— Десятка в месяц, вроде. Даже не помню, что там за профессия была. На что я вообще подписалась…

Мой голос по мере осознания того, что ждет меня впереди, становился все тише. Мысли путались, не желая упорядочиться в голове.

— Надеюсь, на проктолога. — Он засмеялся, и я не сдержала улыбки в ответ, но все же затем недовольно фыркнула и скривилась от такой шутки.

— Ну, спасибо.

Даня уселся на диван и приобнял меня. От него пахло вкусным кофе и совсем невкусным табаком. Хотя кого я обманываю? Мне ужасно нравился его запах. От бариста по-другому пахнуть не может.

— Да ладно, Ев. Не расстраивайся. Все будет еще хуже.

Я громко рассмеялась от такого едкого ответа.

— Ты просто мастер поддержки.

— Стараюсь, — улыбнулся он.

— Вообще, я ожидала, что ты скажешь, что хуже уже некуда.

После этой фразы наши глаза сверкнули, и мы в один голос произнесли:

— И тут со дна постучали.

Улыбка не сходила с моего лица. Раньше это была наша коронная фраза. Даня обнял меня крепче. Было приятно осознавать, что, несмотря на отношение моих однокурсников, в этом мире есть хотя бы один человек, не считающий меня ошибкой природы. Он вел себя со мной так, потому что знал: пару дней назад я действительно готова была выйти в окно.

— Я рад, что ты сегодня пришла. Хочу тебе предложить работу.

— Какую? — Я с подозрением прищурилась. — В «Кофемании»?

— Пфф… Нет, ты же знаешь, что после твоей стажировки здесь тебе противопоказано работать с кофемашинами.

— Да брось, просто учитель был дуб…

— Ева, кофемашина сгорела! Учитель тут ни при чем.

От обиды я показала ему язык. С моей неудачной подработки прошло больше полугода, а Даня все норовил напомнить. Во всем была виновата проводка!

— Так что за работа?

— Ну… Ты же любишь видеоигры и писать рассказы. Там как раз такие нужны. Я про игровую компанию, если что.

— Т-с-с-с… — Я улыбнулась и поднесла указательный палец к губам.

— Да что ты стесняешься? Это же не ведьмовство какое-то, а творчество. Рассказы-то действительно классные! — Последнюю фразу он произнес громче и стал оглядываться в поисках услышавших его заявление.

Пока я хаотично делала вид, что хочу закрыть Дане рот, а он наигранно отбивался, в кармане толстовки завибрировал айфон. Я неохотно достала его и шикнула:

— Будешь говорить о моих рассказах, я тебя…

Сердце остановилось, когда Face ID, несмотря на мои опухшие щеки, определил меня как хозяйку телефона и открыл текст сообщения:

«Нам надо поговорить. Через десять минут буду в сарае.

Пожалуйста, будь там».

— Что? — Даня смеялся, ожидая моего ответа. — Забанишь меня?

Мои большие голубые глаза на застывшем в изумлении лице еще долго смотрели на свое отражение в экране заблокированного телефона. Такое поведение друга напугало, могу поклясться, что он перестал дышать в ожидании ответа, поглядывая на потухший девайс. Собравшись с силами, я сумела вымолвить только одно:

— Даня. Сейчас сюда придет Мари. Поговорить хочет…

Глава 2

Ева

Уставшие глаза Дани закатились до того, как он попытался прикрыть их ладонью. Я почувствовала, как над ним образуется невидимая туча, пока он нервно потирал виски.

— Она… т-ты… эт-т-то…

С самого детства отличительно чертой Дани было не то, что его темно-карие радужки обалденно сочетались с пшеничными волосами, а то, что мысли в этой светлой голове множились быстрее скорости света. Поэтому он иногда заикался, путался в словах или начинал говорить об одном, а заканчивал предложение вообще о другом. После, конечно, заметно краснел и от стыда молчал весь оставшийся вечер. Но со мной он мог не стыдиться.

— Остановись. Выдохни и посмотри на меня.

Грудь Дани послушно опустилась, но пауза перед его речью в этот раз оказалась длиннее, чем обычно. И во время этой паузы его взгляд меня не отпускал. Сколько бы я не смотрела в эту бездну — дна там не видела.

— Не разговаривай с ней.

Обычно в фильмах или книгах после подобной фразы главный герой всегда закатывает глаза от таких нравоучений, а я только улыбнулась. Знала, что к столь резкому высказыванию подтолкнули многочисленные выводы, которые он успел сделать за долю секунды.

— Ева, я серьезно. Если придет извиняться — не прощай. Она просто хочет использовать тебя.

— Неправда. Она никогда так не поступит.

— Почему? Потому что ты ее любишь?

— Нет, Дань. Ты не знаешь Мари так, как знаю я.

— Ты идеализируешь ее.

Я резко набрала воздуха в грудь, ощутив волну неприятных воспоминаний, а уголки губ Дани приподнялись в малом подобие улыбки, когда он заметил это.

— Ты сама мне это доказывала.

Хотелось крикнуть: «Нет, это другое. Ты не понимаешь», но он все понимал. Понимал как никто.

Чуть меньше года назад пьяный и разбитый Даня позвонил мне ночью и попросил забрать его из бара, чтобы он (не дай бог!) не шагнул под машину. Тогда его бросила девушка.

«Сними свои розовые очки», — ругалась я во времена их отношений.

— Сними свои розовые очки, — повторил он сейчас, словно прочел мои мысли.

«Ты знаешь, как она работает? — наставляла я его, укрывая одеялом. — Ну, влюбленность? Мы сами придумываем себе образ человека. Вот что твоя Даша умела делать? Петь? Вот ты и превозносил ее, как какую-то суперзвезду с кучей «Грэмми». Хотя на деле певица из нее так себе. Да и вообще, кого она вместо тебя выбрала? Ты видел этого додика? В парнях вообще не разбирается! Так что не превозноси ее до звезд!»

Перед тем как заснуть, Даня только усмехнулся, но я знала — его сердце кровоточило.

— Ты же знаешь, как работает влюбленность? — вновь воспроизвел он мои слова.

Стало и больно, и обидно, что он использовал их против меня.

Звон колокольчика оповестил о новом посетителе, а мглистое облако над Даней сверкнуло молнией, когда порог «Кофемании» медленно и плавно переступила Мари. С собой она принесла холодный ветер, который вторгся в теплую, пахнущую выпечкой и какао кофейню и неприятно ударил мне в лицо.

— Маша! Сколько лет, сколько зим! — с наигранной радостью воскликнул Даня, да так, что фраза эхом прокатилась по маленькому помещению.

— Я Мари! — Она недовольно сморщила свой курносый носик.

Даня прекрасно знал, как Мари ненавидит свое имя, но все равно продолжал называть ее Машей. Казалось, напряжение между ними вот-вот перерастет в шквальную бурю.

— Принеси мне кофе, — тихо произнесла она, выбрав столик и указав на него пальцем. Ее тонкие изящные руки скинули с плеч белоснежное пальто, и в процессе падения на спинку стула оно распахнулось как крылья, сделав образ Мари еще более ангельским. Ее розовое платье слегка колыхнулось, пока она усаживалась. Лучи солнца, пробившиеся в помещение за пару минут до ее прихода, заиграли на объемных локонах. Поправив прическу, Мари недовольно огляделась, всем своим видом давая понять, насколько ей неприятно тут находиться. Масла в огонь подливал и Даня, сейчас больше напоминавший моего сторожевого пса, чем друга.

— И долго я буду ждать свой кофе? — тихо и спокойно спросила она. Туча над Даней вновь сверкнула молнией, и он крикнул:

— Вик, за третий столик американо.

— А тебя что? — Мари удивленно приподняла левую бровь. — Уволили?

Я тяжело выдохнула, вспоминая между тем всевозможные молитвы. О чем там молятся, когда взаимная неприязнь друзей вот-вот перерастет в стихийное бедствие? В новостях будут сенсационные заголовки: «В московской кофейне разразилась буря! Да-да! Прямо в помещении!»

Колокольчик вновь зазвенел, и с громким смехом порог переступила взрослая пара. Единственное, что я сумела уловить, бегло взглянув на них, так это белоснежные зубы женщины и ее вызывающе алые губы. Но мы с Даней тут же взглянули на испуганную маленькую Вику, его сегодняшнюю напарницу. Та все еще терялась в ситуациях, когда нужно было готовить кофе и одновременно обслуживать новых посетителей. Однажды эта милая девушка выразилась: «Клиенты в таких ситуациях — точно как бомба. Одни взорвутся сразу, если ты мигом не кинешься обслуживать их. А другие намного позже, так как ты обслуживаешь их медленнее, чем им бы хотелось. Ведь все обязательно куда-то спешат».

Мне показалось, что Даня рыкнул перед тем, как вскочить с дивана. А губы друга тут же расплылись в улыбке, и он поприветствовал новых гостей.

— Одну секундочку. — Зайдя за стойку, он начал в спешке натягивать фартук. — Я вас слушаю.

«Я вас слушаю», — мне хотелось сказать это Мари. Показать ей свое безразличие, но обида больно царапала, подступала к горлу колючим комом от одного взгляда на нее. Ну, скажи уже что-нибудь, а!

— Может, присядешь? — в своей монотонной и тихой манере спросила она, глазами указав на место напротив.

Голос Мари манил, успокаивал. Она казалась такой властной — хотя бы потому, что эмоции никогда не брали над ней верх.

Даня как-то однажды назвал ее «истеричкой», но за все время нашего знакомства она ни разу не повысила голос. Ставлю сотку на то, что он до сих пор ждет ее срыва.

Занять стул напротив Мари стоило мне немалых усилий, тем более под пристальным присмотром Дани. От ее улыбки по спине побежали мурашки. Мари улыбалась так, словно не намеревалась просить прощения, а собиралась великодушно простить меня.