7

Я обещал Бобби связаться с ним самое позднее вечером в воскресенье на этой же неделе. Не знаю, почему я назвал именно вечер воскресенья, вообще-то я в эту пору не работаю.

Но как бы там ни было, надо решать.

В пятницу, закончив рабочий день, я взял под мышку полученную от Эйвор коробку и отправился домой. — Собираешься работать в выходные? — спросила Люси, увидев меня с коробкой.

— Хм, на неделе не нашлось времени поработать, как рассчитывал.

Что правда, то правда. Все свое время я ухлопал на клиента, взявшего на себя избиение, которого — я был совершенно уверен — он не совершал. Я тщетно перекопал весь доступный материал, пытаясь найти объяснение, почему он так поступил. Парень так и останется загадкой, пока не надумает изменить свою ситуацию. Надеюсь, он не станет тянуть с этим чересчур долго.

За коробку Эйвор я не брался намеренно. Я очень легко увлекаюсь. Действую слишком безрассудно и слишком торопливо. А так нельзя, если намерен провести серьезную работу. Потому-то я и отложил коробку. Чтобы посмотреть на эту историю более объективно. Минуло уже несколько дней, однако напряжение не отпускало. Что-то в деле Сары Техас требовало дальнейших раскопок. Железнодорожный билет, например. Вопрос только в одном: чем оправдать потраченное на Сару время. Бобби вряд ли сможет оплатить мои услуги, а уж государство тем паче.

— В случае чего звони, ладно? — сказала Люси.

— Разумеется, детка.

Снова лил дождь. Ну и погода! Мысли о Ницце уже не утешали. Я места себе не находил, история Сары Техас выбила меня из колеи. Дальше так продолжаться не может.

Белла ликовала, когда я пришел домой.

Сколько же любви способны подарить такие маленькие человечки. Подарить и одновременно потребовать взамен. Радость била через край, когда она повисла у меня на шее и, отчаянно болтая ногами, пыталась обхватить ими мою талию.

— Пятница! — распевала она. — Пятница!

Мы едва дождались, когда уйдет Сигне. А как только она ушла, сразу же включили громкую музыку и немножко расслабились перед ужином. Я плеснул себе виски, а Белла играла в куклы. Как и все ребятишки ее возраста, Белла не умеет бездельничать. Но мы над этим работаем. Уметь расслабиться очень важно. У мамы Беллы с этим обстояло не лучшим образом. Она считала, что достичь чего-то можно, только если работать как вол и вовсе не отдыхать. Видимо, так думают многие женщины. Вот почему мужчины вроде меня всегда их обходят. Ведь мы понимаем, что лучшая стратегия — пребывать в постоянном покое, чтобы развить титаническую энергию в тех крайне немногих случаях, когда есть возможность изменить свою жизнь.

Я хочу, чтобы Белла все это усвоила. Не желаю, чтобы, когда она вырастет, мужчины вроде меня могли ее обойти.

— Куда отправимся в воскресенье на поздний завтрак? — спросил я.

Детям нужны ритуалы. Взрослым тоже, но детям гораздо больше. И с тех пор, как Белла поселилась у меня, я старался их создавать. Одна из первых установленных мною традиций — каждое воскресенье завтракать в хорошем ресторане. Так повелось еще с тех пор, когда она была младенцем. Я человек разборчивый, и Белла со временем стала такой же. Следующая традиция сложилась сама собой, сразу после того, как Белла научилась говорить. Уже вечером в пятницу мы обсуждаем, куда пойдем в воскресенье. Что, кстати говоря, подводит нас к третьей традиции. Пятничный вечер мы с Беллой всегда коротаем вдвоем. А вот субботы проводим по отдельности. Я — со своими приятелями, Белла — с одной из бабушек или, в крайнем случае, с няней.

По крайней мере, такие у нас были традиции, пока все не пошло вразнос.

Короче говоря, Белла так сосредоточилась на кукле, которую усадила себе на колени, что сперва меня не услышала. Я повторил вопрос.

— Только не в “Бернс”, — ответила она.

Я согласился. “Бернс”, старое разбойничье логово, считался крутым лет двадцать назад. Но не теперь. А для людей, чутких к модным трендам, вроде нас с Беллой, такие моменты важны.

— Может, двинем в “Гранд-отель”? — предложил я.

— А может, лучше в “Хагу”? — сказала Белла. — Заодно и в парке погуляем.

Упомянув о прогулке, она просияла. У меня в груди потеплело. Девчушка явно была в восторге от своего замечательного предложения, и мне понравилось, как она радуется собственной блестящей идее.

– “Хага-Форум” — отличная идея, — кивнул я. — Ну а теперь я пойду готовить ужин.

Со стаканом виски я прошел на кухню.

Белла явилась следом, с куклой на руках.

— Что это за коробка? — Она показала пальчиком на картонку, которую я принес домой из конторы.

— Да так, ничего особенного, — ответил я.

Я не собирался открывать коробку, пока Белла не уснет. Не думаю, что маленьким детям надо приукрашивать жизнь, но есть пределы бедам, какие с ними можно делить. Белла отошла от коробки, придвинула стул к плите. Она любит смотреть, как я или няня готовим еду. — Бифштексы с картофелем, — сказал я. — Мясо куплено на Эстермальмском рынке. Здорово, да?

Белла весело улыбнулась. Она давно усвоила, что пережаренное мясо есть нельзя и что порошковые соусы — просто гадость.

— А Люси придет? — спросила она немного погодя.

Я оцепенел.

— Может, заглянет в воскресенье. Или завтра.

— Поедет с нами завтракать?

Я посерьезнел:

— Белла, мы же с тобой всегда завтракаем вдвоем. У нас такая традиция.

Белла кивнула и тоже посерьезнела.

— Вдвоем, ты и я, — сказала она, положив ручку мне на локоть.

Проснулся я, лежа на животе в кровати не по размеру. Ясное дело, в кровати Беллы. Читать на ночь сказки — затея никудышная. Негуманная по отношению к родителям. Она же обречена на провал. В этот раз я уснул, успев прочесть половину сказки. Сейчас только что минула полночь, и черт его знает, когда я вновь смогу заснуть.

Я осторожно выбрался из кровати. Даже не разбудил Беллу. Она что-то пролепетала во сне, я поправил одеяло и вышел из детской.

Чувствовал я себя слабым и одиноким. Вот так на меня действует ночь. Может, позвонить Люси?

Нет, не стану. Так будет лучше, и для нее, и для меня.

Я прошел на кухню, зажег верхний свет. Грязная посуда стояла на кухонном столе. Еда на тарелках засохла и уже припахивала. Я провел ладонью по волосам. Ладно, это подождет, нет у меня сил наводить порядок прямо сейчас.

Я уже собрался погасить свет, когда взгляд ненароком упал на коробку.

Сокровища Эйвор.

Well, а почему бы и нет? Кто сказал, будто надо дожидаться дня, чтобы приступить к разбору содержимого?

Я быстро составил посуду в мойку и водрузил коробку на стол. Невелика тяжесть, всего-то килограмм-другой. При мысли о том, что́ человек вроде Эйвор мог там прятать, я невольно улыбнулся. Наверно, ей ужасно недоставало прежней работы и жизни. Иначе зачем бы она стала хранить на чердаке старый хлам?

Сверху лежала до половины заполненная папка. На нее наклеен листок с надписью: “Остатки”.

Сердце у меня екнуло. Остатки? Я надеялся, что Эйвор не припрятала полицейские материалы. В противном случае все это совершенно не для меня.

В папке лежали разрозненные листы бумаги с рукописными заметками. Я со вздохом начал читать. Понадобится время, чтобы просмотреть все записи и осмыслить.

“Сара показала, какого примерно размера была клюшка для гольфа, которой она до смерти забила мужчину в Хьюстоне. Но какой формы и какой марки была клюшка, в точности сказать не могла”.

Одна из прелестных деталей, полный улет. Сара якобы до бесчувствия избила свою вторую жертву клюшкой для гольфа, а затем ею же размозжила ему голову. Отпечатков пальцев на клюшке не нашли. Их стерли.

Я стал читать дальше:

“Потом она сунула клюшку обратно в сумку. Примеч.: по всей вероятности, клюшка была деревянная, 3-а, марки “Пинг”. Принадлежала убитому. Чехол отсутствует. Сара говорит, что не помнит, снимала ли его, но криминалисты утверждают, что снимала. Почему она не хочет говорить, где он?”

Я отложил папку с ощущением беспокойства.

Такого рода детали — например, был ли снят после преступления чехол с клюшки, — это стандартные контрольные вопросы, на которые признавшийся в убийстве наверняка может дать ответ. Но Сара сказала, что “не помнит”. Это плохо. Очень плохо.

Под папкой я обнаружил пачку листочков для заметок, сколотых скрепкой. Их-то Эйвор зачем хранила?

На самом верхнем написано: “Купить печенья к кофе”.

На другом: “Розы для Мэрит”.

Мэрит — это жена Тура Густавссона. Значит, он велел своей помощнице, а попутно любовнице, покупать цветы для его жены. Очаровательно.

Лишь на последнем листочке я прочел кое-что интересное:

“Связаться с шерифом Стиллером, Хьюстон. Кто такой бойфренд Дженни?”

Я наморщил лоб. Имя Дженни не встречалось ни в одной из газетных заметок, какие я читал. Но откуда-то было мне знакомо.

Билет.

Бобби сказал, что получил билет от Дженни, подружки Сары. Может быть, речь о ней? Но почему тогда Густавссон интересовался ее бойфрендом?

Н-да, еще одной беседы с Эйвор не избежать, это ясно.

С любопытством я опять запустил руку в коробку. Пальцы нащупали тетрадь в твердом переплете. Кто-то перетянул ее резинкой и черкнул на листке: “Дневник Сары?” Не переставая удивляться, я снял резинку и открыл тетрадь. Почему же дневник Сары оказался у Эйвор? Он ведь должен лежать в полиции.