Она показывает жестами то, о чём рассказывает. Щёлкает воображаемой зажигалкой.

— Я знаю, что такое зажигалка, — быстро выпаливаю я и снова краснею.

— Чудесно.

— Ты всегда п-просишь чужаков купить тебе зажигалку? — заикание возвращается и ворует у меня слова.

— Улаф мне не продаст. — Она вздыхает и проводит рукой по волосам. Я стараюсь думать о чём-нибудь кроме заикания. Это не так уж просто. Я упражняюсь с того дня, когда начал говорить.

— Ну ладно, давай.

Она копается в сумке и вынимает двадцать крон.

— Возьми самую дешёвую, — говорит она и опускает монетку мне в руку.

Я встаю, откашливаюсь и собираюсь что-нибудь сказать, но не знаю что, поэтому просто молча возвращаюсь в магазин.

Я возвращаюсь обратно и протягиваю ей зажигалку.

— Фиолетовая, — говорит она. — Необычный выбор.

Рыжая девочка щёлкает зажигалкой, пока не появляется пламя, а потом идёт дальше по улице. Я стою и смотрю ей вслед. На ней облегающие джинсы. На фоне чёрной куртки кажется, что её волосы горят как огонь.

Она оборачивается:

— Ну, ты идёшь?

— Кто, я? — спрашиваю я.

— А что, здесь есть кто-то ещё?

Её глаза предупреждают, что смех на подходе, и лицо у меня наливается жаром. Ты идиот, Хенрик. Хочется дать себе самому по лбу. Конечно, она обращается ко мне.

Она идёт вперёд, я подхватываю мешок и спешу вслед за ней. Мы прошли всего несколько метров, и я понимаю, что должен что-то сказать, всё равно что, главное — сказать. Между нами повисла ужасная тишина. Голова у меня работает на полную мощность.

Ну, скажи уже хоть что-нибудь, ради бога!

— А п-почему Улаф отказывается п-продавать тебе зажигалки? — Я буквально выдавливаю из себя слово за словом.

— Ему не нравится, что молодёжь курит. Он говорил мне это много раз, а однажды, когда учуял от меня запах табака, щёлкнул по лбу. «Детям нельзя курить, знаешь ли, — произносит она глубоким голосом, передразнивая Улафа. — Видишь, что здесь написано? Курение убивает. Посмотри на картинку. Такими твои лёгкие станут через десять лет, вот такими гнилыми они будут». Но я видела его на веранде. Он сам там курит.

— Ты куришь?! — не поверил я. Я бы так не удивился, даже если бы она прижалась ко мне и чмокнула в щёку.

Она смеётся над этим вопросом:

— А как ты думаешь, для чего мне понадобилась зажигалка?

— Не знаю, — отвечаю я. — П-поджечь дом?

Она снова смеётся.

Больше ничего смешного мне в голову не приходит, и я молча иду вперёд. Каждый порыв ветра доносит до меня запах её духов. Мне нравится, я начинаю скучать по этому запаху, как только он исчезает. На какой-то миг я даю волю фантазии. Я представляю, как касаюсь носом её шеи и втягиваю в себя её запах. Я отбрасываю эту мысль и с любопытством смотрю на неё:

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать, — отвечает она. — А тебе?

— Тринадцать, — бормочу я.

Она снова меня удивила. Она ведёт себя так, будто ей намного больше лет, почти как взрослая. Наверное, я кажусь ей десятилеткой. Но это не важно, думаю я, на самом деле это не важно. Она симпатичная девчонка. А я ноль, я невидимка.

— Нам сюда, — говорит она и вынимает из кармана пачку сигарет.

Она сворачивает на тропинку, которая ведёт к красному лодочному сараю у моря. Я останавливаюсь и тут же представляю, как мама случайно проезжает мимо и видит меня с сигаретой в руке. Она бы не поверила своим глазам, даже если бы я затянулся и выдохнул дым ей в лицо.

— Ну, ты идёшь или нет? — торопит девчонка.

Я подтягиваю рукав свитера и смотрю на часы, хотя для этого нет никаких причин. Родители наверняка уже меня потеряли.

— Нет, я н-н-н… — Я замолкаю. Горло сжимается. — Я н-н-н… — Я не могу найти слово, оно исчезло где-то по дороге от мозга ко рту. Я сглатываю и предпринимаю ещё одну попытку: — Я н-н-н…

Я понимаю, что бой с собой проигран. Я смотрю на девчонку и думаю, что она наверняка отвела взгляд. Если люди не заканчивают за меня фразу, они всегда так поступают — стараются не смотреть мне в глаза и ждут, когда я справлюсь со словами.

Но девчонка смотрит прямо на меня.

— Нет, я не могу, — произношу я наконец.

— Ну, тогда в другой раз, — говорит она и пожимает плечами.

Она поворачивается и идёт вперёд по высокой траве. Вскоре она пропадает из виду.

Спустя несколько минут я плетусь вверх по Лодочной улице и шёпотом разговариваю сам с собой. «Я не могу… я не могу… я не могу…» Слова ни разу не цепляются за язык и не остаются во рту. Почему так? Почему я всегда начинаю заикаться в самый неподходящий момент? Потом я начинаю шептать: «Ну, тогда в другой раз… ну, тогда в другой раз..» Она говорила серьёзно? Неужели она на самом деле хочет ещё раз со мной встретиться?

Сзади слышится звук быстрых шагов. Я резко замираю. Рыжеволосая девочка останавливается рядом. Она тяжело дышит, и от неё воняет табаком.

— Что с-с-случилось?

Она пытается восстановить дыхание:

— Я пойду с тобой. Хочу посмотреть, где ты живёшь.

— Чего?

— Ну да, — говорит она, — всё равно мне больше нечего делать.

Глава 5

Видели бы меня сейчас парни из старого класса, думаю я, поглядывая на девчонку, которая шагает рядом со мной по Лодочной улице. Вот иду я, невидимка Хенрик, вместе с девчонкой. С настоящей живой девчонкой! Не с одной из легко одетых девиц, бегающих и расстреливающих зомби в видеоиграх. С настоящей. Я здесь всего второй день, а жизнь уже становится лучше. В животе порхают бабочки. О господи! Я понимаю, что не отвожу от неё глаз, поэтому быстро отворачиваюсь и молчу до тех пор, пока мы не доходим до поворота к моему дому.

— Вот здесь мы ж-ж-живём, — слова кажутся чужеродными элементами во рту. Надо привыкать, теперь это мой дом.

Она нажимает на что-то на экране мобильника, а потом поднимает голову:

— Ты здесь живёшь? На Лодочной улице, тридцать семь?

Лицо девчонки трудно прочитать. Её взгляд прикован к старому дому, и у меня появляется неприятное ощущение, что с ним что-то не так.

— Эээ… да, — отвечаю я. — А в чём дело?

— Это один из самых старых домов Ботсвика.

— Ну да?!

— Во всяком случае, так говорят.

Она стоит и разглядывает тридцать седьмой дом по Лодочной улице, и могу поклясться, она бледнеет. Девочка зажмуривается, а её губы превращаются в тонкую твёрдую линию.

— Что с-с-случилось? — спрашиваю я.

Она мотает головой:

— Ничего. Потом поболтаем.

Девчонка резко разворачивается и направляется вниз по улице. Она копается в телефоне, поэтому идёт медленно. Я вздыхаю и смотрю на дом с тёмными окнами, потом на двор. Дом окружён диким и мрачным участком леса, за лесом начинаются горы, их острые пики тянутся к небу. Я бросаю взгляд на Лодочную улицу, и в этот момент девчонка оборачивается.

— Всё ещё стоишь? — кричит она.

Я неловко машу ей и слышу в ответ смех. Потом я открываю ворота и по гравийной дорожке поднимаюсь к дому. В дверях я сталкиваюсь с папой.

— Что-то ты долго, босс, — качает головой он. — Нашёл магазин?

В качестве доказательства я приподнимаю мешок.

— Я съезжу в город и куплю пиццу, — говорит папа. — Будь добр, принеси маме дров из гаража.

Папа уезжает, а я прихватываю с собой из гаража связку дров. Я стою на гравии перед домом. Тишина этого места поразительна. В Осло тебя всегда окружают звуки. Машины, автобусы, трамваи, сирены «Скорой помощи». Голоса и смех людей. Там много шума, даже ночью. Здесь, в Ботсвике, до тебя доносится лишь далёкий приятный шум от редко проезжающих по главной дороге автомобилей. И вот я познакомился с девчонкой. Неужели это происходит на самом деле?

Размечтался. Я больше никогда её не увижу.

В эту секунду мой глаз улавливает движение на втором этаже. В одном из окон показалась тёмная тень. Занавески колышатся. Видны очертания человека. Кто-то в доме разглядывает меня через окно. Я прищуриваюсь и пытаюсь разобрать, кто это.

Тень исчезает.

Гард?

Занавески неподвижны. Окно — чёрный квадрат. Но кто же, если не он?

Я забрасываю связку дров на плечо и спешу домой. Тяжело дышу, закрывая за собой дверь. В висках стучит кровь. Я слышу, что мама на кухне. Ящики открываются и закрываются. Звякают столовые приборы. Спокойно, говорю я себе. Не позволяй младшему брату выставлять тебя дураком.

Я пытаюсь представить второй этаж. Пытаюсь понять, в какой комнате находился тот человек. Это сложно. Дом очень велик, а мы живём в нём совсем недолго, поэтому я не могу точно сказать, где какая комната, во всяком случае с улицы. Чем там занимается Гард? Мысли возвращаются к человеку в окне. Мне кажется, он был выше Гарда. Брат что, забрался на табуретку или стул и смотрел на меня сверху вниз?

— Разожги камин, — кричит мама из кухни.

Я кладу несколько поленьев, кусок газеты — и поджигаю. Потом присаживаюсь на корточки перед камином. Разгорается спокойное тёмное пламя, поленья начинают потрескивать. Звук со стороны дивана заставляет меня насторожиться. Я поворачиваюсь и вижу Гарда. Он сидит на диване, болтает ногами и беспокойно барабанит пальцами по диванным подушкам. Не похоже на тихого молчаливого брата.

— Т-т-ты был недавно наверху?