Он смотрит на меня, склонив голову набок.

— Гард, т-т-ты был недавно на втором этаже? — повторяю я. — Это ты шпионил за мной из окна?

И тут кое-что происходит. Гард наклоняется вперёд и искоса смотрит на меня полными ненависти глазами. Никогда не видел его таким.

— Да что это с т-т-тобой?!

— Прекрати мучить младшего брата, Хенрик! — кричит мама из кухни. — Мы уже говорили об этом.

Гард спрыгивает с дивана и проносится мимо. Потом его топот доносится с лестницы. А я долго стою и смотрю на дверь, за которой скрылся брат. Вчера я впервые увидел, как он бегает, а сегодня он так странно смотрит на меня. Да что здесь происходит?! Я замечаю, что у меня трясётся рука, делаю глубокий вдох и снова поворачиваюсь к двери. Что творится с моим младшим братом?!

Глава 6

Мы едим пиццу за столом в гостиной. Мама зажгла свечи, родители попивают красное вино и обсуждают, что нужно сделать в доме до начала учебного года. Потом они говорят о мамином новом художественном проекте. Она рассказывает, какие цвета собирается использовать и что хочет сказать этим произведением. Я не слежу за разговором, мысли мои находятся очень далеко, но вдруг я слышу своё имя.

— Хенрик?

— Что? — спрашиваю я.

— Можешь покормить Налу?

— А где она?

— Не знаю, — говорит папа, — наверняка где-то на улице.

Я наполняю миску кошачьим кормом, выношу её на террасу и ставлю на пол.

— Нала! — зову я. Безрезультатно. Я снова кричу и опять не получаю ответа. Ну а как иначе, она же кошка.

Я возвращаюсь в гостиную и закрываю за собой дверь. Смотрю через стекло на террасу и на лес. Я замечаю что-то чёрное в тени под деревьями. Здоровенная кошара трусцой выбегает из леса. Она пересекает лужайку, поднимается по лестнице, но вдруг замирает. Она стоит и смотрит на еду. Я открываю дверь, чтобы она смогла войти в дом:

— Иди, Нала. Иди, киса!

Она поворачивает голову, несколько секунд смотрит на меня, после чего сбегает вниз по лестнице и прячется под крыльцом.

Как странно, думаю я. Нала всегда по вечерам просится в дом. Нала, жирная и ленивая домашняя кошка, ненавидит холод и грязь. А сейчас она захотела остаться на улице. Я смотрю на второй этаж и думаю о движении, которое я видел в окне. Думаю о Гарде, который никогда не обращал на меня внимания. А теперь он за мной подглядывает.

— Где Г-Г-Г…

— …Гард, — предполагает папа.

Я ненавижу, когда он так делает, не давая мне договорить.

Улыбка исчезает с маминого лица:

— Ты включил радионяню?

— Да, — отвечает папа. — Ты уже второй раз спрашиваешь, милая.

— И она работает как положено?

— Точно, — спокойно говорит папа.

Я сажусь у края стола и разглядываю маму. Меня раздражает, что выражение её лица меняется, даже если кто-то просто произнесёт вслух имя Гарда. Я снова думаю о том, как брат сидит наверху и подглядывает за мной. Кажется, он неожиданно узнал о моём существовании, как будто всю свою предыдущую жизнь даже не догадывался, что я есть. Пока мы не переехали сюда.

— А что творится с Гардом? Вы ведь тоже заметили? — спрашиваю я. Мне сразу становится лучше оттого, что я высказал свои мысли вслух. — С ним что-то происходит с тех пор, как он вошёл в этот дом.

Папа хмурится. Следы улыбки ещё видны в уголках его губ, но стремительно исчезают.

— С Гардом ничего не происходит. Он просто должен привыкнуть к своему новому дому, как и все мы.

— Нет, тут что-то другое, — возражаю я. Следующие слова проскальзывают сквозь зубы и покидают мой рот до того, как я успеваю об этом пожалеть. — Он меня пугает.

По папиному лицу проносится тень.

— Он шпионил за мной из окна, — говорю я взволнованно. — А потом сидел на диване и пялился на меня. Обычно Гарду нет до меня никакого дела. Он никогда не обращает на меня внимания, и уж точно никогда не сидит и не пялится. Я клянусь, в его взгляде была злоба. Он смотрел на меня, и мне казалось, что он хочет мне навредить.

— Ерунда, — отмахивается папа. — Он твой младший брат, Хенрик. Он любит тебя. Он…

— А что с комнатой, которую он выбрал? — прерываю я его. — Он за всю свою жизнь никогда ни в чём не был так уверен, как в этом своём выборе. Гарда всегда интересовал только он сам. Он никогда не был обычным, и с тех пор как мы приехали сюда, он не изменился к лучшему.

— Гард точно такой же, как ты, я и мама.

— Нет, не такой же. Ему семь лет, а ему требуется радионяня, господи прости, — я слышу свой собственный смех, и папа качает головой:

— Гарду просто нужно немного…

— …в-времени, — вздыхаю я. — Вы всегда так говорите. Он ведёт себя как чудик, а вы считаете, что ему просто нужно время.

— Замолчи! — папа повышает голос и так сильно сжимает кулаки, что белеют костяшки. — Довольно, — говорит он, на этот раз тише. — Ты не должен подобным образом говорить о своём младшем брате. Я больше не желаю слышать, как ты говоришь о нём в подобном ключе.

Я опускаю глаза. Лицо у меня раскраснелось, и я ничего не могу поделать с тем, что слёзы вот-вот польются из глаз. Папа никогда так со мной не разговаривал, никогда не повышал на меня голоса. Я поглядываю на маму в поисках поддержки, но она просто смотрит вдаль пустыми глазами. Кажется, она вообще ничего не слышала. Папа буравит меня взглядом. Все молчат. В гостиной повисает тишина. А потом я слышу слабые звуки — лёгкие шаги по лестнице в коридоре.

Глава 7

Я чищу зубы, полощу рот ополаскивателем и иду по коридору мимо комнаты Гарда. Дверь открыта. Мой младший брат сидит на кровати в белой пижаме в синюю клетку. Папа сидит рядом с ним и помогает ему принять лекарство от астмы.

Я быстро шагаю дальше.

Следующая дверь тоже открыта. Здесь я останавливаюсь и прислоняюсь к дверному косяку. Мама стоит спиной ко мне. В одной руке она держит кисточку, в другой — бокал с вином. Её внимание сосредоточено на мольберте с белым холстом.

— Спокойной ночи, — произношу я.

Она поворачивается и улыбается.

— Что будешь рисовать? — спрашиваю я.

— О! Пока не знаю, — отвечает она. — Но одно знаю точно. В этом большом доме, где так много стен, коридоров и укромных уголков, я обязательно найду вдохновение, которое мне так нужно. А сейчас я просто коснусь кистью холста. У меня есть план, но в конце концов картина заживёт своей жизнью. И это прекрасно. Через несколько недель я создам что-то на этом холсте. Что-то настоящее.

Она подмигивает мне, и я думаю, что со временем именно так всё и будет. Время станет жить своей жизнью. Понравится ли мне в этом доме? В этом городе? Буду ли я интересен кому-нибудь, кроме моих родственников?

— Мой милый Хенрик, — говорит мама и откладывает кисть в сторону. — Иди обними меня перед сном.

Она определённо разглядела что-то в моём лице. Мама всегда знает, когда мне тревожно.

В своей комнате я открываю один из чемоданов, достаю несколько футболок и бросаю их в пустой шкаф. В дверь стучат.

— Можно войти, босс? — спрашивает папа из-за двери.

— Да, — отвечаю я и покашливаю.

Папа осторожно открывает дверь, входит в комнату и присаживается на край кровати.

— Прости меня, — говорит он.

— Ничего с-страшного.

— Нет, это не так. Я ведь совершенно не собирался на тебя злиться. И знаешь, ты прав. С Гардом бывает трудно. Он воспринимает мир не так, как мы, и в каком-то смысле он не такой, как все остальные. Именно поэтому очень важно, чтобы у него всегда был ты и чтобы он мог на тебя равняться. В то же время тебе нужно попытаться понять его. Понять его мир.

— Мне кажется, с ним творится что-то странное. Он смотрел на меня почти с ненавистью. Я даже не знаю, как он умудрился спуститься со второго этажа в гостиную с такой скоростью. Это просто невозможно, — пожимаю плечами я, думая, как озвучить следующую новость. — Дело в том, что он вдруг мной заинтересовался, причём как-то не по-доброму. Раньше т-такого не было. Как можно настолько измениться? Меня это пугает… немного.

Последнее слово я добавляю потому, что собираюсь продвигаться вперёд постепенно. Я не хочу, чтобы папа снова разозлился.

— Хенрик, — папа смотрит мне в глаза. — Переезд никому не даётся легко. Ни тебе, ни маме, ни Гарду. Это переход от старого, привычного, к новому, неизведанному. Возможно, это его способ справиться с трудностями.

Я даже не могу выразить словами, насколько дико это звучит. Личность Гарда изменилась — и это его способ справиться с трудностями?! Но я ничего не отвечаю. Я не могу и дальше настаивать на своём.

— И ещё одно, — говорит папа. — Думаю, не стоит рассуждать об этом в присутствии мамы. Ты знаешь, как она относится к Гарду.

Я киваю и вспоминаю о радионяне, которая все эти годы была рядом с моим младшим братом, вспоминаю, что мама совершенно не в состоянии расслабиться, если не знает наверняка, где он и чем занимается.

— Ну вот, — папа зевает. — Пора ложиться. День был долгим. И нам ещё многое предстоит сделать в этом доме. — Папа с улыбкой оглядывает комнату. — Думаю, нам здесь будет хорошо, — говорит он.