Во-первых, рацион может многое поведать о строении пищеварительной системы. Желудок коровы состоит из четырех отделов (камер) — так жвачные животные в ходе эволюции приспособились к перевариванию растительной пищи, особенно богатой клетчаткой, но трудноперевариваемой. Во-вторых, у хищников желудок маленький, а кишечник короткий, отсутствуют и ферменты, позволяющие расщеплять богатую клетчаткой растительную пищу [Строго говоря, клетчатку не могут расщеплять никакие млекопитающие. Это делают симбиотические микроорганизмы, для чего и предназначен сложный желудок жвачных. — Прим. науч. ред.]. У свиней и людей, как видов всеядных, пищеварительная система эволюционировала совершенно иначе. В то же время ее строение могло повлиять на формирование мозга.
Теоретики эволюции с давних пор интересовались, как и почему у животных развивался мозг разного размера. До сих пор точный ответ неизвестен, но некоторые ученые подобрались к разгадке почти вплотную. В начале 1990-х гг. исследователи Лесли Айелло и Питер Уилер обнаружили неизвестную ранее закономерность, и это открытие легло в основу одной из самых значимых работ по эволюции мозга. Всех нас прежде всего интересуем мы сами. Поскольку Айелло и Уилер были эволюционистами, их в этом отношении интересовали приматы, особенно вид Homo sapiens. Чтобы оценить важность их открытия и его значимость для людей и свиней, нужно сначала немного подробнее поговорить об анатомии.
Большой и полностью функционирующий мозг — не такое уж однозначное благо для его обладателя, потому как этот орган невообразимо энергозатратный. В состоянии покоя человеческий мозг потребляет целых 20–25 % всей затрачиваемой организмом энергии. Мозг извлекает необходимые питательные вещества из глюкозы (виноградный сахар), причем на этот загадочный и сложный комок жира и мягких тканей приходится целых 60 % запасов глюкозы. Мозг не способен самостоятельно производить или накапливать питательные вещества, так что по отношению к другим органам он выступает практически как паразит. А вот теперь самое время поговорить об идее Айелло и Уилера.
Чтобы организм мог поддерживать работу мозга определенного размера, а метаболизм при этом не слетал с катушек и не лишал тело всех его запасов, должны существовать ограничения по энергозатратности прочих тканей. Согласно представленной учеными в 1995 г. гипотезе дорогой ткани [Aiello, L.C. Wheeler P. and Chivers, D. (1995).], развитием крупного мозга человек как всеядное животное обязан способности добывать разнообразную и легкоусвояемую пищу, что в свою очередь привело к развитию короткой, а значит, не энергозатратной, пищеварительной системы. Таким образом, у организма остается большой запас энергии, которую можно тратить на поддержание работы крупного мозга. Коротко говоря, большой мозг указывает на разнообразное питание и короткий желудочно-кишечный тракт его обладателя [Ibid.]. Как ни странно, это снова подводит нас к теме древних пищевых привычек и наследию крысоподобной праматери в эпохе палеоцена. Впрочем, прежде чем мы слишком увлечемся идеей, что эта же модель объясняет высокое развитие мозга и интеллекта свиньи и человека, и прежде чем на основании величины желудка решим, что коровы — необычайно глупые создания, придется попридержать коней: от поспешных выводов науку всегда хранят дополнительные исследования.
Хотя гипотеза Айелло и Уилера подтверждается исследованиями на обезьянах, в вопросе того, насколько она применима ко всему царству животных, существуют разногласия. Приступая к написанию диссертации в Цюрихском университете, юная аспирантка Ана Наваррете поставила перед собой задачу исследовать то, о чем размышляли многие и, может, даже считали само собой разумеющимся: применима ли гипотеза дорогой ткани к млекопитающим в целом. Спустя несколько лет многочисленных препарирований, измерений и взвешиваний тел и органов в 2011 г. выводы были опубликованы в журнале Nature [Navarrete, Ana, et al. (2011).]. Ана Наваррете подтвердила общие положения гипотезы, однако ее выводы были далеко не бесспорными, а статья вызвала жаркие споры, которые не утихают до сих пор.
Начнем с того, что, хотя исследование зубов и желудков может поведать о том, как определенные виды развили более крупный мозг, чем другие, это не дает понять, зачем вообще им понадобилось становиться умнее. Как вышло, что человек добился неоспоримого превосходства? Похоже, и здесь усматривается много сходств со свиньями.
Львы питаются мясом, а газели — травой. Эволюционный психолог Пол Розин называет такие виды «специализирующимися» [Rozin Paul (1976).]. Они ведут безыскусную жизнь, от и до запрограммированную природой, им не приходится тратить умственную энергию и решать, что именно съесть на обед. У узко специализирующихся коал все и того проще. Зачастую им даже о питье задумываться не нужно, потому что влагу они получают из эвкалипта. В противовес им Розин выделяет «универсалов», т. е. всеядных животных. Это виды, которые восполняют потребность в питательных веществах из обширного ряда источников в зависимости от среды и времени года. Универсалам нужно тратить умственные усилия не только на поиск пищи, им постоянно приходится принимать решения, что не есть. Грибы, ягоды, орехи и коренья — одни для жизни важны, другие опасны, и универсалам надо определить, где что. Следовательно, для всеядных любопытство — жизненно необходимая черта. Без склонности к изучению незнакомого и потенциально опасного всеядные животные быстро бы лишились источников питательных веществ. В результате люди и свиньи всегда разрываются между двумя противоречивыми чувствами: неофилией и неофобией. Неофилия означает чрезмерное влечение к новому, тогда как неофобия — чрезмерное отвращение к нему же. Что касается нас, людей, определить, кто к какой крайности тяготеет, проще всего за званым обедом. Так же легко можно понять, кто из гостей в стародавние времена обеспечил бы выживание племени, исследуя новые возможные источники пищи, а кто отсиделся бы в сторонке.
Однако одного лишь любопытства мало, всеядным необходимы хорошо развитые вкусовые рецепторы, поэтому ни у кого из млекопитающих на языке нет такого их количества, как у всеядных, а из всеядных рекордсменами в этом отношении становятся свиньи. У человека на языке примерно 6000 вкусовых рецепторов, тогда как у свиньи их раза в три, а то и в четыре больше [Hellekant, G. og Danilova V. (2001).]. Впрочем, любопытства и чувствительных вкусовых рецепторов тоже недостаточно, чтобы преуспевать среди всеядных. Крепкая память тоже обязательна. Хватать ее должно не только на пару дней, хорошо бы удерживать в памяти год. В естественной среде рацион всеядных зависит от сезона. По прошествии года они помнят, где искать те или иные источники пищи в настоящее время, а это может быть необходимым условием получения достаточного пропитания для восполнения сил и доминирования в социальной иерархии. Помимо этого, всеядные должны быть обучаемы. Поскольку добыча пищи для них уже больше не определяется природной программой, поиски еды подразумевают множество проб и ошибок. Если же уроки не усваиваются — пиши пропало. Это хорошо видно на примере охоты. Мясо — отличный продукт, содержащий широкий спектр необходимых нам витаминов и минералов, но его поиск сопряжен с опасностями. Всеядные животные редко сами убивают добычу (свиньи не делают этого, то же можно сказать и о предках человека на заре их развития) [Zaraska, Marta (2016): 35–36.]. Вместо этого и мы, и свиньи с давних пор имели обыкновение довольствоваться остатками добычи, не доеденной хищниками. Загвоздка состояла в необходимости решить, каким количеством мяса мы готовы пожертвовать, чтобы самим не стать пищей для льва или тигра, которые могли затаиться поблизости.
Такой постоянный выбор наиболее подходящего источника пропитания в каждом конкретном случае Розин назвал «дилеммой всеядного» [Rozin, Paul (1976).]. Для ее решения нужно затратить огромное количество энергии на мыслительную деятельность, а это на протяжении миллионов лет способствовало развитию мозга человека и свиньи. Так что неудивительно, что мозг свиньи, как известно, обладает рядом черт, присущих человеческому, а потому ассоциируется с высоким уровнем интеллекта [Watson (2004): 33.]. Чтобы сделать связь между разнообразным питанием и интеллектом свиней и людей еще более убедительной, снова вернемся к теме коал. Когда-то и они были всеядными, но возникает важный вопрос: как же так вышло, что они забрались на эвкалипты и стали есть исключительно их листья? Дело в том, что они, скорее всего, там заснули. В кронах эти сони настолько разленились, что стали спать по 22 часа в сутки. Вот что удалось выяснить при изучении мозга предков коал: он успел ужаться до размеров ореха [Pollan, Michael (2004).].
На основании всех перечисленных сходств между свиньей и человеком сама собой напрашивается мысль, что к мировой гегемонии и превосходству над другими видами с тем же успехом могли бы прийти родичи свиней, а не обезьян. Конечно, довольно сложно точно сказать, почему этого добились именно мы, а не они, и, возможно, ученые никогда не придут к единому мнению. Тем не менее, согласно выводам приматолога Ричарда Рэнгема из Гарвардского университета, вероятная причина такова: люди стали прибегать к тепловой обработке пищи, а свиньи — нет [Wrangham (2009).].
С тех пор как человек начал есть мясо примерно 2,5 млн лет назад и до того, как впервые зажег огонь 800 000 лет назад, мы поступали, как другие животные, — ели мясо сырым и, как и свиньи, добывали его, высматривая падаль. У большинства из нас мысль пойти в лес, найти там труп какого-нибудь животного и слопать его безо всякой предварительной обработки вызовет отвращение, и на то есть веские причины: с течением времени мы потеряли способность не травиться испорченным мясом. Правда, около 13 % современных людей все еще ею обладают; они — носители гена, который несколько сотен тысяч лет назад позволял человеку делать то, что дикие свиньи умеют до сих пор [Zaraska (2016) 37.]. Ген называется аполипопротеин Е (апоЕ) и имеет три варианта: Е2, Е3 и Е4. Строго говоря, этот ген есть у всех людей и важен его конкретный вариант (аллель). Когда человек умелый, Homo habilis, начал есть мясо, у всех представителей вида был только вариант Е4. С течением времени у большинства людей ген мутировал в аллели Е2 либо Е3, а те из нас, у кого сохранилась разновидность Е4, в этом отношении ничуть не изменились по сравнению с нашими далекими предками. Это, конечно, примечательно, но есть и обратная сторона медали. Носители именно этой вариации практически обречены на хронически высокий уровень холестерина, а также они подвержены высокому риску развития болезни Альцгеймера и преждевременной смерти от сердечно-сосудистых заболеваний [Ibid.]
Конец ознакомительного фрагмента
