Освещённое ярким светом лицо Монтгомери Флинча порозовело от несказанного облегчения. Он достал из кармана платок и промокнул блестевший от испарины лоб, а зал снова разразился аплодисментами, полностью соглашаясь со словами девушки. Журналист в переднем ряду всё ещё порывался что-то сказать, но его никто не слышал. Вытянув шею, он поглядел на девушку и, кажется, узнал её, но голос его безнадёжно потонул в буре оваций.

— Благодарю вас за эти любезные слова, — ответил наконец Флинч, когда аплодисменты постепенно утихли. — А сейчас мне действительно пора попрощаться с вами и пожелать вам всем приятного вечера. Но вы, мисс, окажете мне большую честь, если присоединитесь ко мне за кулисами, чтобы я мог презентовать вам экземпляр моей последней повести — с дарственной надписью, разумеется.

Отойдя от кафедры, он приглашающим жестом вытянул руку в сторону девушки, и публика оглушительными аплодисментами приветствовала столь неожиданную щедрость. Темноволосая незнакомка медленно поднялась по ступенькам на сцену. Монтгомери Флинч, приблизившись, приветствовал её вежливым поклоном, и они вместе скрылись за тяжёлыми малиновыми складками кулис.

Автор шагал по лабиринту извилистых коридоров театрального закулисья, куда уже почти не доносился глухой топот и последние одобрительные выкрики зрителей. Его массивная фигура уверенно двигалась мимо разрозненных кусков декораций, брошенных деревянных конструкций, длинных вешалок с пыльными костюмами, душок плесени от которых не перебивал даже вездесущий запах театрального грима. И он, и девушка шли в полном молчании, пока не оказались наконец в коридоре с рядом гримёрных, в самой задней части театра. Остановившись перед слегка облупившейся зелёной дверью, к которой была прибита давно потускневшая звезда, Монтгомери Флинч отпер её и провёл девушку внутрь.

Главное место в этой тесной, убогой комнатушке занимало большое зеркало в окружении светильников. Оно возвышалось над единственным столом, сплошь заставленным вазами с цветами и пустыми стаканами, среди которых белели скомканные листки бумаги. Притулившиеся вдоль стен безголовые манекены в вычурных разноцветных костюмах походили на призраки былых актёров, давно покинувших этот пыльный мирок.

Монтгомери Флинч с тяжким вздохом рухнул в кресло перед гримёрным столом и тут же потянулся к хрустальному графину, наполовину заполненному тёмно-янтарной жидкостью. Подвинув к себе ближайший пустой стакан, он дрожащей рукой плеснул в него щедрую порцию напитка и поднёс ко рту.

Тщательно закрыв за собой дверь, темноволосая девушка повернулась, обратив к автору искажённое яростью бледное лицо:

— Какого дьявола вы там устроили?!

II

— Я наняла вас для того, чтобы вы прочли со сцены последнее произведение Монтгомери Флинча, а не для того, чтобы вы взялись отвечать на идиотские вопросы, которые вздумается задать любому Тому, Дику или Гарри!

Гневно сверкая изумрудными глазами, девушка угрожающе ткнула пальцем в автора, который съёжился в кресле и так жадно глотал напиток, будто надеялся исчезнуть вместе с ним, опустошив стакан.

— И ради всего святого, зачем вы сказали, что обязаны своим успехом удаче?! Подумать только: мир впервые увидел своими глазами легендарного Монтгомери Флинча — великого, окружённого тайной гения, каждую строчку которого жадно препарируют критики, — а тут вы вдруг представляете его как второсортного писаку, которому просто повезло!

— Но послушайте, Пенелопа, — перебил её мужчина, — ведь тот парень в полосатом костюме… мне кажется, ему всё известно…

— Ничего ему не известно, — отрезала девушка, выпрямляясь во весь рост — не такой уж большой даже для её тринадцати лет. — Этот журналист уже не первую неделю крутится вокруг издательства «Грошовых ужасов»: всё надеется как-нибудь добиться интервью с неуловимым Монтгомери Флинчем. Но мне пока удавалось не подпускать его слишком близко. Именно для этого я и наняла вас, мистер Мейплз: чтобы вы изображали на публике Монтгомери Флинча. Тем самым мы рассчитываем сделать хорошую рекламу рождественскому выпуску «Грошовых ужасов», порадовать публику и избавиться наконец от докучливой прессы.

Пенелопа недовольно покачала головой, глядя, как автор снова наполнил свой стакан. В графине оставалось уже совсем немного.

— Бог знает, до чего бы вы договорились, если бы я вовремя не вмешалась. В вашем резюме было сказано, что вы превосходный актёр, не имеющий в настоящее время ангажемента в Лондоне, и способны воплотить на сцене любой образ. — Она пошарила в сумочке и извлекла из неё потёртую газетную вырезку. — Позвольте, я процитирую: «Благодаря своему исключительному актёрскому мастерству Монти Мейплз готов явить вашему взору целый спектр характеров под одной шляпой». — Девушка со щелчком закрыла сумочку и нахмурилась. — Но если бездарное окончание сегодняшнего спектакля не пройдёт незамеченным, мне придётся пересмотреть условия нашего соглашения.

Монти Мейплз сжался в своём кресле, как нашкодивший щенок под окриком строгого хозяина:

— Вам не понравилось моё выступление?

Пенелопа поджала губы, но стоило ей встретиться взглядом с актёром, как гнев в её глазах постепенно угас. Моргая как разбуженная сова, Монти жалобно таращился на неё с таким видом, словно готов был вот-вот разрыдаться.

— Я вовсе не говорила, что мне не понравилось выступление, — смягчившись, ответила девушка. — Вопрос лишь в том, как вы ведёте себя, когда приходится отступать от написанного текста… Нам нужно больше импровизировать — тогда вы будете лучше готовы к любой непредвиденной случайности. Очень важно, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнений, будто вы в самом деле Монтгомери Флинч.

Монти ещё отхлебнул из стакана и понурился. Кустистые брови отчасти скрыли его взгляд, но в нём отчётливо промелькнула жалость к себе.

— Хотя рассказ вы читали, — продолжала Пенелопа, — очень даже неплохо.

Актёр резко подался вперёд, оросив собственные колени янтарными каплями из стакана.

— Вы видели, как я держал их всех в своих руках?! — воскликнул он. Теперь его лицо горело страстью, а в голосе звучала та же сила, что и на сцене. — Вы слышали их взвизгивание, когда я описывал, как он волок тело доктора в торфяную трясину и кровь капала с его пальцев, как хлопья багрового снега?

Пенелопа кивнула, и её губы чуть дрогнули в улыбке.

— Когда я сочиняла эту сцену, я знала, что она возьмёт их за живое, — признала она.

— Так оно и было, — Монти расплылся в великодушной улыбке. — А финал? Клянусь, когда я читал последние строчки, в зале стояла такая тишина, что можно было слышать, как мышь пробежит по галёрке!

Щёки Пенелопы чуть зарделись:

— Мне кажется, им понравилось, как вы считаете?

— Понравилось?! — вскричал Монти. — Да они были совершенно потрясены! Меня так не принимали со времён моего выступления в шотландском…

Внезапный стук в дверь гримерной прервал его на полуслове. Охваченные мгновенной паникой, девушка и мужчина переглянулись. Снова раздался громкий стук, затем два удара потише — и наконец мощный грохот, словно кто-то треснул по двери кулаком.

Сжавшиеся узкие плечи Пенелопы расправились от облегчения, и она побежала открывать. За дверью, придерживая локтем цилиндр, стоял высокий седовласый джентльмен в элегантном сером пальто из шерстяной саржи. Пронзительным, как у коршуна, взглядом он мигом окинул обстановку.

— Мисс Тредуэлл. — Он приветствовал девушку коротким кивком и переступил порог захламлённой гримёрной. — Мистер Мейплз.

Монти при его появлении выпрямился в своём кресле и быстрым движением задвинул уже опустевший стакан за вазу с цветами на гримёрном столе. Из-за спины пожилого джентльмена показался ещё один посетитель — неряшливо одетый парень в некогда белой, а теперь заляпанной чернильными пятнами рубашке. Неловко ступая, он бочком протиснулся в дверь, держа в охапке объёмистую стопку не то журналов, не то брошюр большого формата в простой бумажной обложке. Водрузив свою ношу на гримёрный стол, он с широкой приветственной ухмылкой повернулся к Пенелопе:

— Вот, Пенни, держите — тёпленькие, только что из-под пресса!

— Спасибо, Альфи, — улыбнувшись, ответила Пенелопа, подходя к столу и беря в руки верхний журнал — последний выпуск «Грошовых ужасов».

Стянув с головы картуз, под которым оказались давно не чёсанные белобрысые вихры, Альфи повернулся к Монти, который застыл в кресле в нарочито задумчивой позе.

— Вот уж вы выступили сегодня, мистер Мейплз… — присвистнул парень. — Аж дух захватывало! Я уж думал, того и гляди, кто-нибудь из этих старикашек откинется со страху, особенно когда вы читали ту часть, когда доктора толкнули под пресс для сидра.

Напряжённо покрасневшее лицо Монти заметно расслабилось.

— Благодарю вас, милый юноша, — любезно отозвался он, отбрасывая упавшую на лоб прядь волос застенчивым жестом, который эффектно отразился в ярко освещённом зеркале. — Знаете, это как поймать молнию в бутылку. Я знал, что если мне удастся передать всю силу, которую вложил в свои слова Флинч, я сумею…

— Да, кстати, — бесстрастный тон седовласого джентльмена разом остудил хвастливое воодушевление актера. — Полагаю, нам стоит для начала обсудить ваше выступление, мистер Мейплз?