбляться в него — в его сдержанный юмор, вьющиеся темные волосы и сверкающие карие глаза, но безуспешно. Потом, к моему величайшему восторгу, одна ночь превратилась в нечто большее.
А через три месяца он переехал ко мне.
Через полгода я попросила его починить скрипучую ступеньку на лестнице.
Еще два месяца спустя я сдалась и починила ее сама.
Это было вчера.
— Забирай свои вещи из шкафа и уходи.
Опустив взгляд, женщина пробежала мимо нас.
Запомню ли я ее лицо? Или же навсегда запомню, как Марк вколачивался в нее и как потом подпрыгнул его член, когда он в панике вскочил?
Через пару секунд хлопнула входная дверь, но Марк по-прежнему не двигался.
— Пиппа, она просто друг. Это сестра Арнольда из футбольной команды, ее зовут…
— Даже не вздумай называть ее чертово имя, — недоверчиво хохотнув, перебила его я. — Насрать мне на нее и ее имя!
— Что…
— А что, если у нее красивое имя? — продолжила я. — Что, если однажды я выйду замуж за реально классного парня, у нас родится дочь, и муж предложит это имя? А я такая: «О, милое имечко, да. Но, к сожалению, так же звали одну девицу, которую трахнул Марк, даже не поменяв простыней, ленивый болван, так что нет, мы не можем так назвать нашу дочь», — я злобно уставилась на него. — Ты и так уже испоганил мой день. Возможно, и неделю, — наклонив голову, я подумала пару секунд. — Но точно не месяц, нет, потому что та новая сумка от «Прадо», которую я купила на прошлой неделе, просто потрясная, и ни ты, ни твоя неверная бледная задница не смогут это испортить.
Он улыбнулся, сдерживая смех.
— Даже сейчас, — тихо и с обожанием сказал он, — даже после того, как я подвел тебя, ты такая смешная девчонка, Пиппа.
Я сжала челюсти.
— Марк. Убирайся из моей квартиры.
Он виновато поморщился.
— Понимаешь, у меня в четыре часа телефонная конференция с итальянцами, и я надеялся провести ее отсю…
На этот раз я перебила его пощечиной.
Коко поставила передо мной чашку чая и мягко погладила по волосам.
— Ну и черт с ним, — шепотом, чтобы не слышала Леле, сказала она.
Леле любила мотоциклы, женщин, регби и Мартина Скорсезе. Но мы давно знали, что она не любила, чтобы ее жена ругалась дома.
Я опустила голову на скрещенные руки.
— Почему мужики такие кретины, мам?
Они обе мои мамы, и откликались на «маму» одновременно. Поэтому это быстро стало неудобно — зовешь одну, а приходят обе, и еще в детстве, как только я начала говорить, Колин и Лесли разрешили называть их Коко и Леле, а не только мамой.
— Они кретины, потому что… — начала Коко и запнулась. — Ну, они все-таки не все поголовно идиоты, да?
Я предположила, что последнюю фразу она адресовала Леле, поскольку потом ее голос снова стал громче, и она продолжила:
— Женщины тоже могут быть больными на голову, если уж на то пошло.
Тут Леле пришла ей на помощь:
— Мы просто хотим сказать тебе, что да, Марк стопроцентный болван, хотя для нас это все-таки неожиданное открытие.
Тут мне стало грустно и за мам. Им нравился Марк. Нравилось, что по возрасту он был где-то посередине между ними и мной. Они получали удовольствие от того, что он умел выбирать изысканное вино, что он любил Боба Дилана и Сэма Кука. Когда он проводил время со мной, то часто делал вид, будто ему тоже двадцать с чем-то. А когда с ними, вмиг превращался в лучшего друга пятидесятилетних лесбиянок. Мне всегда было интересно, каким он был рядом с безликим незнакомцем.
— И согласна, и нет, — замечаю я, сев прямо и вытерев лицо. — Оглядываясь назад, я все думаю: а что, если Марк был так опустошен из-за Шеннон из-за того, что ему даже в голову не пришло изменять, — я посмотрела в их расстроенные глаза. — Ну то есть он даже не знал о таком до ее измены. И, может быть, это жуткое решение, когда ты несчастен, но все-таки решение.
Тут я почувствовала, как кровь отлила от лица:
— А может, он нашел самый быстрый и легкий способ порвать со мной?
Они уставились на меня, наблюдая, как во мне зарождается ужасающее открытие.
— Так ведь и было, да? — я смотрю то на одну, то на другую. — Он хотел закончить наши отношения, а я была слишком недогадливая, чтобы заметить это? И переспал с той бабой, чтобы оттолкнуть меня? — я резко прикрываю ладонью рот. — Выходит, Марк просто большой трус с большим болтом?
Коко тоже прикрыла рукой рот, но только чтобы не засмеяться.
Леле же решила всерьез рассмотреть этот вопрос:
— Ничего не могу сказать насчет болта, милая, но тут даже сомневаться не приходится, этот мужчина — трус.
Крепко взяв меня под локоть, Леле подняла меня и привела к дивану. Сев, она прижала меня к своему крепкому телу, а с другой стороны уже села Коко, с ее мягкими формами.
Сколько раз мы так сидели? Сколько раз, обнявшись, пытались разгадать непонятное мужское поведение? И всегда как-то справлялись. Правда, ответы не всегда находили. Но всегда потом чувствовали себя лучше.
На этот раз они не стали увлекаться построением гипотез.
Когда у вашей двадцатишестилетней дочери проблемы с мужчиной, а вы лесбийская пара, живущая в браке уже тридцать лет, а еще это ваша первая любовь, тут мало что можно сказать, кроме «Ну и фиг с ним».
— Ты слишком много работаешь, — пробормотала Леле, поцеловав меня в макушку.