Глава 8
Вечером я долго распаковываю вещи, складываю их в шкаф и смотрю видео на Ютубе. Даже подумать не могу о том, чтобы лечь спать. Сейчас полярный день. Чёртово солнце светит прямо на подушку и рисует жёлтую полосу на кровати. Я достаю из чемодана два пледа и завешиваю ими окно поверх занавесок. Теперь все щели закрыты, и в комнате наконец становится темно.
Я начинаю подключать игровую приставку к телевизору, и в этот миг из коридора доносится звук шагов. Я смотрю на часы в мобильном — два часа ночи. Не могла же мама рисовать так долго? Открывается и сразу захлопывается дверь. Я настораживаюсь. Сквозняк? Это ветер закрыл дверь? Комната родителей прямо рядом с моей, но звук шёл не оттуда. Та дверь расположена дальше по коридору, может быть, она ведёт в комнату Гарда. Я прислушиваюсь и улавливаю скрип, как будто по полу катятся колёса. В этом доме такая слышимость, словно стены сделаны из картона, думаю я.
Я рассматриваю заднюю панель телевизора в поисках разъёма для шнура игровой приставки. Меня переполняют мысли. Мы пробыли здесь всего пару дней, и у меня в голове не укладывается, что я уже успел поболтать с девчонкой. В животе порхают бабочки, когда я думаю о ней. И ещё я познакомился со стариком из магазина, с Улафом, которому, похоже, понравилось разговаривать со мной. Пока в Ботсвике не так уж плохо. Но, с другой стороны, все местные какие-то странные, и я пока не совсем понимаю в чём.
Боковым зрением я улавливаю движение чего-то чёрного и медленно поворачиваю голову. Сердце бешено колотится, пока до меня не доходит, что это просто пледы свалились на пол. Я иду к окну, чтобы вернуть их на место, и замечаю, что грязный пыльный подоконник завален дохлыми мухами. Они лежат ровными рядами лапками кверху. Мой взгляд цепляется за одну из них. Около трупа мухи кровавое пятно, как будто кто-то раздавил её пальцем. Мои мысли возвращаются к Улафу из магазина и рыжеволосой девчонке. И я вдруг понимаю, что в них странного. Их поведение изменилось после того, как они узнали, что мы поселились в этом доме. Оба побледнели и стали не такими разговорчивыми. А тут ещё эти заморочки с Гардом.
Что-то здесь не так.
Я трясу головой и отгоняю от себя эти мысли, потом сгребаю дохлых мух и пыль в ладонь, открываю окно и выбрасываю мусор. И замечаю что-то под деревом в саду. Там стоит кошка и смотрит на меня.
— Нала! — удивлённо восклицаю я.
Хвост её ходит из стороны в сторону, и меня охватывает беспокойство. А кошачьи глаза всегда так горят? Они похожи на два языка пламени. Здоровенная кошка склоняет голову набок, совсем как Гард.
Неожиданно раздаётся стук в дверь. Я вздрагиваю и резко оборачиваюсь, нервно глядя на источник звука. Три громких удара, как будто стоящий за дверью желает мне зла. Кто, чёрт возьми, ломится ко мне посреди ночи?!
— Кто там? — шепчу я дрожащим голосом и прислушиваюсь. В коридоре тихо, никто не отвечает. — Эй! К-к-кто там?!
Я делаю осторожный шаг в сторону двери, но замираю, услышав отчаянный крик:
— Помогиииите!
Я столбенею. Кровь стынет в жилах. В тот же миг по дому опять проносится:
— Помогиииите!
Голос жалобный и пронзительный — кажется, что в одной из комнат мучают какую-то женщину. Я прислоняюсь к стене, глубоко дышу и пытаюсь понять, кто кричал. Никогда ещё не слышал ничего подобного. Кричали одновременно с двух сторон, и голос эхом отражался от стен. Я делаю несколько глубоких вдохов. Вдох. Выдох. И только тогда до меня доходит, что это радионяня! Гард закричал, а радионяня повторила его крик. Это логично — но не совсем. Тот голос не был похож на голос моего брата? Или был?
Кто-то заворочался в кровати за стеной. Сначала я слышу маму. Она что-то бормочет, потом доносится голос папы. Дверь их спальни распахивается, и мама быстрыми лёгкими шагами идёт в сторону комнаты Гарда. Сразу за ней тяжело топает папа.
Это просто кричал Гард, говорю я себе. Это просто Гард.
Я открываю дверь и устремляюсь по коридору к нему. Сейчас я не хочу оставаться в одиночестве.
Мама сидит на кровати и обнимает моего младшего брата. Гард жмётся к ней. Он дрожит и всхлипывает. Если бы я его не знал, я бы подумал, что он смеётся.
— Что п-п-происходит? Это Гард кричал?
Мама кивает.
— Т-ты уверна, что это он?
— Да, ему приснился кошмар, — отвечает она слабым голосом.
— Такой же, как раньше?
Гард крепче прижимается к маме, уткнувшись головой ей в руки, и она крепко держит его. Не часто ей такое позволяется, Гард редко разрешает к себе прикасаться.
— Мама, — всхлипывает он. И надтреснутым голосом повторяет: — Мама… мама… мама.
Папа стоит рядом с ними, широко расставив ноги, и беспомощно чешет затылок.
С Гардом это и раньше случалось. Ему снились ужасные сны, от которых он просыпался по ночам, плакал, орал и вопил, метался по кровати как бешеный пёс. Но такого уже давно не было, и Гард ещё никогда не звал на помощь. У меня по спине пробегает холодок, когда я вспоминаю тот полный боли крик. Невозможно поверить, что у моего младшего брата, у этого маленького мальчика с тоненьким голоском, такие мощные лёгкие. И я никак не могу отделаться от мысли, что кричали не его голосом. Что же ему приснилось? Это он стучал в мою дверь? Концы не сходятся, сейчас концы совершенно не сходятся с концами.
Глава 9
Я слышу шум внизу. Родители распаковывают вещи. Они включили радио, в гостиной звучит музыка. Я долго валяюсь и просматриваю ленту Инстаграма. У девочки, которая училась со мной в одном классе, день рождения, и она выложила фотку. Многие уже успели её прокомментировать. Все желают ей, чтобы день был таким же прекрасным, как она сама, и комменты переполнены поздравлениями и сердечками.
Я бы никогда не выложил свою фотку в день рождения. И ничего похожего мне никто не напишет.
Я включаю воду, трубы начинают гудеть. Душ выплёвывает несколько капель, и только потом появляется устойчивая струя. Я принимаю душ, а потом провожу рукой по запотевшему зеркалу. Не вижу ничего хорошего. На лбу три прыща с белыми головками только и ждут, чтобы их выдавили. Я с двух сторон указательными пальцами сдавливаю красные наросты и давлю. Они взрываются, и на стекло летят красные капли. Я замечаю, что четвёртый прыщ на подходе. Он как бы прячется под кожей, но предупреждает: скоро я выберусь, Хенрик. Завтра или послезавтра ты меня увидишь, ничтожный Хенрик.
Зеркало снова затуманивается, моё лицо становится едва различимым, будто размазанным. Ну и ладно. Буду невидимкой.
Папа стоит в гостиной перед дверью на террасу с чашкой кофе в руке. Услышав мои шаги, он оборачивается.
— Доброе утро, босс, — говорит он и снова выглядывает наружу. — Ты видел кошку?
— Видел ночью.
Папа хмурится:
— Вот как?
— Да, я видел её на лужайке.
Я сажусь за стол в кухне, папа распахивает дверь на террасу. Он выходит и оглядывает лес, потом наклоняется, берёт кошачью миску и заносит её в дом.
— Нала не притронулась к еде, — говорит он. — И она не заходила в дом с тех пор, как мы приехали. Не похоже на неё.
— Расслабься, — доносится из кухни голос мамы.
— Да-да, расслабляюсь, просто это очень странно, — отвечает папа. — Обычно она не гуляет по ночам. Она всегда приходит домой.
— Она обследует окрестности, Гуннар. — Мамин голос внезапно становится строгим: — Прошу тебя, перестань думать о кошке. Лучше помоги мне распаковать вещи.
Мама закрывает какой-то ящик на кухне, звякают столовые приборы. Я хмурюсь, смотрю на папу, а он смотрит на меня. Мама никогда не говорит резким голосом, и, конечно, она любит Налу так же сильно, как и мы.
В этот самый миг я слышу, как кто-то спускается по лестнице со второго этажа. Я начинаю привыкать к звуку этих быстрых лёгких шагов: кажется, я слышал их всегда, как будто Гард всегда бегал. Но это не так. Он изменился.
В дверях появляется маленький человечек. Мой младший брат.
— Я хочу домой, мама, — говорит он, прикрывает рот рукой и кашляет. Даже кашель у него робкий, словно не хочет из него выходить, а хочет остаться внутри. Гард весь какой-то робкий.
— Я хочу домой, — повторяет он.
Мама выходит в гостиную с озабоченным лицом.
— Иди сюда, садись, — просит она.
Я знаю, что она не решается подойти к нему, что она боится его напугать.
Гард семенит маленькими-премаленькими шажками. Вот он добрался до стола. Он усаживается на стул рядом с мамой. Ей бы хотелось быть поближе к нему, но полметра лучше, чем десять. Она улыбается. Мамино лицо светится.
— Мы и так дома, мой мальчик, — мама осторожно касается рукой его спины. И, к моему огромному удивлению, он не отстраняется, а позволяет ей погладить себя. Что с ним творится?! — Нужно время, чтобы привыкнуть к новому месту. Но нам всем здесь будет очень хорошо, — обещает мама.
Гард смотрит в стол.
Неужели это ты стучал в мою дверь сегодня ночью, думаю я. Ты кричал? Но я не задаю ему никаких вопросов, Гард всё равно никогда мне не отвечает, но я решаю, что наверняка это был он. Ну а кто ещё?
— Нам здесь не рады, — произносит Гард своим тонюсеньким голоском. — В этом доме нас не хотят.