— Бобби, вам надо обратиться в полицию. Я адвокат и расследованием преступлений не занимаюсь. Я…
Бобби треснул кулаком по столу, и я невольно подскочил.
— Да мне по барабану, чем вы там, по-вашему, занимаетесь. Послушайте-ка меня. Я уверен, вы поможете моей сестре. Потому и пришел. Вы же сами говорили, я слышал. По радио.
Я удивился:
— Вы слышали, как я говорил по радио, что хочу помочь вашей сестре?
— Вот именно, вы сказали, что любой адвокат мечтает о такой подзащитной, как она.
Мало-помалу до меня дошло, о чем он толкует. И кто его сестра.
— Вы — брат Сары Техас, — сказал я.
— Телль! Ее фамилия Телль!
Горячность в его голосе заставила меня отпрянуть. Он поспешно сменил тон, повторил:
— Вы сказали, что хотите помочь ей. Сказали по радио. Значит, вправду так думали.
Ах ты черт.
— Это было интервью по поводу актуальных уголовных преступлений. — Теперь я старался держаться дружелюбно. — Просто я неловко выразился. Глупо получилось. Дело вашей сестры было весьма необычным. Потому я и сказал, что это мечта любого юриста.
Я и сам толком не верил, что это правда.
Передо мной сидел брат женщины, которая созналась ни много ни мало в пяти убийствах, а потом, получив увольнительную, за день до суда сбежала от конвоя и покончила с собой.
— Я помню ваши слова, — сказал Бобби, — потому что слушал это интервью не один раз. Оно выложено в интернете. Да и справки о вас я навел. Вы умелый адвокат.
Надо же, каков льстец.
Умелым меня назвал.
С этим я, понятно, не мог не согласиться.
Умелый, но не настолько, чтобы воскрешать мертвых.
— Боюсь, вам придется примириться с реальностью. Вашу сестру обвиняли в очень тяжких преступлениях. И она созналась, Бобби. Глядя прямо в глаза дознавателю и прокурору, сказала, что всех этих людей убила именно она. Сначала двоих, когда работала няней в Техасе, в Штатах. Потом еще троих здесь, на родине, в Швеции. Улики были веские и остались таковыми. Вы уже ничего не можете для нее сделать.
Он долго молча смотрел на меня, потом наконец проговорил:
— Она лгала. Не убивала она этих людей. И у меня есть доказательства.
Я устало развел руками. И только затем сообразил, что́ следовало сказать с самого начала:
— Если у вас есть информация, указывающая на невиновность вашей сестры, вам надо идти в полицию. Немедля. Ведь это означает, что убийца кто-то другой и его необходимо остановить.
Когда я сержусь или нервничаю, ноздри у меня раздуваются. Как у коня. Люси сказала мне об этом чуть ли не сразу после знакомства и, если б видела меня сейчас, наверняка бы расхохоталась.
— Вы понимаете, о чем я говорю, Бобби? Вам надо идти в полицию.
Окаянный дождь барабанил по окну у меня за спиной с такой яростью, что мне казалось, еще немного — и стекло не выдержит.
Бобби, видимо, тоже нервничал.
— Я там уже был. Они меня не слушали. Ни когда Сара была жива, ни потом.
— Сходите еще раз.
— Да им начхать.
— Возможно, так кажется, но поверьте: они слушают. И если решают оставить ваш рассказ без внимания, то потому, что считают его неинтересным. И с этим вы должны примириться.
Бобби стремительно вскочил, даже стул опрокинул. Лицо его, до сих пор бледное, побагровело.
— Я никогда не примирюсь с тем, как они поступили с Сарой. Никогда!
Я тоже встал.
— Откровенно говоря, тогда я не знаю, что вам делать. Ведь я вам помочь не могу.
На секунду мне показалось, что сейчас Бобби вмажет мне в челюсть, но, похоже, он сумел обуздать бешенство. Потом расстегнул пиджак, достал из внутреннего кармана сложенный листок бумаги, протянул мне:
— Вот.
Я нерешительно взял листок, развернул.
— И что это? — спросил я, прочитав, что там написано.
— Доказательство ее невиновности, — сказал Бобби.
Я перечитал бумагу еще раз.
Вроде как билет, автобусный или железнодорожный. С английским текстом:
...Houston to San Antonio
5.30 PM
Friday 8 October 2007
Я отчаянно старался подавить досаду. Нет у меня времени на подобную чепуху.
— Автобусный билет, который кто-то купил, чтобы отправиться из Хьюстона в Сан-Антонио в полшестого вечера в пятницу восьмого октября две тысячи седьмого года. Это и есть доказательство, что ваша сестра невиновна?
— Билет не автобусный, а железнодорожный, — сердито поправил Бобби, будто разница была принципиальной. — Как я погляжу, дело моей сестры вам пока не очень знакомо. В пятницу восьмого октября две тысячи седьмого года произошло первое убийство, в котором обвиняли Сару. Жертва скончалась в восемь вечера. В городе Галвестон, в Техасе. Но моя сестра не могла совершить это убийство, потому что ехала тогда на поезде в Сан-Антонио. У вас в руках ее билет.
Я не знал, с чего начать. Ведь билет ничего не доказывал. Она вполне могла отказаться от поездки железной дорогой. Если билет вообще ее.
— Где вы его взяли? — спросил я, помахав билетом.
— У подружки Сары, у Дженни. Она тоже работала няней. В том же городе, что и Сара. Она ходила с этим билетом в техасскую полицию, но они его не взяли. И в конце концов она переправила его мне, а я показал его нерадивому сестрину адвокату.
Ну что тут скажешь?
Да, я действительно не вникал в подробности дела Сары Телль, ознакомился с ним лишь в общих чертах. Улики против нее были очень веские. Материалов у обвинения хватало с избытком. Билет совершенно ничего не доказывал.
Но я понимал, что с пустыми руками Бобби отсюда не уйдет. Ему нужна надежда. Как и всем, кто переступает порог моей конторы.
И я поступил так, как поступаю обычно, когда нет иного выхода.
Солгал:
— Ладно, Бобби. Вот что мы сделаем. Оставьте мне билет и номер вашего телефона, а я обещаю вникнуть в вашу проблему. В конце недели, скажем в воскресенье, я вам позвоню и сообщу, намерен ли я работать с делом вашей сестры. И если решу, что не намерен, вам придется это принять. Согласны?
Я протянул ему руку.
Он долго колебался, но все же пожал ее.
— Согласен.
Записав на листке свой телефон, он наконец убрался из моей конторы. А сам я так и сидел со старым железнодорожным билетом в руках. О невиновности Сары Техас речи быть никак не может. И даже если она невиновна, это уже не имеет значения, ведь она мертва, нет ее в живых.
Я выдвинул верхний ящик стола, сунул туда билет.
Через час у меня встреча с Люси, а она наверняка не ляжет со мной в постель, если я не приму душ. Так что лучше поспешить домой.
Тут дверь конторы снова открылась — опять Бобби.
— Еще две вещи, — сказал он. — Во-первых, как я уже говорил, у Сары был адвокат. Только он свою работу не выполнил. Будете читать дело, сами увидите. Подкачал он.
— Почему вы решили, что подкачал?
— Он кой-чего знал, но никому не говорил. Знал про билет, который я вам дал. Ну и всякие другие вещи.
Терпеть не могу людей, которые говорят загадками. Терпеть не могу игры. Я играю с одной только Беллой. Ей четыре года, и она пока что верит в гномов.
— И что же, по-вашему, он знал?
— Потолкуйте с ним. Тогда и поймете. Больше я ничего не скажу.
Его риторика действовала мне на нервы, но я не стал продолжать спор.
— А что еще? Вы сказали, что хотите сообщить две вещи.
Бобби сглотнул.
— Мой племянник Мио. Он пропал в тот же день, когда сестра покончила с собой. Я хочу, чтобы вы его нашли.
Сара Техас была матерью-одиночкой. Полиция подозревала, что Сара убила своего маленького сына, а тело спрятала. По крайней мере, я знал, что дознание не выявило ни малейшей зацепки, указывающей, куда девался ребенок.
— Тут я должен провести четкую границу, — сказал я. — Это адвокатская контора, а не добровольное общество по розыску пропавших людей. Извините. Я обещал посмотреть дело вашей сестры, но с поисками ее сына, увы, помочь не могу.
— Одно связано с другим, — сказал Бобби. — Вы сами увидите. Это части одной истории.
Он повернулся, вышел и на сей раз уже не вернулся.