III


— Не понимаю, зачем вы меня сюда притащили, — недовольно бубнил Монти, зябко ёжась в своём отсыревшем от дождя пальто у входа в кабинет заведующего лечебным отделением. Свет ламп на покрытых дубовыми панелями стенах отбрасывал на его бледное встревоженное лицо резкие тени.

— Доктор Моррис ожидает увидеть Монтгомери Флинча собственной персоной, — покачала головой Пенелопа. — По его мнению, это единственный человек, способный выяснить, что за странности здесь происходят. Поэтому извольте придерживаться своей роли и не забывайте о нашем договоре, — торопливо прибавила она, понизив голос до шёпота.

До Бедлама они добрались уже в двенадцатом часу. Массивное здание больницы словно выдвинулось им навстречу из тусклой мглы. Сквозь завесу мелкого моросящего дождя и бледные рваные полосы тумана проступил высокий купол над главным входом и портик с шестью колоннами, тогда как протянувшиеся в стороны боковые крылья здания тонули в сумраке, таращась на них пустыми глазницами бесчисленных тёмных провалов окон. Когда они не без сожаления выбрались из наёмного экипажа и поспешно нырнули под своды главного больничного корпуса, Пенни почти убедила себя, что различает глухие жалобы заточённых здесь пациентов, которые ледяной ветер разносит по промозглым улицам Сент-Джордж-Филдс.

Едва услышав имя Монтгомери Флинча, присматривающий за входом молодой санитар опрометью кинулся на розыски доктора Морриса, хотя и успел перед этим достать из ящика стола потрёпанный экземпляр «Грошовых ужасов» и подсунуть его Монти вместе с пером, чтобы тот поставил на нём автограф. Приподняв бровь, Монти нацарапал имя Монтгомери Флинча поперёк бумажной обложки, и осчастливленный парнишка скрылся в недрах больницы, не выпуская из рук драгоценной брошюрки. Пенни и Монти остались стоять посреди приёмного покоя, ожидая прибытия доктора.

— Мистер Флинч!

Дверь кабинета распахнулась, и на его пороге возник невысокий плотный мужчина лет пятидесяти, с едва прикрытой жидкими поседевшими прядками обширной лысиной. Возбуждённо блеснув живыми серыми глазами за стёклами очков в тонкой золотой оправе, доктор энергично шагнул вперёд и сжал руку Монти.

— Вы пришли! — ликовал доктор Моррис, благодарно тряся эту руку и никак не выпуская её, словно опасаясь, что гость сбежит. Одежда его выглядела измятой, словно он спал не раздеваясь, а круглое пухлое лицо избороздили тревожные морщины. — Посылая вам письмо, я даже не смел надеяться…

— Должен признаться, доктор Моррис, я нашёл ваше письмо весьма интригующим, — отрывисто сказал Монти, пытаясь высвободить руку из хватки врача. — Хотя и довольно таинственным. Что же это за мрачные события, о которых вы упоминали?

— Безумие, — ответил доктор, понизив голос до свистящего шёпота. — Оно распространяется.

Он бросил взгляд за плечо Монти и только тут впервые заметил Пенелопу, которая терпеливо топталась за широкой спиной актёра. Сдавленно ахнув, доктор отпрянул назад к своему кабинету.

— Мистер Флинч, я думал, вы придёте один! — вскричал он. — И уж никак не ожидал, что вы приведёте с собой ребёнка. Поверьте, наш с вами разговор совсем не для ушей чувствительной юной леди.

Монти прервал протесты доктора одним небрежным жестом.

— Доктор Моррис, это моя племянница, мисс Пенелопа Тредуэлл, — заявил он. — Она читала все мои произведения и, какие бы ужасные сцены я ни описывал, ни разу не то что в обморок не упала, а даже не поморщилась. У неё сильный характер и ясный ум, и я категорически настаиваю, чтобы она была рядом со мной, если я возьмусь помогать вам в этом деле.

Доктор застыл, явно потрясённый мыслью, что скрываемая им мрачная тайна станет известна подростку, но в конце концов неохотно кивнул и, сделав шаг к Пенелопе, пожал ей руку. Она вежливо улыбнулась, ничем не выдав своего отвращения от прикосновения его холодных влажных толстых пальцев, похожих на сырые сардельки. Доктор торопливо провёл их в свой кабинет и плотно прикрыл за собой дверь.

Пока он суетливо устраивался за своим столом, Пенни быстро окинула взглядом помещение, освещённое тусклым светом лампы с узорчатым абажуром. Стены были сплошь заставлены высокими книжными шкафами, на полках которых теснились переплетённые в кожу тома — медицинские руководства, годовые отчёты, гроссбухи. Усаживаясь рядом с Монти в неудобное жёсткое кресло напротив доктора, она с мимолётным удовлетворением заметила среди книг и полную подборку выпусков «Грошовых ужасов» — на самом почётном месте, прямо за лысой макушкой доктора Морриса.

— Итак, доктор Моррис, — заговорил Монти, — что вы имели в виду, говоря, что безумие распространяется? Ведь это и есть сумасшедший дом, не так ли? Разве подобные явления не входят в сферу ваших профессиональных рисков?

Доктор Моррис сдвинул брови, однако даже если и счёл замечание Монти излишне колким, виду он не подал.

— В Бетлемской королевской больнице умеют распознавать и лечить самые разные формы психических расстройств, — угрюмо заговорил он, не поднимая глаз. — Кататония, паранойя, депрессия, всевозможные мании — для каждого из этих заболеваний в нашей больнице предусмотрены методы восстановительного лечения.

Пенелопа недоверчиво вскинула бровь. Бедлам издавна пользовался дурной славой, и в городе не унимались слухи о том, каким жестоким истязаниям подвергаются его несчастные, закованные в цепи пациенты.

— Это вы про пиявок и кровопускания? — криво усмехнулась она.

Доктор Моррис нахмурился, покосившись на неё.

— Подобные старомодные практики вышли из употребления уже десятилетия назад, — резко ответил он. — Это современное лечебное заведение. Все наши пациенты получают новейшие лекарства и процедуры. Вплоть до недавних событий у нас были очень неплохие показатели — около двадцати процентов пациентов полностью излечивались.

— Каких недавних событий?

Словно не услышав вопроса Пенни, доктор пренебрежительно отвернулся от неё и заговорил, обращаясь исключительно к Монти:

— В последнее время над больницей сгустились грозовые тучи, а на наших пациентов обрушилось ужасное несчастье. Это не обычное сумасшествие, мистер Флинч. Не будь я приверженцем науки, я бы решил, что это дело рук самого дьявола.

Напряжённо вцепившись в подлокотники кресла, Монти подался вперёд. По его липкому взмокшему лбу сбежала капля пота.

— Прошу вас, продолжайте, — сказал он, не сумев сдержать лёгкой дрожи в голосе — к великому раздражению сидящей рядом Пенелопы.

— Всё началось около полугода назад, — вздохнул доктор. — Во время обычного вечернего обхода в мужском отделении одна из наших сестёр милосердия вдруг заметила, как мирно спавший пациент вдруг вскочил с кровати, охваченный кататоническим трансом, схватил обломок мела, подошёл к стене своей палаты и начал писать. Это продолжалось около часа. За это время он успел сплошь исписать всю стену. А потом вдруг успокоился и вернулся в постель — судя по всему, даже не осознавая, что он только что делал. Сестра милосердия доложила об этом после обхода, но никто из нас тогда не встревожился, — продолжал доктор. — Мы просто добавили к истории болезни пациента ещё один симптом, подлежащий лечению. — Он поправил сползшие с носа очки. — Но на следующую ночь он снова поднялся с постели, и на этот раз то же самое случилось и с двумя пациентами в соседних палатах. Все трое впали в состояние транса в одно и то же время — за двенадцать минут до полуночи. И все трое принялись писать тем, что попалось им под руку, лихорадочно корябая слова на обрывках бумаги, книгах и даже вашем журнале, мистер Флинч. — Поблёскивая стёклами очков, доктор Моррис уставился на Монти тяжёлым взглядом. — С этого дня новое безумие стало распространяться по больнице как пожар. Каждую ночь, ровно без двенадцати полночь, всё больше и больше пациентов стали вскакивать с кровати, одержимые навязчивой страстью к письму. Однако на следующее утро ни один из них не помнил об этом.

Пенни слушала, рассеянно теребя пальцами выбившуюся из платья нитку. События, о которых рассказывал доктор, казались ещё невероятнее, чем самые причудливые и жуткие выдумки, вышедшие её стараниями из-под пера блистательного Монтгомери Флинча.

— Мы пробовали убирать из палат все письменные принадлежности, — продолжал доктор, в замешательстве ломая руки, — но это ничем не помогло. Пациенты всё равно поднимались и писали собственной кровью пальцами на стенах. — Влажный от испарины лоб доктора блестел в свете лампы. — И их беспокойство с каждым днём всё возрастало. Никакие средства не помогали, даже самые надежные, проверенные лекарства и процедуры. Так что вся моя надежда, мистер Флинч, остаётся лишь на вас, на ваш могущественный разум, не чуждый сверхъестественному. Только вам под силу найти способ лечения этого загадочного недуга.

Пенни уже давно с трудом сдерживалась и сейчас наконец выпалила вопрос, который никак не давал ей покоя:

— А что они пишут?

Поражённый её дерзостью, доктор Моррис холодно глянул на Пенелопу поверх своих золотых очков.

— Просто бред сумасшедших, — бросил он. — Бессвязные образы, отрывочные видения — всё это без всякого смысла и логики. А впрочем, скоро вы и сами сможете увидеть всё это своими глазами. — Он бросил взгляд на большие часы на стене кабинета. Стрелки показывали без двадцати двенадцать. — Уже вот-вот начнётся.