— Доброе утро, Эльза, — нарушил безмолвие муж.

— Доброе, — опасливо откликнулась я, лихорадочно перебирая заготовленные оправдания. Услышала на улице какую-то колкость про похожие синие платья на приеме Кручара, решила отправиться за нарядами в Тонию, бродила по магазинам до вечера, решила там же и заночевать, утром скупила все, что присмотрела накануне, и вернулась домой — логично? Логично! Главное — напирать на расстройство из-за Риады Дзи. И не забыть добавить, что кровать в гостинице была ужасная.

— Я пришлю к тебе Хайду, — как ни в чем не бывало сообщил муж и, повернувшись спиной, пошагал к кабинету, из открытой двери которого высунулась чья-то смутно знакомая физиономия.

Я пару раз растерянно моргнула и, опомнившись, так быстро, как только могла, поковыляла к спальне, где рухнула на кровать, не найдя в себе сил даже на то, чтобы посетить ванную. Причитания и ругань кайры, явившейся с подносом через несколько минут, я уже почти не слышала. Ее слова словно тонули в каком-то вязком тумане, образовавшемся вокруг меня. Перед глазами то и дело всплывало лицо Грэгори со странными, твердыми на вид выступами на скулах, кажется, их называют желваками. Но последним посетившим меня образом стал облик незнакомца из кабинета мужа. Я вспомнила — это ему первому в моем кошмаре оторвали голову. На этой мысли я скатилась в глубокий сон.

Тонкие паучьи лапки с неожиданной силой ворочали мое тело, лениво нежащееся посреди мягкой, как пуховая перина, паутины. Они пробегали по волосам, ощупывали плечи, руки, поворачивали туда-сюда голову, касались шеи, пересчитывали позвонки и ребра, оглаживали ноги. Было приятно и чуть-чуть щекотно, я вяло затрепыхалась, перевернулась на бок и подгребла под себя облачко невесомых нитей. Пелена паутины укрыла меня сверху, и черные мохнатые лапки принялись скатывать тугой кокон. Голова кружилась, хотелось смеяться, но еще сильнее хотелось спать. Спать и не просыпаться.

— Безмозглая, — прошептала паучиха у самого уха, ее странный потусторонний голос был едва слышен сквозь окружавшую меня вату паутины, но я все же уловила еще одно слово: — Моя…

Проснулась я неожиданно быстро — в незашторенное окно еще светили лучи закатного солнца — и в прекрасном настроении. Потянувшись, обнаружила, что Хайда не только укрыла непутевую хозяйку покрывалом, но и не поленилась вытащить из моих волос шпильки и стянуть жакет и брюки. Туфли, кажется, я все же сбросила сама. Задравшийся рукав блузки обнажил предплечье с алым обручем мэйма. Все воодушевление тут же как волной смыло.

Я поднялась и перебралась в кресло, к столику, на котором сиротливо возвышался давно остывший заварник. Холодная, слишком настоявшаяся ромашка была невкусной, но приятно освежала горло и голову. Избавившись от вызванного истощением отупения, я несколько яснее взглянула на все произошедшее за последние сутки и по-другому оценила увиденное.

Грэгори был зол. Я не сумела определить этого сразу, хоть и видела его таким несколько раз. Не со мной, с другими. Застывшее лицо, ледяные глаза и подчеркнутое обращение исключительно по имени, без его шутливых эпитетов. Он не просто злился, он был зол на меня. И это было странно…

Конечно, я исчезла не предупредив, но разве это причина для столь сильной реакции? По условиям нашего договора я имела полное право устраивать свою личную жизнь, естественно не привлекая излишнего, большего, чем обычно, внимания и не закатывая скандалов. Ведь предполагалось, что однажды я могу встретить настоящую, а не мимолетную любовь, и потребовать развода. Да и у супруга были аналогичные возможности. Более того, насколько я знала, он ими довольно активно пользовался. Так откуда была эта злость?

Или это усталость сыграла со мной дурную шутку, исказив реальность?

Как бы там ни было, придерживаться выбранной линии поведения показалось мне самым разумным. Ни слова о ключе, ни звука о магах — я просто немного увлеклась прогулкой по магазинам.

Дверь тихонько скрипнула, впуская недовольно поджимавшую губы кайру.

— Проснулась, гулящая? — прошипела она и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Тебя там хозяин к ужину ждет.

Пожалуй, ни разу до этого я так не терзалась выбором, что надеть и как причесаться, как перед этой домашней трапезой. А ведь никогда ранее меня не волновало, в каком виде предстать перед супругом — в халате и с гнездом спутанных волос на голове или же в изысканном вечернем туалете и драгоценностях. Какая разница, если мне было совершенно безразлично, какое впечатление я на него произведу? Было… ровно до того вечера.

Пометавшись по комнате от шкафа к зеркалу и обратно, я наконец решила, что простые брюки и старенький свитер создадут наиболее подобающий облик и помогут выглядеть убедительно. Небрежно заплетенная коса, перекинутая через плечо, должна была поспособствовать успеху выбранной роли. К разговору с мужем я готовилась так, как не готовилась ни к одному свиданию. И конечно же промахнулась.

Грэгори, восседавший во главе сервированного стола в тщательно отглаженном костюме, настолько же не соответствовал моему обыденному наряду, насколько золотое колье не подходит к заштопанным шерстяным носкам. Я мгновенно, в дополнение к волнению, почувствовала себя неловко.

— Добрый вечер, сонливая моя, — поприветствовал меня супруг, как ни в чем не бывало отставляя бокал и поднимаясь.

— Добрый!

Я так и застыла на пороге, ошарашенная парадным обликом мужа и его неожиданно благожелательным настроением. Брэмвейл, подойдя, небрежно чмокнул меня в висок и усадил за стол, после чего вернулся на свое место. Все мои намерения стойко отрицать свою вину и возмущаться в ответ на любые обвинения вдруг стали совершенно неактуальны.

— А-а-а… А ты не злишься? — спросила я с некоторой робостью.

— Злюсь, — невозмутимо отозвался супруг. — Что тебе положить?

— Мне все равно, — ответила я растерянно.

— Попробуй жаркое, — положив кушанье на мою тарелку, предложил Грэгори и безо всякого перехода продолжил: — Я очень, очень зол.

— Не заметно, — буркнула я себе под нос, внимательно изучая лицо мужа.

— На себя зол, — пояснил он. — Я наивно полагал, что ты достаточно доверяешь мне, чтобы ставить в известность о своих планах.

— Я…

— Я волновался, Эль, — оборвал меня муж. — Особенно когда, не обнаружив тебя, отправился в Чарди-мол, где лэй Марвейн любезно сообщила мне, что ты покинула ее дом, не задержавшись в нем и часа.

— Прости, — жалко выдавила я.

— А вот к полуночи я волноваться перестал, — наполняя мой бокал, поведал муж: — посетив все больницы и проверив сводку происшествий, я уже не просто переживал, где ты, а гадал, жива ли ты вообще.

Я молчала, уставившись в тарелку. Начинать оправдываться не хотелось. Да и что я могла на это ответить? Что рассчитывала вернуться раньше, чем меня хватятся? Конечно, можно было рассказать правду, но отказаться от Коши и связанных с ним планов я была не готова, несмотря на захлестывающее чувство вины.

— Прости, я не думала…

— Не думала, что после получения письма с сюрпризом от неизвестного «доброжелателя» нужно быть осторожной? Или что, отправляясь в объятия любовника, неплохо бы предупредить об этом супруга?

— Какого еще любовника? — возмутилась я.

— Полагаю, Виттэрхольта? — предположил Брэмвейл. — Или ты уже успела сменить объект страсти? Эльза, милая, — вздохнув, продолжил нотацию муж, — я верю, что, уходя утром, ты ничего такого не предполагала, но в следующий раз просто пришли записку. Еще одной подобной ночи мои нервы не выдержат.

Все заготовленные фразы куда-то улетели, уступив место чувству вины. Умом я понимала, что ночное происшествие от меня мало зависело, что вернуться домой было не в моей власти, но все равно ощущала себя чудовищем. Жестоким избалованным существом, заставившим переживать понапрасну и бесконечно разочаровавшим единственного близкого человека.

Наверное, последнее было наиболее болезненным — утратить доверие мужа вдруг показалось мне самым ужасным, что вообще могло со мной случиться. Все вчерашние приключения показались неимоверной глупостью и нелепостью, которой непременно нужно поделиться. Ведь Грэг поймет, простит, поможет… Кто, если не он?

Я набралась решимости и уже почти открыла рот, чтобы признаться во всем: от своих подозрений и подслушанного разговора до кошмара с калфами и напугавших двусмысленностей лекаря, но тут муж поднялся и направился ко мне. Я замерла, не зная, чего ожидать, но Грэгори всего лишь остановился рядом и, запрокинув мою голову, принялся рассматривать лицо.

— Постарайся отдохнуть как следует! — наконец резюмировал он, погладив подушечкой большого пальца кожу под глазом. — У тебя все еще очень усталый вид. Поговорим завтра! — С этими словами он наклонился, коснулся губами моего лба и шагнул к выходу.

— Ты на работу? — неожиданно спросила я, нарушив негласное табу не лезть в дела мужа, и внутренне сжалась в ожидании ответа, понимая, что сама бы на его месте вряд ли удержалась от грубости.

— В этом? — не оправдав моих опасений, улыбнулся муж, жестом указав на свой костюм. — У Коллейна сегодня день рождения.

— А…

— А тебе лучше вернуться в постель, неугомонная моя. Ласковой ночи и волшебных снов!

Дверь за спиной Грэгори уже закрылась, а я все смотрела ему вслед с одной-единственной мыслью. Мыслью о том, что праздник лэйда Дзи никак не обойдется без его любящей синие платья сестренки.

Глава 5

Легче остановить дождь, чем девушку, собирающуюся замуж.

Абхазская пословица

Двигаться я начала быстрее, чем осознала, куда и зачем бегу. Вихрем взлетела по лестнице, велев не будить завтра до полудня, отослала крайне удачно встретившуюся по пути Хайду, уже оказавшись в спальне, стащила растянутый светлый свитер, заменила его темным собратом, вместо домашних туфелек натянула разношенные сапожки и с сомнением уставилась на кровать. Конечно, вероятность того, что кто-то войдет ночью в хозяйские покои, была не слишком велика, но я все же решила вспомнить детство — задернула плотно шторы, скатала из одеяла валик и набросила на него покрывало. Издалека и в темноте результат моих манипуляций был очень даже похож на спящего человека.

Конец ознакомительного фрагмента